Искусство типографики. Визуализация: тренды (страница 4)
Читаемые на бегу слова рассыпаются на слоги, отражения в витринах превращают понятные названия в абстрактный звуковой ряд – из смешения зрительных впечатлений и невозможности распознать и выделить отдельные голоса рождается новый язык города. Вывеска «АпТЕк (а)», распадаясь на отдельные буквы на картине Малевича «Авиатор», воспринимается фрагментом будетлянской поэзии. В работах Розановой, даже раньше, чем в совместном книжном творчестве с Кручёных, появляются элементы заумного языка как части пейзажа, ситуации или интерьера. В ее картине 1910-х годов «Кубистическая композиция с фруктом» среди живописных плоскостей можно найти сочетания букв «фр» и «сана». Живописное полотно становится страницей из книги, беспредметной поэзией. «Беспредметные стихи Розановой внутренне связаны с музыкальной стихией. Для обозначения особенностей найденных созвучий она предлагала понятие “музыкальное переченье”. Поясняя его на примерах из книги “Балос”, она писала, что это “аккорды, в которых части звучат не слитно, немного скачут”»{12}.
Алексей Кручёных, в свою очередь, воспринимал «заумь» как эксперимент в области языка, тождественный экспериментам в других видах творчества. «Живописцы будетляне любят пользоваться частями тел, разрезами, а будетляне речетворцы – разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями»{13}. Именно А. Кручёных принадлежит заслуга соединения техник станковой графики и рукописного текста. Отталкиваясь от «самописьма» как протеста против рафинированных книжек, он смог доказать, что язык определяет характер и фактуру письма. Ему вторил Николай Бурлюк: «Иные слова никогда нельзя печатать <…> для них нужен почерк автора»{14}. Чуть позже, в сборнике «Слово как таковое», А. Кручёных напишет о заумном языке: «Множество узлов, связок, петель и заплат, занозистая поверхность, сильно шероховатая»{15}. Тогда эта связь была визитной карточкой «антикниги», а со времени, когда типографика вылилась в самостоятельную науку, стала одним из ее законов.
Варвара Степанова. Гауст Чаба. Страница рукописной книги. 1918
Ольга Розанова оформила более двадцати книг Кручёных. В каждой из них своя фактура слова, идущая от техники печати (гектограф, стеклограф, литография, печать масляными красками с линогравюры) и от плавности или шероховатости звуков в стихотворении. В книге «Взорваль» (1914, литография) она старалась имитировать наборный текст, располагая строчки ровными «печатными» рядами. Эта «наивная» имитация близка детскому подражательному творчеству. Текст, который в них вводится, представляет собой скорее образ текста, чем реальные записи. Волнистые линии имитируют рукопись, а страница, полностью заполненная печатными знаками, – набор. Для «Заумной гниги» (1915) Розанова вырезала серию линогравюр «Игральные карты». Они напечатаны масляной краской в один цвет на более плотной бумаге. Поскольку масляная краска не впитывается в поверхность гравюры, на бумаге получились характерные зернистые оттиски. Названия гравюр Розанова вырезала вместе с изображением, на манер лубочной картинки. Поэтому буквы живут в них как продолжение рисунка. В лубочных картинках текст был ярмарочным, жаргонным, часто непристойным и вырезан так, что прочитать его было довольно трудно, – без знаков препинания и пробелов между словами. Картинка была главной, именно по ней, даже не обращаясь к тексту (часто в силу неграмотности), пересказывали сюжет сказки или небылицы. У Розановой вырезанные буквы пляшут и обладают тем же качеством масляного оттиска, что и вся картинка. На страницах «Тэ Ли Лэ» (1914, цветная гектография) буквы вырастают из живописных мазков, линий, пятен. Оригинал для печати в этой технике пишется гектографическими чернилами – отсюда сочное, прозрачное, кистевое написание букв, чем-то похожее на китайские иероглифы. Цвет прозрачный, легкий, и вся страница в целом создает впечатление моментального наброска.
https://artchive.ru/artists/296~Ol'ga_Vladimirovna_Rozanova/works/238931~Parikmakherskaja
Характерная черта поэтических экспериментов Ольги Розановой – работа с цветовой кодировкой слова. После трагической смерти художницы в 1918 году ее архив был передан Александру Родченко и Варваре Степановой с целью издания книги. Степанова подхватила идеи Розановой – в ее рукописных книгах концепция окраски слов оформилась в самостоятельное направление творчества, которое она сама определила как «цветописная графика». В книге «Ртны Хомле» живописная и цветовая трактовка беспредметных слов опирается на их звучание.
Ольга Розанова. Страницы из книги А. Крученых и В. Хлебникова «Тэ Ли Лэ». 1914
Каждая из рукописных книг Степановой – это декларация какого-либо визуального принципа работы с беспредметной поэзией. В книге «Гауст Чаба» (тираж 50 экз.) она соединяет несколько видов текста – типографский набор, размашистое письмо кистью и каллиграфический почерк. Книга обретает многоголосье, при этом каждый вид текста имеет свой тембр и амплитуду звучания. Сильнее всего слышны строки, написанные черной тушью поверх газетных листов. Газета же, повернутая под углом 90°, становится своего рода фоном, прообразом городского шума, сливающегося в единый гул. Фрагменты почтовых открыток с каллиграфией создают эффект высоких нот – неожиданных вкраплений.