– За нечайно – бьют отчайно! – Выдал известную на весь мир «истину» Сивый, облизывая порезанную ладонь. Вытащив из кармана не первой свежести тряпку, фиксатый неуклюже перетянул порез.

После чего Сивый поднял нож с пола и подошел, поигрывая лезвием, к перепуганному Тимохе, враз подрастерявшему весь свой «боевой задор». Лом остался стоять у единственного выхода, контролируя «пути отступления». Бежать наркоману было некуда. Сивый резко схватил Тимоху одной рукой за грудки, а другой приставил нож к его горлу:

– Это хорошо, что ты сюда залез – тут мы тебя и прикопаем. Все равно взять с тебя нечего, а так – хоть развлечемся! Правда, Лом?

– А то, пахан! – Оскалившись в жуткой ухмылке, закивал головой долговязый вышибала.

– Пацаны, пацаны, – заскулил побитой собакой Тимоха, – я все верну! Вот… вот… вот прямо сейчас! – Решился он засветить припрятанное барахлишко старика – хуже все-равно уже не будет. А так, может удастся выкрутиться, – прокручивал наркоман в голове варианты развития событий. – Прямо здесь!

– А это даже интересно… – Не ожидавший такой прыти от должника, Сивый убрал руку с ножом от его горла и обернулся к подельнику. – А, Лом? Похохочем напоследок?

– Легко, босс! – прогудел долговязый мафиозо деревенского разлива.

Тимоха вновь упал на колени и принялся активно разгребать навоз:

– Сейчас… сейчас… все будет… пацаны

Сивый со смехом покрутил пальцем у виска и отвесил Тимохе крепкий подсрачник.

– Для ускорения процесса, утырок! – с понтом пояснил он должнику.

Тимоха молча стерпел боль и унижение, едва не воткнувшись носом с собранную кучу сухого навоза, и подцепил пальцами освобожденную от экскрементов подгнившую доску. Вынув деревяшку из паза, Тимоха отложил её в сторону и подцепил следующую. Затем еще одну и еще. После чего всем присутствующим открылся небольшой подпол, в который и спрыгнул прожжённый наркоман. Сивый заинтересованно вытянул шею, присаживаясь на краю подпола. К нему подтянулся и подельник, пока еще до конца не врубившийся в происходящее.

– Ломидзе, подсвети-ка – не видно же ни хрена! – распорядился Сивый, пытаясь что-нибудь разглядеть в открывшейся яме.

Долговязый достал мобилку и включил фонарик: слабый луч света разогнал темноту в яме, в которой судорожно вошкался должник-наркоман, пытаясь половчее стянуть с какого-то большого ящика грязную заплесневелую дерюгу, расползающуюся в его руках. Наконец, ему это удалось, и взорам Сивого и Лома предстал деревянный армейский ящик, проклепанный железными полосами. Тимоха «расстегнул» металлические защелки и откинул крышку в сторону…

– Ох.еть, не встать… – Не сдержал эмоций Лом, когда в свете фонарика перед обалдевшим мелким бандюком блеснули всеми цветами радуги дорогие цацки: кольца, браслеты, цепочки… У него прямо глаза разбежались: отдельно по краю ящика, были разложены аккуратными стопками разносортные и разноцветные пачки хрустов – в основном серо-зеленые доллары, но попадались так же банкноты и других стран. А еще, что самое смешное, давным-давно вышедшие из обращения рубли времен почившего Совка.

– Как это? Откуда? – Сивый, явно не доверяя собственным глазам, поспешно нырнул в яму и, оттолкнув Тимоху в сторону, запустил руку в драгоценности едва не по локоть. – Это же просто опизд.неть можно! Лом – мы богаты! Богаты, понял ты, длинная образина?! – Перебирая нежданно свалившееся на его голову богатство, он едва не кончил от возбуждения. – Тут добра на десять жизней хватит – хоть сральник себе золотой отливай! – Сивый схватился за ручку ящика и дернул, пытаясь оторвать его от земли, и тут же свалился на ящик «с прострелом» в спине. – Ай! Сука! Спина! – болезненно запричитал он. – Не унести сразу! Частями будем…

– Если заберете всё, – неожиданно вмешался Тимоха, жопой почувствовав нужный момент, – долго не протянете: найдут, где бы ни спрятались – даже в загранке, и зароют! Живьём! Дед – страшный человек! Ему завалить кого – что высморкаться! Сам видел…

– Так это его хабар? – просипел Сивый, держась за спину и с трудом выпрямляясь.

– Не думаю… – покачал головой Тимоха.

Сивый, неожиданно растеряв весь свой гонор, задумчиво почесал репу:

– Согласен с утырком: за такой грудой рыжья обязательно кто-то стоять должен. Из серьезных… деловых… А старый урка, наверное, просто за сторожа канает.

– Берите за мой долг… – поспешно произнес Тимоха. – А про нычку забудьте… ящик большой, может дед сразу и не заметит… А если и заметит, может, меня до смерти и не забьет… Внук, все-таки, хоть и не родной…

– Долг у тебя натикал немаленький, обсос… – Сивый деловито начал распихивать по карманам пачки долларов и золотые украшения. – Лом, че застыл, – прикрикнул он на подельника, – набивай карманы, пока фартит!

После окрика «пахана», длинный спрыгнул в яму и присоединился к Сивому, запустив загребущие руки в ящик с ювелиркой. Драгоценности стремительно перекочевывали в карманы мелких уголовников.

– Хватит! – В какой-то момент Тимоха не выдержал и, едва ли не грудью, лег на распотрашиваемый хулиганами ящик

– Чё пробеял, чушок? – Сивый напрягся, его маленькие глазки злобно сверкнули в темноте.

– Вместе закопают! – Напомнил Тимоха о возможных неприятных последствиях потерявшим всякие края бандюкам.

– Ладно, хватит, внатуре! – Скрепя сердце принял правоту приведенных наркоманом доводов Сивый. – Завязываем, Ломидзе! – Лом послушно остановился, а Сивый придирчиво оглядел содержимое ящика. – Незаметно… вроде… на первый взгляд… – Слегка поморщившись, произнес он. – Авось пронесет тебя, бедолага!

– Я вам ничего больше не должен! – выдохнул наркоман, поспешно закрывая ящик и застегивая защелки. А вдруг передумают, уроды? А так, действительно есть еще шанс, что дед не заметит… Он уже сюда давно не заглядывал… – Как мог, успокаивал себя Тимоха.

– Не должен, – вальяжно заявил Сивый. – Мы забываем про ящик, а ты – забываешь про нас! Понял, сука?! – неожиданно во весь голос гаркнул он.

Уже расслабившийся Тимоха даже присел от неожиданности.

– Обосрался, придурок конченый? – заржал уголовник. – Запомни это состояние, торчок! Если чё – не дед, так мы тебя зажмурим!

Тимоха послушно закивал головой, стараясь поскорее избавиться от грабителей дедовского «золотого запаса». Но и самом для него важном он тоже не забыл – нахлынувшее возбуждение слегка притушило боль, но ломка никуда не делась.

– Сивый… мне бы… – заикнулся Тимоха, но наркоделец понял его проблему с полуслова.

– Ах, да, держи, обсос! – Сивый барским жестом бросил на крышку ящика небольшой пакетик с белым порошком, который пацанчик схватил дрожащей рукой. – Это тебе на поправку здоровья… Смотри только, не обдолбись до усрачки, – предупредил он. – Герыч сегодня высший сорт! Я даже разбодяжить его не успел! – И они с Ломом весело заржали.

Тимоха мог бы принять все это за дурную шутку, но он точно знал, что на его нищенские средства он мог позволить себе только бодяженный продукт. Но и на бодягу лавандоса иной раз тоже не хватало. Вот и задолжал…

– Все, адьёс, амиго! – Помахал рукой Сивый позабывшему про все на свете наркоману, прижавшего заветный пакетик с порошком к своей груди. – Коллега, помоги-ка ты мне выбраться, – держась рукой за сорванную спину попросил подельника Сивый. – Самому вылезти, по ходу, не судьба.

– Говно вопрос, коллега! – Звякнув забитыми драгметаллом карманами, долговязый уголовник, совсем не напрягаясь, ловко выбрался из неглубокой ямы. После чего подал руку «шефу» и, практически, выволок его на поверхность.

– Будь здоров, Тимка, не кашляй! – слово в слово, повторив за участковым, произнес на прощание счастливый, здоровый и разбогатевший в одночасье Лом, покидая заброшенный хлев с «боссом» под ручку – больная спина пахана давала о себе знать.

Но вот вымогатели хлопнули покосившейся дверью и исчезли из поля зрения Тимохи в ночной темноте. Пацанчик мгновенно преобразился: и куда только исчезли его неуверенные движения? Тремор в руках исчез, словно его и не было – ни крошки ценного порошка не должно пропасть вхолостую! Конечно, лучше бы ширнуться по вене, но это долго, а его и так ломает. Надо срочно подлечиться, а потом уже и черед машинки [1] наступит. Самый быстрый способ на данный момент – это дорога[2].

Уверенными движением Тимоха вскрыл пакетик с Герасимом[3] сыпанул порцию белого порошка на крышку ящика. Пакетик исчез в кармане, а в руке торчка появилась кредитная банковская карточка. Денег на ней давно не было, да и счет, наверное, аннулирован, но этим кусочком пластика удобно было формировать дорогу нужного размера. Быстро разобравшись с постройкой «дороги жизни», Тимоха поднес к лицу карточку с остатками прилипшего порошка и слегка втянул воздух подрагивающими ноздрями. Обоняния коснулся неприятный кисловатый запах с едва заметным «ароматом» уксуса, однако, для Тимохи этот запах был сейчас милее всего на свете.

Облизнув карточку, наркоман почувствовал непривычно сильное онемение языка. Похоже, что Герыч на этот раз был действительно чистым, а не бодяженным с сахарной пудрой, крахмалом, сухим молоком и подобным дерьмом. Еще раз оглядев наметанным взглядом мелкие кристаллики сформированного к применению порошка, Тимоха выудил из штанин припасенную «на все случаи жизни» трубочку, сварганенную из обычной шариковой ручки и, подрагивая от предвкушения, всосал в себя первую порцию «веселого порошка».

[1] Машинка – шприц (уголовный жаргон).

[2] Дорога – порция наркотика, предназначенного понюхать (уголовный жаргон).

[3] Герасим, Герыч, белый, пудра, дорога №2 – героин (уголовный жаргон).

Глава 4

Кучи гниющих отбросов громоздились до самого неба. Вонючий дым стелился по земле, забивал легкие и вызвал резь в глазах. Дышать здесь было попросту невозможно, но и здесь жили, если так можно выразиться, люди. Между грудами мусора сновали обитающие на свалке опустившиеся до скотского состояния члены нашего общества, а попросту бомжи. Они крутились возле разгружающихся мусоровозов и копались в чадящих кучах хлама, и кто-то из них и обнаружил в одной из куч, полузасыпанных гниющим мусором, холодные трупы лишь недавно разбогатевших деревенских уголовников Лома и Сивого.

В это утро на городской свалке было еще оживленнее, чем обычно: возле трупов работали сотрудники следственного отдела: фотограф-криминалист Иваныч – немного полноватый мужчина, лет пятидесяти, со слегка обрюзгшей красноватой физиономией любителя «принять на грудь»; медэксперт – Анатолий Скрипкин, всегда невозмутимый, спокойный, как удав, спортивно-подтянутый и одетый сверхаккуратно до тошноты; старший следователь – майор Степан Поликарпов, еще не старый, но чрезмерно хмурый мужчина, с вечной усталостью на лице и такой же вечной небритостью, и его симпатичная и светловолосая молоденькая помощница, совсем недавно занявшая место следователя – Светлана Дроздова, обаятельная и улыбчивая девушка.

Рядом топтались еще двое полицейских – сержант и младлей, пытающиеся выяснить у группки бомжей какие-нибудь подробности страшной находки. Иваныч прыгал вокруг трупов с фотоаппаратом, снимая холодные тела, присыпанные мусором с разных ракурсов. Время от времени Иваныч толкал и едва не задевал своим «орудием труда» медэксперта Скрипкина, сидящего возле трупа Сивого на корточках.

– Иваныч, – как обычно невозмутимо произнес Анатолий, не отрываясь от своего занятия, – ты мне когда-нибудь голову своим аппаратом расквасишь!

– Толь, а у тебя лейкопластырь есть? – совсем не к месту поинтересовался фотограф.

– Есть, – утвердительно кивнул Скрипкин, не подозревая подвоха…

– Так чего нервничаешь, Толик? Залепишь дырку – и делов! – Хохотнул Иваныч.

– Да, иди уже в… – Хотел выругаться Скрипкин, но, поскольку, ко всему прочему, он был еще и рафинированным интеллигентом, поэтому, как обычно, сдержался, – лесом иди, умник…