Дорога отцов

Походным порядком идут корабли,
Встречая рассветные зори,
И круглые сутки несут патрули
Дозорную службу на море.
За мыс Поворотный до мыса Дежнев
На север идти нам в тумане.
Для наших судов быстроходных не нов
Охранный поход в океане.
Но в годы былые здесь шли наугад
Корветы в далекое плаванье,
Здесь, тихо качаясь, спускался фрегат
На дно Императорской гавани.
Здесь Лаптевы морем и берегом шли
На север, в просторы седые,
И в тундре для них маяками зажгли
Эвенки костры золотые.
Шли прадеды наши в белесом дыму
Меж северных льдов и утесов
И мерли, цинготные, по одному,
И море сбирало матросов.
И море доселе их прах бережет
В подводных вулканах, на лаве.
Сердца наши голос прадедовский жжет
Призывом к победе и славе.
Здесь Беринг великий в полуночной тьме
Покоится рядом с морями,
И ржавые ядра на низком холме
Недвижно лежат с якорями.
Шли наши отцы по высоким огням
Созвездий дорогою млечной,
Они оставляли моря эти нам
Во власть и наследство навечно.
И нашим судам по заливу одним
В походы идти на рассвете.
Путями отцов мы идем, и по ним
Суда поведут наши дети.
Летит за кормой одинокий баклан
И стаи проносятся чаек.
Идут корабли в голубой океан,
Зарю молодую встречая.
Мы знаем дорогу и ночью, и днем,
Наш компас проверен отцами.
Мы древним путем в океане идем —
Путем, завоеванным нами.

Корабли уходят в море

Едва приподнимутся флаги
Над ровною гладью залива
И дрогнут в зеленых глубинах
Прожорливых рыб плавники,
Над берегом белые чайки
Взвиваются стаей крикливой,
И, кончив последнюю вахту,
Мерцают вдали маяки.
Синеет высокое небо,
И солнце встает над водою.
Гонимые ветром проворным,
Туманы спускаются с круч.
Над городом в утреннем дыме
Пылает огромной звездою
В широких зеркальных витринах
Рассветный приветливый луч.
Мы снова на вахту выходим,
Плывем в голубое безбрежье,
В спокойное яркое утро,
В рассвет, что на море упал.
Мы видим, как по носу прямо
Дельфин заблудившийся режет
Спинным плавником заостренным
Ленивый шлифованный вал.
Мы в море уходим надолго,
И путь наш красив и завиден,
И мы ни о чем не жалеем,
И мы не грустим ни о ком.
И с нами прощается город,
Который мы снова увидим,
И машет нам берег весенний
Черемухи белым платком.
Свежеет погода, и ветер
В антенне назойливо свищет,
Туман наползает, и воет
У рифов тревожный ревун,
И чайки у берега кружат,
Садясь на пробитое днище
Кунгаса, что выброшен морем
На скалы в последний тайфун.
Но пусть поднимаются волны,
На палубу брызги роняя,
И ветер от края до края
Туман расстилает седой,
Мы к вахтам тяжелым привыкли,
Мы ночью и днем охраняем
И нашу весеннюю землю,
И наши сады над водой,
И город, поднявший высоко
Багряные трубы заводов,
И узкие тихие бухты
С хребтами по трем сторонам,
И зелень полей урожайных,
И наши просторные воды,
И все, что зовется Отчизной,
Что близко и дорого нам.

1941

Вячеслав Афанасьев
(1903–1943)

Родился в Тамбове. Учился в городском двухклассном училище, затем в учительской семинарии. В 1923 отправился по комсомольской путевке на Дальний Восток. Работал и одновременно учился на Восточном факультете Дальневосточного университета. Тогда и начал писать стихи. Служил пограничником в Благовещенске. При жизни выпустил три сборника стихотворений. В 1941 ушел в народное ополчение. Попал в плен, бежал, воевал в партизанском отряде. Был тяжело ранен. Умер 11 сентября 1943 года в Смоленске.

В поход

От лазурных волн Дуная
До гряды норвежских гор
Размахнулась туча злая
Черных гитлеровских орд.

Размахнулась и на Киев
Напустила ястребов.
Вспомнил полчища Батыя
Пращур русских городов.

Вспомнил древний, но не дрогнул.
Под ударом, весь в дыму,
К новым подвигам готовый,
Кликнул матушку Москву.

По всему Союзу валом
Боевой взнялась волной
Всех сынов – больших и малых —
Рать стальная за Москвой.

От Камчатки до Кавказа,
С Дона, с Волги, с тихой Цны
Поднялися по Указу
Вольной Родины сыны.

Кто садится в танк железный,
Кто на быстрый самолет —
И потоком краснозвездным
Грозно двинулись в поход.

Здесь и ловкие джигиты,
Здесь и меткие стрелки.
Пусть отведают бандиты
Наши пули и клинки!

Пусть узнают, что такое
Наша армия в бою,
И под бурей огневою
Сломят голову свою!..

Июль 1941

Всеволод Багрицкий
(1922–1942)

Родился в Одессе. Отец – известный поэт, переводчик и драматург Эдуард Багрицкий. С начала войны стремился попасть на фронт, но по состоянию здоровья был освобожден от воинской службы. Добился назначения в армейскую газету «Отвага» Второй ударной армии Волховского фронта. Погиб 26 февраля 1942 года в маленькой деревушке Дубовик Ленинградской области.

«Я приехал сюда…»

Я приехал сюда
И, не скрою, плюю
На твои холода,
На старинную Каму твою.

Есть глухая тоска
В белоснежных полях
До озноба в виске,
До тумана в глазах.

Как я быстро привык
О друзьях забывать —
Спросят нас, кто погиб,
И начнешь бормотать.

Удилами исхлестаны губы,
Опрокинуты дни на дыбы.
Тех, кого мы любили, – на убыль!
Тех, кого схоронили, – забыть!

Самовар, словно маленький карлик,
Задыхался, мычал и укачивал.
Мы с тобой этот вечер украли
У голодных степей азиатчины.

01.11.1941

«Мне противно жить не раздеваясь…»

Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.

Коченея, прятаться от ветра,
Вспоминать погибших имена,
Из дому не получать ответа,
Барахло на черный хлеб менять.

Дважды в день считать себя умершим,
Путать планы, числа и пути,
Ликовать, что жил на свете меньше
Двадцати.

Не позднее 06.12.1941, Чистополь

«Нам не жить как рабам…»

Нам не жить как рабам —
Мы родились в России,
В этом наша судьба,
Непокорность и сила.

Не позднее 23.12.1941

Баллада о дружбе

Был ты ранен в жестоком бою,
В жестокой сражен борьбе,
Твой друг разорвет рубаху свою,
Твой друг перевяжет рану свою,
Твой друг поможет тебе.
Был ранен в бою командир Абаков
Фашистской пулей шальной.
И ветер развеял гряду облаков,
И солнце качалось на гранях штыков…
Был ранен в бою командир Абаков.
На помощь к нему поспешил связной,
Товарищ и друг – Квашнин.
Он рану рубахой перевязал,
Потом ползком под откос.
Гудела земля, стучало в висках.
Сквозь дым и огонь в покойных руках
Он дружбу свою пронес.
Уже вдалеке сражения дым,
Пахнуло травой и ветром лесным,
Жаворонки поют:
«Возьми винтовку мою, побратим,
Возьми винтовку мою.
Возьми винтовку, мой друг и брат,
Без промаха бей по врагу…»
Быть может, они разглядели тогда
В предсмертный последний миг,
Как черными крыльями машет беда,
Как в черной крови пламенеет вода,
Как гибель настигла их.
Если ты ранен в суровом бою,
В жестокой сражен борьбе,
Твой друг разорвет рубаху свою,
Твой друг перевяжет рану твою,
Твой друг поможет тебе!

1941

Ожидание

Мы двое суток лежали в снегу.
Никто не сказал: «Замерз, не могу».
Видели мы – и вскипала кровь —
Немцы сидели у жарких костров.
Но, побеждая, надо уметь
Ждать негодуя, ждать и терпеть.
По черным деревьям всходил рассвет,
По черным деревьям спускалась мгла.
Но тихо лежи, раз приказа нет,
Минута боя еще не пришла.
Слышали (таял снег в кулаке)
Чужие слова на чужом языке.
Я знаю, что каждый в эти часы
Вспомнил все песни, которые знал,
Вспомнил о сыне, коль дома сын,
Звезды февральские пересчитал.
Ракета всплывает и сумрак рвет.
Теперь не жди, товарищ! Вперед!
Мы окружили их блиндажи,
Мы половину взяли живьем…
А ты, ефрейтор, куда бежишь?!
Пуля догонит сердце твое.
Кончился бой. Теперь отдохнуть,
Ответить на письма… И снова в путь!

1942

Встреча

Был глух и печален простой рассказ
(Мы в горе многое познаем)
Про смерть, что черной грозой пронеслась
Над тихой деревней ее.

…Немало дорог нам пришлось пройти,
Мы поняли цену войне.
Кто, встретив женщину на пути,
О милой не вспомнит жене?

…Она стояла, к стене прислонясь,
В промерзших худых башмаках.
Большими глазами смотрел на нас
Сын на ее руках.

«Германец хату мою поджег.
С сынишкой загнал в окоп.
Никто на улицу выйти не мог:
Появишься – пуля в лоб.

Пять месяцев солнца не видели мы.
И только ночью, ползком,
Из липкой копоти, грязи и тьмы
Мы выбирались тайком.

Пусть знает сын мой, пусть видит сам,
Что этот разбитый дом,
Студеные звезды, луну, леса
Родиной мы зовем!

Я верила – вы придете назад.
Я верила, я ждала…»
И медленно навернулась слеза,
По бледной щеке потекла…

Над трупами немцев кружит воронье.
На запад лежит наш путь.
О женщине этой, о сыне ее,
Товарищ мой, не забудь!

1942

«Над головой раскаленный свист…»

Над головой раскаленный свист,
По мягкому снегу ползет связист.
Хрипнул и замолчал телефон.
Сжала трубку ладонь.
Артиллерийский дивизион
Не может вести огонь.
Замолкли тяжелые батареи.
В путь уходит связист Андреев.
Над головой раскаленный свист —
Не приподнять головы.
По мягкому снегу ползет связист
Через овраги и рвы.
Тонкою черной полосой
Провод ведет связист за собой.
Дорог каждый потерянный час,
Каждые пять минут.
И дважды прострелен противогаз,
И воздух шрапнели рвут.
Но вот на краю глухого обрыва
Андреев находит место обрыва,
Замерзшие пальцы скрепляют медь.
А солнце бредет на запад,
И медленно начинает темнеть,
И можно идти назад.

1942, фронт

Константин Баёв
(1916–1943)

Из семьи рыбака. Работал сельским корреспондентом мурманских газет. В 1941 году ушел на фронт добровольцем, воевал в составе 1070-го стрелкового полка 313-й стрелковой дивизии на Карельском фронте. Погиб на льду Онежского озера, возвращаясь из разведки.

Ложка

Провожая в путь-дорожку,
Мать вложила в сумку мне:
– Вот, возьми, сыночек, ложку,
Пригодится на войне…

Сбоку звезды, в центре птичка,
Лаком крытые края.
Сразу видно, что вещичка —
Раскрасавица моя.

В ней вкусна любая каша
И с огня солдатский борщ.
Эх, догадлива мамаша!
Знала: губ не обожжешь.

Много мне встречалось ложек
Всех фасонов и мастей.
Только эта – всех дороже,
Память матери моей.

Константин Бельхин
(1912–1943)

Родился под Казанью. До войны работал спецкором газеты «Полярная правда», с первых дней Великой Отечественной – в армейской газете «Часовой Севера», затем в «Красной звезде». Погиб 20 августа 1943 года в командировке при налете немецкой авиации. Похоронен в Курской области.

«Как будто с пашни, не спеша…»

Как будто с пашни, не спеша,
По склону гор, к реке
Идет боец. Усталый шаг,
Повязка на руке.
На камень сел, достал кисет:
– Уважь, земляк, скрути.
С одной руки – привычки нет,
Не покурил в пути.
В бою сегодня на заре
Немного оплошал.
Меня, конечно, в лазарет,
Да я не улежал.
Тоска взяла – терпенья нет,
Лежать обидно мне,
Когда война на целый свет,
Когда земля в огне.
Иду к товарищам, к друзьям.
Не ликовать врагу!
Коль мне штыком владеть нельзя —
Так пулей помогу…

Ноябрь 1941

Письма

Они приходят и сюда, на край земли,
Где сказочным сияньем небо щедро,
Где ночь без края, где снега и ветры
Надолго все дороги замели.