Я уставилась на нее. Почему любимица Смотрителя так откровенно велит мне ослушаться его? Вдруг это проверка, чтобы убедиться в моей преданности?

– Никто мне не поможет.

Мой голос напоминал карканье. Ее – звучал слегка раздраженно.

– Сгори сама. Ты должна отыскать Эллу. Это вопрос жизни и смерти.

– Я…

Как же мне хотелось отказаться… Гореть в одиночестве – это невыносимо даже представить.

Взгляд Прядильщицы смягчился, словно она говорила мне «прости». Однако в нем не было ни сочувствия, ни жалости – лишь некая смиренная уверенность. Не знаю почему, но от этого я поверила ей.

Кто она, эта девушка, в глазах которой сияла полночь? Кем она была в прошлом? Однако я не стала ничего спрашивать. Вместо этого я прошептала:

– Когда?

Она мягко улыбнулась.

– Сегодня.

Что такое книжные спрайты и как они появились

Задолго до того, как появились ведьмы, во времена, когда магия еще не озаряла собой мир, а о Смерти не было ни малейшего представления, на самом краю Восточного побережья, где каждое утро солнце встречалось с небом и каждую ночь из моря появлялась луна, жила с Чародеем Темная Мать. Их единение плавно проплывало по всему свету, раскрашивая его цветами рассвета. От их счастья в ночном небе загорались новые звезды. Пока Темная Мать сеяла семена жизни и роста во всех мирах, Чародей уселся в тишине и принялся писать.

Он писал о потрясающих деревьях, на которых росло семь видов плодов, об алмазах, покоящихся в недрах гор, о кротах с нежным бархатным мехом, которые рыли под землей ходы, и об изогнутой в небосводе радуге. Темная Мать брала его слова, чтобы воплотить их в жизнь.

Наконец, они создали людей – миниатюрные копии самих себя. Темная Мать следила за ними с такой заботой, прилежанием и любовью, что при виде ее обожающего взгляда Чародей воспылал ревностью. Они повздорили. Из-за облаков доносились раскаты грома, по морям проносились ураганы. В порыве ярости Чародей расколол горный хребет.

Охваченный гневом, он разорвал надвое созданный ими мир, разделил его выросшей из-под земли завесой и половину забрал себе. Он рассеял с небес чары и одарил ими людей, чтобы переманить их на свою сторону. Однако Чародей забыл, кто его создал. Темная Мать появилась раньше всего остального. Она прокляла его половину мира, и она стала холодной безлюдной пустыней. Только лишь ручки составляли ему компанию, а бумага была его единственным другом. Поэтому он сам создал себе спутников из чернил. Это были призрачные существа, в которых вдохнули жизнь его слова. Чародей провел мост от Смерти к Жизни и отправил спрайтов обретаться по библиотекам, оберегая книги, истину и знания. Там они и остались по сей день.

«Мифология для широкого круга читателей: Истории о Сотворении».

Автор неизвестен.

Издание обнаружено на втором этаже Большой библиотеки.

Глава 6

Ужин проходил в тишине. Туман все так же клубился внутри кристалла Эллы, скручиваясь и разворачиваясь, только радуга потускнела. Глубокий цвет лепестков розы сменился персиковым. Проходя мимо застекленного шкафа, тетя Шара взглянула на кристалл и села за стол рядом с моей матерью. Мила закрыла глаза словно в молитве. У меня едва не вырвались слова, что это – напрасное занятие.

Пока мы ели, все наше внимание было сосредоточено на кристаллах. Мы ждали хоть какого-то изменения или знака. Я была рада, что мой кристалл – фальшивка, а настоящий хранится где-то в другом месте. Если я буду сожжена этим вечером, никакой радужный туман не выдаст мой переход.

Поверить не могу, что обдумываю это. Бабушка будет в ярости, если я пойду наперекор первому изначальному правилу Смерти. Я наблюдала, как за такое она выносила приговор. Я видела, как она разбивала кристаллы и бесстрашно выдавала Золоченым перебежчиков. Странница Смерти без кристалла подобна лодке, которой не при-швартоваться. Она дрейфует по течению, пока не сядет на мель среди скал. Так она будет скитаться без цели и смысла, пока ее разум не разрушится и она не потеряет себя.

Но я была внучкой своей бабушки. Она со мной так не поступила бы, а жизнь Эллы в десять раз дороже ее гнева.

Шатаясь, я закинула в рот последний кусок пирога с картофелем и сыром, а затем отодвинула тарелку.

– Пенни? – прошипела мать.

Черт! Она говорила со мной, а я все прослушала. Все вокруг уставились на меня. К шее и голове прилила кровь, и щеки вспыхнули румянцем.

– Прости, я…

– Не слушала? – продолжила мать смягчившимся голосом. – Я сказала, мне жаль, что нам пришлось отложить твой первый дозор.

Я попыталась принять разочарованный вид.

Бабушка видела меня насквозь. Ее голос прозвучал так же резко, как в тот раз, когда она приказала мне наблюдать за процедурой золочения:

– Пенелопа и не хотела отправляться в дозор. Она почувствовала облегчение.

– Ну уж нет. Только не за счет Эллы, – ответила я.

Взгляд бабушки ожесточился.

– Совсем скоро ты пойдешь в дозор.

Поджав губы, она продолжила:

– Элла была одной из лучших среди нас. Нам будет очень ее не хватать.

– Она не умерла! Мы можем за ней пойти!

Тихий гул болтовни за столом стих, совсем как за завтраком.

Мила покачала головой.

– Первое правило…

– Мы знаем правила, – оборвала ее бабушка.

Она старалась не хмуриться, но я уже давно научилась считывать ее настроение. Легкое подергивание челюсти выдавало, что бабушка недовольна.

– Тебя вызывала Прядильщица?

Не ожидала, что для упоминания об этом ей потребуется так много времени. В ответ я кивнула.

– Чего она хотела?

– Ничего.

Конечно, такой ответ бабушка не приняла.

– Прядильщица никого не вызывает просто так.

– Я дала ей обет молчания.

Бабушка оставила свои попытки не нахмуриться и со скрежетом отодвинула стул.

– Идите спать, – произнесла она угрожающе тихо. – Все вы. Нам с тобой, Пенни, давно пора немного побеседовать. С утра ты первым делом явишься в мой кабинет.

Весь ковен встал. Мы вышли, шурша подолами черных мантий по плитам. В столовой остались лишь мать и тетя Шара, сидевшие по обе стороны от бабушки. Уже в дверях я оглянулась, хотя делать этого не стоило. Это была дурная привычка, от которой мне придется избавиться, если я отправлюсь в дозор сегодня.

Мать уронила голову на руки. У моей сильной, несокрушимой, непоколебимой матери перехватило дыхание и затряслись плечи.

Я развернулась и зашагала прочь. Спички. Мне нужно найти спички.

Кабинет бабушки находился на четвертом этаже узкой башни в самом конце крыла Тернового ковена. Спички хранились там же, в запертом ящике. Но замки не представляли для меня особой сложности. Отец научил меня взламывать их вскоре после того, как вырастил мой кристалл. Помню, как в пять лет я крепко сжала в одной руке висячий замок, а в другой – шпильку. В тот день, потерянный во времени, как лицо моего отца, ветви цветущей вишни танцевали на ветру. Руки помнили тот урок, а в волосах у меня как раз была шпилька.

Я не рискнула зажечь свет. Вместо этого я подкралась к окну и отдернула шторы, чтобы выглянуть наружу. Ночь укутала Коллиджерейт в подернутую морозцем тишину. Обычно в это время года было тепло, однако теперь стены покрыты инеем, который нарядил плиты в сверкающие призрачные одеяния. Час назад колокольный звон возвестил об отбое. Во дворах нет ни души. Оттуда доносилось лишь звяканье сапог со стальными носами: дворцовая стража патрулировала Коллиджерейт всю ночь. Я задумалась, ходил ли ночной патруль по улицам города, раз те, кто живет за стенами, в плену точно так же, как и мы.

Под окном прошагали два стражника. Серебряные нагрудники сверкали в сиянии фонаря, которое растворялось в тенях между ними.

Я не то чтобы нарушила границы, однако мне не полагалось находиться в этом месте. Но я видела, как наказывали и за меньшие провинности, так что подождала, пока патруль не ушел из поля зрения, а затем опустила штору на место и поспешила к бабушкиному столу. Отец гордился бы тем, как быстро я справилась с механизмом замка. Я взяла всего один спичечный коробок – если взять больше, скорее всего, это заметят.

Я спускалась по лестнице, как вдруг до меня донеслось шипение и высокий шепот:

– Кто идет?

Вот черт! Нельзя, чтобы меня увидели. Только не со спичками в кармане: это запрещено. Если это Золоченый, мне, как и Элле, придет конец. Паника пронзила меня до костей, но я ее подавила. Если мне удастся убедить того, кто бы это ни был, что я выполняю поручение бабушки, мне все еще может сойти с рук.

Сердце бешено колотилось, но я свернула за угол. На лестничной площадке этажом ниже, глядя прямо на меня, стояла стражница, который провожала меня к Прядильщице. Она прислонилась к двери. Одета она была в свободные черные брюки с карманами в боковых швах и облегающий черный свитер. Она забрала волосы с лица в небрежный пучок. Сейчас она не при исполнении.

Узнав меня, она сузила глаза.

– Ты!

Она всем телом перегородила мне проход на лестничную площадку и скрестила руки на груди. Однако с ее телосложением никак не закрыть все пространство. Если я правильно все рассчитала, то смогла бы пройти мимо нее. Но пока я отсиживалась на занятиях о Смерти, слушая лекции о туманных призраках и обучаясь магии, ее так же усердно натаскивали в казарме. Она набралась сил и выносливости, освоила мастерство владения мечом и легко вывела бы меня из строя. Я тоже неплохо владею мечом, но у меня его нет. Стальной взгляд предупредил, что мне мимо нее не проскользнуть.

– Тебя здесь быть не должно.

Я скрестила руки совсем как она и сделала вид, что у меня есть какое-никакое преимущество: я стояла на лестнице выше нее.

– Тебя тоже не должно здесь быть. Ты же не при исполнении.

Вдруг откуда-то снизу башни послышались шаги.

На лице стражницы промелькнула нерешительность. Секунда колебания, за которую я было подумала о том, чтобы развернуться и сбежать обратно в кабинет бабушки, спрятаться там и надеяться, что меня не найдут. Я могла бы вернуть спички и скрыть улики. Но не успела я улизнуть, как она крепко схватила меня за руку и боком втащила в ту самую дверь, на которую только что облокачивалась.

Я уловила щелчок от поворота ключа, отчего сердце забилось еще быстрее.

– Что…

Она зажала мне рот ладонью. Острие клинка кололо меня с левой стороны, между пятым и шестым ребром. Одно движение руки – и стальное лезвие пронзит мне сердце.

– Тихо, – прошептала она. Это прозвучало как приказ, но в конце она словно запнулась.

Она была напугана.

Она оттолкнула меня к стене, отпустив руку и прижав предплечье к моей груди. Я по-прежнему ощущала лезвие ее меча и не стала сопротивляться.

Я ничего не слышала, кроме ее дыхания возле моего уха и своего собственного, слегка учащенного. От нее пахло хозяйственным мылом и жасмином. Чьи-то ботинки простучали по каменной лестнице и остановились на площадке.

Я моргала в темноте. Мы слушали, как стихал звук шагов. Каждый стук стальных носов по камню был тише предыдущего. Она отпустила меня и отступила назад вместе со своим острым клинком и ароматом жасмина.

На головке спички вспыхнул огонек, которым она коснулась фитиля свечи. Между нами задрожало коптящее пламя. Оно лишь подчеркнуло тревогу в ее глазах. Оказалось, мы были в чулане. Все полки были заставлены тяжелыми банками с травами. На нижней полке стоял деревянный ящик с этикеткой, на которой почерком моей бабушки было выведено: «Спички». Я запомнила это на потом; взломать чулан было гораздо безопаснее, чем кабинет бабушки.

Тишина затянулась. Дело плохо. Просто ужасно. Причем для нас обеих. Если ее застукают в чулане с ведьмой, она будет наказана. Я ждала, пока она заговорит.

– Пенни, – произнесла она. – Тебя ведь так зовут, верно?

Я не ответила, даже не шелохнулась.