И только, когда она сама стала вспоминать все упражнения, что я с ней отрабатывал, через несколько дней к ней Зверем вышел. И то дождался, когда она после бега в тенёчке упала, раскинув руки да смотря в небо… И так уснула.

Пахла она сладко. Опять призывность начинала разыгрываться, вот Зверь и потребовал немедля девку под себя замять. Потому разбудил дуру:

– Пошла отсюда, ежели не желаешь под клык попасть любому, у кого кровь играет, – рыкнул грозно, ещё и лапой подтолкнув.

Славушка нехотя глаза открыла, сморгнула недоуменно, а потом распахнула шире глазищи. Села на землицу, воздух глотая волнительно:

– Рагнар, – тихая улыбка на губах заиграла.

Мой Зверь сильнее ощерился, уж больно приятно было слышать, как она моё имя тянула-рычала:

– Глухая аль голову отшибли свояки? – сильнее разозлился.

– Ну, прости меня, – жалостливо промямлила Славка. Подалась вперёд, ресницами хлопая да в глаза мои прямо смотря:

– Не знала, что делать и как себя вести, когда ты… – запнулась, губу закусив. Покраснела, взгляд спрятала. – Когда ты мужчина! – выдала, секундой замявшись. – Привыкла к тебе, когда ты Зверь, вот и растерялась.

– И что? – пророкотал недовольно, но сердце не обмануть, оно уже яростно билось от тепла, которое дарила Славка своими речами сладкими. – Вернулась зачем?

– С тобой хочу заниматься, – подползла ко мне близохонько, а Зверь совсем ощерился, глядя на самку готовую – дура ведь не ведала, как соблазнительна была в такой позе, в такие дни.

– Прочь пошла! – рыкнул, за дерево скрываясь. Не было больше мочи на неё смотреть. На грани и без того дышал и думал.

– Рагнар! – плаксиво, но без слёз протянула Славка. – Я ведь прощения прошу! – выговаривала возмущённо, что и привело меня в чувство.

Вот же человеческая зараза! Не страшилась меня, ещё и пристыдить старалась. Слабость выискивала… И нашла ведь. Чуяла мелкая, что не могу я её прогнать, чуяла… что она моя слабость!

– Три дня чтоб тебя не было в лесу! Потом поговорим! – сдался и быстро прочь погнал.

Глава 7

Рагнар

Когда явилась, я не захотел слушать что, почему и как – погнал по лесу, злость вымещая. И зараза ни разу не молила остановиться, даже когда упала без сил. Жадно воздух хватала ртом, а я сердце её дико бьющееся слушал и слышал… как стыдно ей.

А мне хорошо было. Совесть, стало быть, у девчонки есть. Знал, что она неплохая, потому до сих пор ещё не бросил, но мне было важно убедиться в том самолично: и без соплей, без слёз, без причитаний.

Славка даже этим меня покоряла.

И я опять был с ней, покуда у нас было время.

– Спасибо, – на прощание обронила. – И за то, что Зверем пришёл, – добавила мягко, а мне словно по сердцу когтями чиркнула.

– Не готова я была…

Не пожелал дослушать – погнал в лагерь, боль душить…

Обиду не таил. Сердцу мил не будешь. Не готова – так и не надо. У меня есть пара, мы уже о брачном гоне задумываемся. А Славка… невестой станет брату. И я буду рад, ежели… сможет она натиск Зверя выдержать. Сможет отпор ему дать, хотя бы ногами быстра окажется…

Только волновался, что рано ей…

А потом не знал, как радость сдерживать, когда Дагр на этот гон Славушку не взял, дал пару лет на подрост. Я выдохнул с облегчением: правильно, не готова она ещё. Хотя и была сильнее других, о том ведал, но слаба, чтобы устоять в беге супротив Зверя. Потому, услыхав решение Альфы, словно крылья обрёл. У нас ещё два года есть! Буду гонять пуще.

Не поднимали больше темы моей второй сущности. Я не рвался со Славкой пообщаться как человек, учил, гонял, советовал Зверем. А потом, когда у Славушки очередные смотрины были на носу, я ей ягод скормил.

– Веришь мне?

– Когда ты так говоришь, у меня внутри всё сжимается, – призналась тихо человечка.

– Веришь? – рыкнул, не желая долгих споров.

И дурёха мне поверила.

Не знал дозу несмертельную, но горсть съесть убедил, а через время Славка на очередном забеге сбилась с шага. Ухнула на колени… Я недовольно стопорнул рядом, но увидав, что она сначала позеленела, затем побледнела, затаился!

Дождался, когда уж совсем не в себе была, кое-как откачал.

Домой на руках нёс, но уже у кромки леса, заставил своими двумя в село идти… И она шла. Падала, вставала, её штормило, рвало… То нужно было, как бы сердце кровью ни обливалось, а результат хорош оказался. Даже я на то не рассчитывал.

Через пару дней, когда её вытолкали на смотрины пред очи Альфы, Беты и других волколаков, в том числе и брата, впервые напросившегося в резервацию, дабы глянуть на ту, кого ему в невесты обещали, – покривились все, окромя Дагра. Он и бровью не повёл, но глаза недовольно блеснули.

Это не было потехой, от которой сердце едва не обмирало, глядеть на Славку, ходящую на грани… На Альфу, сдерживающего гнев. Брата, терзаемого сомнением по поводу вменяемости избранницы. А то, что она ему ликом пришлась по вкусу, не сомневался. Хороша Славушка была, даже такая бледно-зелёная, исхудавшая и едва на ногах стоящая. Одни волосы белые чего стоили. Не бывало в наших землях такой чистоты северной. И глаза синие, в которых тонули все, даже ежели отрицали то.

Вот я и подыхал от мысли, что задумка не удалась.

Хотел ей что-то сказать Дагр, да Славку вывернуло едва не на Альфу.

Вагр отшатнулся, словно желчь ему предназначалась. Интерес заметно поутих. Ежели и были у кого-то сомнения на её счёт, теперь развеялись.

– Вы невест мне решили потравить? – Альфа даже не обернулся к бледному от ужаса Зваричу, дышащему урывками и на Славушку поглядывающему в диком испуге.

– Нет, только одну слабит. Без ведома что-то съела, – замотал рьяно головой смотритель резервации, отчитываясь перед Альфой.

– Худа, слаба… Две весны пусть ещё крепнет, – вердикт вынес моей подопечной. – Но на следующий год гляну, и не дай бог… – эта угроза была всем.

Невесты глаза от землицы не отрывали, местный люд давно таился, страшась под руку попасть грозному Дагру. А я едва улыбку сдерживал. Не ожидал такой щедрости от отца.

Вагр, тупица, Альфу поблагодарил, с чего-то решив, что ему крупно повезло, и участь незавидная хоть немного отодвинулась.

Глупец!

Славка только крепче станет. И потом… потом я за зрелищем его прилюдного позора с большим смаком наблюдать буду.

Уже уходя, заметил, Славушка бледная, как полотно, на меня покосилась потухшим взглядом. Держалась на ногах из последних сих. Слабость мучала её изнемождённое ядом тело.

Но я не выказал сострадания или вины – не к тому взывала.

Я обещал научить выживать, а не помогать сопли на кулак наматывать или жилеткой для слёз служить.

Сама захотела – я лишь шанс давал…

Славушка

Проснулась с той же мутью в голове и животе. Продолжала лежать и скулить. И всё сильнее в голове билась отчаянная мысль: «Убить хотел… Со свету сжить. Мучительной смертью… и зрелищем этим насладиться! Ух… ирод окаянный!»

И даже попрощалась с белым светом: простила всех, кто меня обижал и того же самого Рагнара, пожелав ему жить до-о-о-олго и меня вспоминать часто. А ещё бы лучше мне ему являться по ночам бестелесной душою неприкаянной и из него душу вытряхивать.

Закрыла глаза, проваливаясь в омут небытия, отдаваясь в цепкие объятия Нави, но через несколько дней проснулась с удивительным желанием кушать. И свежего воздуха хотелось… дико и жадно.

– Ты! – негодовала, когда добралась до поляны, а там был Рагнар. – ТЫ!!! – бросилась на Зверя в бессильной жажде накостылять. Метнулась на него: ногтями царапать, руками и ногами, даже зубами мечтая вцепиться, дабы проучить животину бессовестную и подлую.

– Убить хотел? – пыхтела яростно, силы теряя, но так ни разу не зацепив волколака. Уж больше вёрток был и быстр, а я долгой хворью вымучена, истощена. – Тварь! – хрипло взвизгнула, с последним броском на Зверя обрушиваясь, да так и завалилась в одиночку наземь, удушливо воздух хватая и силы, меня быстро покинувшие, восстанавливая. Точно хмельная, телом не владела, побарахталась неуклюже на землице, но подняться не успела, Рагнар лапой на меня наступил, перекрывая доступ дыханию.

– Я сделал так, что тебе дали время, – грозно навис.

Постаралась сбросить его лапищу, да не тут-то было. Жалкая попытка ни к чему не привела: меня точно стопудовой наковальней придавило.

– Пусти, – попросила униженно, продолжая сражаться с его давлением и подкрадывающейся темноте обморока.

– Видать зря, – фыркнул брезгливо, давая свободу.

Перед глазами назойливо порхали вереницей звёздочки, а когда оклемалась, мне почему-то хорошо стало. Будто вокруг мрак непроглядный был и вдруг рассеялся, и свет окутал, теплом согревая.

– То есть… не хотел убивать? – не в силах встать, всё так же лёжа, поймала на прицел глаз Зверя.

– В этот раз – нет! – как всегда холодом облил ненавистный волколак. А во мне негодование клокотало: и почему он такой чёрствый? Неужто настолько всё равно, что со мной станется? Тогда зачем он со мной вошкался?

– С дозой чуток переборщил, – сообщил ровно Рагнар, словно о незначительном промахе говорил. Сел поодаль, смотрел безлико:

– Но зато желаемого добились.

– Спасал что ли? – не поверила своим ушам.

– Спасать? – хищно блеснули его чёрные, как ночь, глаза. – Нет, – показалось, что хотел посмеяться нелепому предположению, но еле сдержался. – Время. Только время для тебя выбил, – отрезал Рагнар.

На том мой запал мстить Зверю окончательно утих.

Зверь! Что взять со Зверя?

– Ты сын его? – язык мой – враг мой, но эта мысль всё последнее время крепла наравне с той, что лютый Зверь меня убить хотел.

Рагнар хвостом по землице нервно вильнул, ушами шевельнул. Уж по тому, как затянулось молчание, стало понятно, вопрос ему не по нраву пришёлся.

– А тебе что с того? – недовольством окатил Его взгляд смертельно пугал.

– Сказывали девки, что сын Альфы меня загонять будет, – призналась тихо, пристально на друга своего мохнатого глядя. Страшилась ответа, но ждала, дыхание затаив и с дрожью в теле.

– Много треплетесь, – рыкнул коротко Рагнар. – Лучше бы…

– Так да или нет? – села порывисто. Зверь умолк ненадолго, а потом посмеиваться стал:

– Даже если его сын, – неспешно поднялся, переступил с лапы на лапу, – не мечтай обо мне, тощая! Другому ты обещана, – последнее точно ножом мне по сердцу резануло.

Хотела уточнить кому, да Зверь прочь сорвался.

Горечь затопила и уста, и душу.

Уж лучше бы ЕМУ!

Не знаю почему, но мысль, что Рагнар – мой жених, казалась тёплой и утешающей. Настолько, что и умирать было бы не страшно. Под ним! Таким могучим, красивым, бравым хлопцем, коим его запомнила, когда он с Альфой на смотрины прибыл, коего на полянке нашей, на камне, увидала. Тому, по кому моё сердечко уж давно билось, а с недавних пор только «Мой» яростно отколачивало! Мой… Да НЕ МОЙ, оказалось…

Сглотнула сухим горлом да за волколаком побежала.

Так ещё время прошло…

И до того привыкла я к другу своему мохнатому, что уж не верила в его кровожадность. Не был он таковым, даже ежели другие волколаки кровь люду пускали, невест задирали. Скорее уж мягкий, нежный, и не злой вовсе… разве что иногда, и то, как наставник, которого ученик не слышит.

А в остальном – терпеливый, умный, а ещё родной.

Ни с кем я так хорошо себя не чувствовала, как с ним. Даже со свояками, которые мне с каждый годом всё более чужими казались, ежели не считать Иржича. Он вообще стал ко мне слишком внимательным: то проводит до дома, то на тренировках помогает. А то и тяжесть какую помогает до дому донести.

– Ты что, больной? – не выдержала очередного предложения прогуляться.