– Действительно, – задумчиво ответил Барроуз, – я слышал об этом фольклористе и его интересе к нашей местности. Конечно, можно предположить, что его прислал Уилкин…

– Кто?

– Адвокат другой стороны. Но вероятнее всего, этот приезжий не имеет к нашему делу никакого отношения.

– Сомневаюсь, – сказал Фарнли. Кровь прилила к его щекам, и лицо потемнело. – Этот малый… я хочу сказать, частный детектив… интересуется далеко не самыми безобидными вещами. До меня доходили слухи, что он расспрашивает о бедной Виктории Дейли.

Пейджу показалось, что привычный мир вдруг неуловимо изменил очертания, знакомое и незнакомое поменялись местами. В разгар судьбоносного спора о владении поместьем, приносящим тридцать тысяч фунтов годового дохода, Джона Фарнли, похоже, больше занимала обыденная, хотя и трагическая история, случившаяся в деревне прошлым летом. Как такое возможно? И при чем тут вообще Виктория Дейли – безобидная старая дева тридцати пяти лет, задушенная в собственном доме каким-то бродягой, промышлявшим продажей шнурков и запонок? Задушенная, что характерно, именно таким шнурком; позже, когда бродяга погиб на железнодорожных путях, кошелек этой несчастной нашли у него в кармане.

Наступило молчание. Пейдж и Молли Фарнли обменялись непонимающими взглядами. В этот момент отворилась дверь, и на пороге возник растерянный Ноулз.

– Сэр, вас желают видеть два джентльмена, – сказал он. – Один из них мистер Уилкин, адвокат. А второй…

– Так. А что же второй?

– Этот человек просил доложить, что он сэр Джон Фарнли.

– Вот как? Неужели?

Молли бесшумно поднялась со стула. Внешне она оставалась спокойной, только на лице резко обозначились скулы.

– Передайте этому человеку, – приказала она Ноулзу, – что сэр Джон Фарнли свидетельствует ему свое почтение, и если уважаемый гость не желает назвать другого имени, то может отправляться к черному ходу, в помещение для слуг, и там дожидаться, когда сэр Джон найдет для него время.

– Нет, нет, как же это, – заикаясь, проговорил дворецкий с какой-то негодующей мольбой в голосе. – В нынешних обстоятельствах необходима деликатность. Презирайте этого человека сколько угодно, но нельзя же…

На смуглом лице Фарнли показалась тень улыбки.

– Ступайте, Ноулз, и передайте все, как велела леди Фарнли.

– Какое бесстыдство! – тяжело выдохнула Молли.

Когда минуту спустя Ноулз вернулся, он походил на измочаленный теннисный мяч, который швыряют из одного угла корта в другой.

– Тот джентльмен просил вам сказать, сэр, что он искренне сожалеет о своих опрометчивых словах и надеется, что это не будет иметь неблагоприятных последствий для дела. Еще он сообщил, что последние несколько лет известен под именем Патрик Гор.

– Хорошо, – ответил Фарнли. – Проводите мистера Гора и мистера Уилкина в библиотеку.

Глава третья

Расположенная со стороны сада стена библиотеки была сплошь прорезана высокими прямоугольными окнами с мелкой расстекловкой, но в этот час даже тут было уже сумрачно; деревья отбрасывали густые тени. Тяжелые книжные полки, увенчанные карнизами с резными завитками, громоздились наподобие ярусов таинственного склепа. Пол был не до конца закрыт коврами, и холодноватый свет уходящего дня отпечатывал на каменных плитах дробные силуэты оконных переплетов. Блики эти тянулись до стола, возле которого минутой ранее присел, а теперь поднялся на ноги незнакомец.

Как признавалась впоследствии Молли, в первый миг, когда открылась дверь, душа у нее ушла в пятки: ей вдруг представилось, что сейчас из полумрака появится, словно выйдет из зеркала, живая копия ее мужа. На поверку особого внешнего сходства между мужчинами не обнаружилось.

Незнакомец не превосходил хозяина комплекцией, но казался менее крепким и гибким. Темные тонкие волосы еще не тронула седина, хотя они слегка поредели на макушке. Смуглое, чисто выбритое лицо было почти лишено морщин, а мелкие складочки на лбу и вокруг глаз происходили скорее от жизнелюбия, а не угрюмости. Чуть вздернутые брови, ироничные темно-серые глаза и весь облик этого человека выражали непринужденность и легкий нрав. Одет он был очень модно и по-городскому – в противоположность Фарнли, не изменявшему своему старому твидовому костюму.

– Прошу меня простить… – начал вошедший.

Даже тембром голоса (у него оказался баритон) он сильно отличался от Фарнли, обладателя резковатого, скрипучего тенора. Походка у него была немного странной: он не то чтобы хромал, но двигался как-то нескладно.

– Прошу меня простить, – произнес он со степенной важностью, в которой, однако, слышались нотки лукавства, – что так настойчиво стремлюсь вернуться в родные пенаты. Надеюсь, вы сумеете понять и оценить мои мотивы. А пока позвольте представить вам моего адвоката, мистера Уилкина.

Сидевший по другую сторону стола упитанный господин с круглыми, чуть навыкате глазами привстал с места. Но на него едва обратили внимание. Незнакомец между тем с любопытством изучал собравшихся, а заодно осматривал комнату, словно бы узнавая и впитывая каждую деталь обстановки.

– Перейдем сразу к делу, – сухо предложил Фарнли. – С Барроузом, полагаю, вы уже встречались. Это мистер Пейдж. Это моя жена.

– Я встречался… – сказал незнакомец, потом помедлил и пристально посмотрел на Молли, – с вашей женой. Признаться, я в некотором замешательстве. Даже не знаю, как к ней обращаться. Называть ее леди Фарнли у меня язык не поворачивается. С другой стороны, не могу же я называть ее попросту Молли, как в былые времена, когда она носила косички.

Ни один из супругов не удостоил эту реплику ответом. Молли держалась спокойно, но лицо ее залила краска, а во взгляде появилось что-то холодное и напряженное.

– Кроме того, – продолжал претендент, – я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы понимающе отнеслись к этому крайне неприятному и щекотливому делу и не приняли его в штыки.

– Ничего подобного! – отрезал Фарнли. – Еще как принял, черт возьми, и, думаю, объяснения тут излишни. Из дома я вас не выставил только потому, что, по мнению моего адвоката, нужно все-таки оставаться в рамках приличий. Итак, мы вас слушаем. Что вы намерены сообщить?

Мистер Уилкин встал из-за стола и слегка кашлянул.

– Мой клиент, сэр Джон Фарнли… – начал было он.

– Минуточку! – таким же подчеркнуто корректным тоном прервал его Барроуз.

Пейдж почувствовал, как что-то шелохнулось и пришло в движение: заскрипели шестеренки, застучали молоточки отлаженных юридических механизмов, и разговор сразу принял тот характер, который стремились придать ему оба юриста.

– Нельзя ли ради удобства употреблять в отношении вашего клиента какое-то другое имя? Он, кажется, назвал себя Патриком Гором.

– Я бы предпочел, – парировал Уилкин, – чтобы его называли просто «моим клиентом». Вас это устроит?

– Вполне.

– Благодарю. А теперь позвольте ознакомить вас, – продолжал Уилкин, открывая портфель, – с предложением, которое подготовил мой клиент. Он желает разрешить дело справедливо. Считая необходимым подчеркнуть, что нынешний владелец никаких прав на титул и поместье не имеет, мой клиент тем не менее помнит, при каких обстоятельствах произошла подмена. Кроме того, он признаёт, что нынешний владелец умело управлял имением и не запятнал репутацию семьи. Исходя из этого, если нынешний владелец немедленно откажется от любых претензий и безоговорочно примет наше предложение, то необходимости в судебном разбирательстве не возникнет. Более того, мой клиент готов предоставить нынешнему владельцу некоторую финансовую компенсацию – скажем, годовую пожизненную ренту в тысячу фунтов. Как выяснил мой клиент, у жены нынешнего владельца, урожденной Мэри Бишоп, имеется собственное состояние; следовательно, вероятность стесненного материального положения супругов исключена. Должен, впрочем, заметить, если жена нынешнего владельца решит оспорить законность брака на основании того, что она была введена в заблуждение мошенническим путем…

– Какого черта! – вскипел Фарнли. Кровь снова бросилась ему в лицо. – Да это самая гнусная, самая бессовестная…

Барроуз издал осторожный звук – слишком вежливый, чтобы можно было назвать его шиканьем, но это заставило Фарнли замолчать.

– Мистер Уилкин, – сказал Барроуз, – я предлагаю прямо сейчас обсудить, намерен ли ваш клиент предъявлять иск. Пока мы это не оговорим, все прочие соображения привносить неуместно.

– Как вам будет угодно, – ответил Уилкин, неприязненно передернув плечами. – Мой клиент всего лишь хотел избежать недоразумений. С минуты на минуту здесь будет мистер Кеннет Маррей. После этого, я полагаю, все сомнения должны рассеяться. Если же нынешний владелец продолжит упорствовать, последствия, боюсь, не заставят себя долго ждать…

– Послушайте, – вмешался опять Фарнли. – К чему разводить пустые разговоры, давайте займемся делом.

Претендент хитро улыбнулся, точно смакуя про себя какую-то шутку.

– Нет, вы только посмотрите! – воскликнул он. – «Разводить пустые разговоры»… Псевдоаристократические замашки до того въелись в его натуру, что не позволяют ему сказать по-простому – «болтать»!

– Во всяком случае, они не позволяют ему опускаться до дешевых оскорблений, – заметила Молли; и теперь краска выступила уже на щеках претендента.

– Прошу прощения. Мне не следовало этого говорить. Но не забывайте, – здесь его тон вновь слегка переменился, – что я жил среди грешников, а не невинных голубков и струистых родников. Может быть, мне позволят изложить суть дела собственными словами?

– Хорошо, – согласился Фарнли. – А вы молчите, – велел он адвокатам. – Мы теперь разберемся сами.

Все точно по команде переместились к столу и расселись. Претендент расположился спиной к большому окну. Некоторое время он пребывал в задумчивости, рассеянно поглаживая редеющие темные волосы на макушке. Затем с легким прищуром обвел глазами слушателей и заговорил.