Юлка крутанулась на пятках и пошла обратно на конюшню. Взяв тачку и вилы, она направилась в противоположный конец прохода, чтобы приняться за уборку в стойлах, ведь даже волшебные лошади оставляют пахучий беспорядок. Её тело в привычном ритме сгребало грязную солому и стружки и разбрасывало свежую, ароматную сосновую подстилку, но мысли Юлки вертелись вокруг пропавших братьев, нарушенных договоров, раненых птиц и странных серебряных деталей, спрятанных подо мхом.

Когда дела были переделаны, Сальвия попыталась уговорить девочку прокатиться верхом, но Юлка была не в настроении. Вдобавок у неё было отличное оправдание:

– Извини, Сальвия, но ма попросила меня взглянуть на колодезный насос.

– Тогда, наверное, в другой раз, – сказала сестра.

– Наверное.

Но они обе знали, что это означало «скорее всего, никогда», и смиренный вздох Сальвии задел печальную струну в груди Юлки. Сколько раз Сальвия звала их с Чапуром покататься, а они отказывались? Пока Юлка разыскивала сломавшиеся вещи, чтобы повозиться с ними, брат всегда уходил в отцовскую портновскую мастерскую. Девочка до сих пор не понимала, отчего он вдруг решил выехать именно с этой Охотой, но теперь не могла прогнать от себя мысль… Если бы он больше тренировался с Сальвией в седле, то, может, благополучно вернулся бы с Охоты?

А потом Юлка задумалась, не было ли Сальвии одиноко, когда они отказывались проехаться с ней.

Со смешанным чувством из вины и грусти Юлка подхватила свои инструменты.

– Мне правда нужно починить насос, но… спасибо за предложение.

Сальвия улыбнулась в ответ, и Юлка направилась к колодцу. Ручка насоса заедала уже несколько лун, и набирать воду становилось всё труднее. Убедившись, что дело, как она и думала, в ржавчине, девочка счистила её уксусом, солью и пищевой содой. Когда всё заблестело, она заменила шайбу и подтянула несколько гаек и болтов.

Вот. Как новенькая.

Юлка вытерла всё насухо и вымыла руки, впервые после этой ужасной Охоты ощутив что-то похожее на счастье. Было приятно смотреть, как вода из колодца снова течёт быстро и с хорошим напором.

Может, она и не была настоящей девочкой Майрен, ловко разъезжающей на тенеродых лошадях, зато у неё отлично получалось чинить вещи.

– Если инструмент не подходит для какой-то работы, это не значит, что он сломан или бесполезен, – напомнила себе Юлка.

Кстати, о вещах, которые надо бы починить…

Раз ма и Сальвия уехали на прогулку, а па работал в своей портновской мастерской, у Юлки появилось время осмотреть раненого ворона и изучить те странные серебряные штуковины, оставленные у неё на подоконнике. Они явно нуждались в починке, но как можно починить нечто, когда ты не знаешь, что это?

Девочка поднималась по лестнице, прислушиваясь к тихим звукам пустого дома. Комната Чапура была в дальнем конце коридора, и Юлка не удержалась и заглянула туда – а вдруг… Но брат не лежал, раскинувшись, на своём выцветшем лоскутном одеяле. Он не сидел за письменным столом, заляпанным чернилами, не ополаскивал руки в сколотом фарфоровом умывальнике. Он не рылся в поисках любимой рубашки в старом шкафу с резьбой в виде желудей и белок, который сделал их дед.

Юлка будто потеряла его заново – хотя нечего было питать ложные надежды. Ссутулившись, девочка дошла до своей спальни и закрыла дверь, стараясь не заплакать.

В воздухе отчётливо пахло птицей, и Юлка приподняла створку окна, впуская солнечный свет поздней осени. Ворон наблюдал за ней, сидя на краю стола, непривычно тихий и неподвижный, пока девочка приподнимала мох и собирала разнобойные шестерёнки, пружинки и винтики. Новое дело никак не могло заполнить пустоту, оставленную исчезновением брата, но, возможно, такое занятие поможет ей хотя бы отвлечься и прояснить мысли.

Юлка выложила детальки аккуратным рядком на столе, а затем взяла в руки серебряный диск. Отыскав лоскут шерстяной ткани, девочка принялась его полировать. Стерев грязь, она обнаружила, что по краю серебряного кружка выгравированы символы. Диск напоминал циферблат часов, только без цифр. Вместо этого по краю шли небольшие рисунки.

Она наклонила кругляш к свету, чтобы лучше его рассмотреть. Да, теперь она ясно видела там тринадцать символов, соответствующих каждому из полнолуний года: сосновая шишка, жёлудь, яйцо. Дерево, заяц, лягушка. Роза, стрекоза, рыба. Яблоко, кукурузный початок, лиса и летучая мышь.

Юлка снова потёрла диск шерстяным лоскутом и обнаружила ещё одну последовательность изображений, вписанных в меньший внутренний круг: гора или валун, перо, пламя, река или волна. Они, должно быть, обозначали четыре стихии: землю, воздух, огонь и воду. Между ними балансировали четыре символа времён года: снежинка, капля дождя, палящее солнце, облако.

Но для чего служил этот диск? Он не был похож ни на один циферблат часов, которые ей доводилось видеть. И как он был связан с коллекцией этих деталей?

Ворон тихо каркнул, и странное мельтешение притянуло Юлкин взгляд к окну.

Пока она разглядывала странные детали, в щель под створкой протиснулся паук-волчок, да такой большой, что мог бы запросто занять целиком чайную чашку, и, лапка за мохнатой лапкой, вылез на подоконник. Он был чёрно-коричневый, тёмный и волосатый.

Юлка нахмурилась, в животе у неё заворочалась тревога. Она не боялась пауков – они ей не нравились, но она была согласна на мировую, пока те к ней не приближались.

Вот только этот лез ей навстречу. Он с жутковатым интересом наблюдал за действиями Юлки и сучил лапками, будто пересчитывая колёсики и винтики у неё на столе.

Ворон гортанно закряхтел, тревожно распушив перья и выпучив глаза. Он бросился к окну, но не смог добраться до паука в узкой щели под стеклом.

Неужели он хотел съесть паука?

Не обращая внимания на ворона, паук-волчок протянул ещё одну ногу над подоконником – и застыл, будто оторопев. Он встряхнулся, попятился, засеменил бочком и попробовал снова. И снова замер. Затем в третий раз попытался опустить лапку на гладь подоконника, приходя всё в большее волнение.

– Что?.. – пробормотала Юлка, поднимаясь на ноги, и вдруг со свистом выдохнула сквозь зубы. Вне себя от беспокойства за Чапура, девочка не сразу заметила зелёный мускусный запах, наполнивший воздух, и странные мурашки, забегавшие по коже.

Магия фейри.

Ворон каркнул и клюнул стекло, царапая подоконник когтями. Неужели он тоже узнал запах магии?

На подоконнике у Юлки была рассыпана мелкая соль и лежали три лавровых листа – защита от злокозненных фейри. Обычному пауку сочетание соли и трав могло бы просто не понравиться, но он не пытался бы так настойчиво пересечь черту, да и не расстроился бы из-за неудачи.

Это был не обычный паук. Наверняка дикин.

Но ведь Охота должна была загнать дикинов обратно в царство фейри. Как же здесь очутился дикин-паук?

Юлка задрожала, на лбу у неё проступили капельки холодного пота, и она прикусила губу, подавляя испуганный вскрик. Чапур, пожалуй, просто схватил бы паука и преспокойно закинул его в пустую банку из-под варенья, как ту тысяченожку, которую па обнаружил прошлым летом в корзине для шитья. Но Юлка не могла заставить себя сдвинуться с места. Здравый смысл подсказывал ей, что надо его раздавить или поймать, чтобы показать старейшинам, но липкий ужас пригвоздил её к полу.

В этот миг дикин-паук попытался перепрыгнуть соляную черту и покатился по подоконнику, упав на спинку и судорожно скрючив лапки кверху. Затем он дёрнулся, перевернулся и выскочил из окна.

Юлка и ворон обменялись испуганными и потрясёнными взглядами. Девочка захлопнула окно и для верности задёрнула занавески, а затем спрятала странные серебряные детальки обратно под мох в птичью корзинку.

Ей нужно больше соли.

5
Вороны и Рух

Обновив соляную черту под окном, Юлка пробежалась по дому, рассыпая свежую соль и добавляя лавровых листьев у каждого окна и двери. Затем она выскочила на улицу, чтобы рассказать ма о пауке-дикине. На конюшне было тихо – Недоля тихонько посапывала на стопке попон, на стропилах ворковал голубь, тенеродые ещё паслись на пастбище. Ма и Сальвия, видимо, пока не вернулись с конной прогулки, и кто знает, как долго их не будет.

Конечно, Юлка могла бы дождаться их возвращения, но в её окно только что пытался проскочить дикин-паук. Надо было рассказать хоть кому-нибудь. До лавки па – «Тканей Шильце» – в Ветроменном Кресте идти было недалеко, и, пожалуй, можно было заглянуть по дороге в аптекарскую лавку госпожи Зеленотал. Юлка решила сохранить ворона в тайне, как и обещала, но опасалась, что её простой шины и перевязи недостаточно, чтобы починить его крыло. Оставалось надеяться, что у целительницы найдётся хорошее снадобье, которым можно лечить птиц.

Солнце нырнуло за тёмную тучу, и порыв ветра стряхнул с деревьев ворохи багряных и золотых листьев. Зима уже жила в колкой промозглости холодного ветерка, а между лопаток бегали мурашки, как будто от чужого взгляда.

Куда делся тот паук?

При воспоминании о том, как он рассматривал россыпь странных серебряных штуковин у неё в комнате, у Юлки по коже опять пробежал холодок. Она не знала, для чего нужны эти детальки и как они к ней попали, но не собиралась оставлять их у себя.

Что, если к ней снова заявятся пауки или другие дикины?

Меньше всего её семье нужны были лишние неприятности с фейри.

Зря Юлка подобрала тот диск. Она отнесёт всё на границу с фейри и притворится, будто никогда ничего не видела, – и спросит у па, как дикин мог пересечь границу на следующий день после Дикой охоты.

Девочка спешила обратно в свою комнату. Когда она накинула на плечи плащ и сложила коллекцию серебряных деталек в глубокий карман, раненый ворон зароптал. Он щёлкнул клювом и неуклюже взлетел к ней на плечо. Сломанное крыло, обездвиженное самодельной шиной и перевязью, ударило Юлку по щеке, а когти больно вцепились в плечо. Ворон захлопал здоровым крылом, пытаясь восстановить равновесие, и кончики его маховых перьев скользнули по Юлкиным глазам.

– Что ты делаешь? – воскликнула девочка, протягивая руку, чтобы придержать птицу.

Ворон каркнул ей в ухо что-то вроде: «Айда!»

– Айда? Но тебе со мной нельзя! Я думала, ты хочешь отсидеться тут тайком! Если я понесу тебя в город, ещё до заката все только об этом и будут говорить!

Он легонько ущипнул её за ухо и повторил звук.

«Может, он просто хочет выйти на улицу на пару минут, – подумала Юлка. – Ему вряд ли привычно сидеть взаперти в четырёх стенах».

– Хорошо. Но я не стану брать тебя с собой в город. Ты можешь остаться в загоне возле сарайчика для выжеребки – в это время года он не используется, и там тебя никто не потревожит.

Идти, когда у тебя на плече неловко сидит тяжёлая птица, оказалось сложнее, чем ожидала Юлка. Взмахивая для равновесия одним крылом, ворон качался вперёд-назад при каждом шаге, и его когти впивались в кожу едва ли не до крови.

Юлка вздохнула. Как от одной птицы может быть столько хлопот?

Спустившись по лестнице и протиснувшись в парадную дверь, девочка хотела было отнести ворона к пустующему загону, где бы он мог спокойно подышать свежим воздухом. Но тот устроил такой переполох, что она боялась шевельнуться, – голосил, елозил и щипал её за шею, пока Юлка наконец не закричала:

– Хватит!

Ворон спрыгнул со своего насеста у неё на плече – не то спорхнув, не то рухнув на землю – и яростно-решительно зыркнул на неё. Затем махнул одним крылом и прокаркал: «Следом!»

Юлка потёрла переносицу:

– И как меня угораздило в это ввязаться?

Пожалуй, впредь ей следует ограничиться починкой обычных вещей, таких как тачки и ворота… таких, которые не станут жаловаться.

Но она не могла бросить ворона. Наверное, он просто хотел вернуться в родные места. Тяжело вздохнув, Юлка сказала:

– Веди, глупая птица. И давай поскорее. У меня есть важные дела.

Возмущённо каркнув, ворон распушил хвост и поскакал вперёд, двигаясь с неожиданной скоростью и ловкостью, учитывая его увечье.

Юлка последовала за ним, чувствуя себя несколько нелепо.

– Куда мы идём?