Кайлин лишь успела охнуть, а Килрон без тени сомнения в глазах кивнул, развернул свирель остро заточенным концом в себе и одним движением воткнул в горло. Что-то там булькнуло, он упал на колени, заливая себя и пол кровью, затем свернулся калачиком и затих так. Кайлин почувствовала, как подступают слезы. Килрон был одним из ее возможных будущих мужей, и она наверняка бы ненавидела его, если бы их брак случился, но сейчас ей было просто жаль его и загубленную жизнь. Зачем правитель так жестоко приказал ему убить себя? Отец молодого человека тоже присутствовал за столом и по тому, как побелело его лицо, оставалось лишь догадываться, как ему плохо. Но, тем не менее, он нашел в себе силы кивнуть старейшине в знак одобрения. Если дей заберет всех на смерть, то какая разница, где молодые мужчины оставят свои жизни? Зато жестокий бог из цитадели получил хороший урок: Нершиж не уступает своего. Никогда.

– Я тоже могу убить себя, если мой дей пожелает, – осмелев, с поклоном заявил отец Кайлин и в доказательство потянулся к кинжалу. – Только пользы от моего народа дею все равно не будет.

– Шион, – спокойно позвал бог.

Кайлин дернулась, желая остановить любимого, попросить что-то придумать, ведь раньше он был так добр к ней, заступился перед отцом, неужели теперь не поможет? Но не успела – Шион быстро поднялся с места и схватил за шиворот Нерпу-Поводыря, который тоже находился среди почетных мужей, выволок того на середину комнаты и поставил на колени прямо в мокрое пятно от моллара. Дей поднялся с места, неторопливо вытаскивая из ножен длинный меч. Кайлин невольно съежилась, ощущая его за спиной.

– Что ж, старик, – заговорил он, обходя людей, сидящих за столом и застывших в шоке, – ты убедил меня. Я передумал убивать твоих женщин. Да и мужчин твоих, готовых бесполезно отдавать жизни ради тебя, я тоже больше не хочу. Все те дары, которые я привез твоим людям, остаются у тебя. А я заберу себе только этого дуралея, который привел нас сюда, уверяя, что здесь уважают богов.

С этими словами он легко и даже изящно взмахнул тяжелым мечом. Сталь тускло блеснула, со свистом рассекая воздух, и кто-то из детей, тоненько взвизгнув, уронил ветрогон. Нерпу, никого не стесняясь, заплакал, его штаны спереди намокли. Вряд ли он ожидал подобного поворота событий, когда выбирал, кого бы из гостей привести. Кайлин зажала рот рукой. Если дей убьет Нерпу-Поводыря, он обречет весь остров. Никто больше не будет приводить гостей, никто не сумеет провести барги по Опасному Рифу. Дей не тронет женщин и мужчин, но Нершиж все равно будет медленно умирать, рождая больных и мертвых детей снова и снова.

Когда меч обрушился вниз, она, едва ли что-то соображая, рванулась с места.

И сразу же пожалела о своем глупом, горячечном порыве, хоть и понимала, что уже не сможет остановиться. Ради малолетних детишек Нерпу, вечно чумазеньких, бойких и радующихся каждому возвращению отца, ради его островной жены, которая, кажется, по-настоящему любила своего неказистого престарелого мужа – так, как сама Кайлин наверняка никогда бы не смогла такого полюбить – наконец, ради пользы родного Нершижа, но кто-то должен был помешать дею. И так получилось, что никто, кроме нее, почему-то помешать не торопился…

Все произошло как-то непостижимо стремительно. Вот только Кайлин гибкой юной кошкой перепрыгнула стол между сидящими гостями, понимая, что не успевает остановить разящий меч – и вот она уже стоит, будто наткнувшись на невидимую стену, а бог из цитадели, в последний момент словно почувствовавший ее приближение из-за спины, молча смотрит ей в глаза, и широкая полоса жидкого света, только что падавшая вниз на беззащитную шею жертвы, теперь струится от его плеча к ее.

Красиво.

Страшно.

И в тишине погруженных в шок зрителей слышится, как с облегчением всхлипывает спасенный, чья голова чуть-чуть не успела слететь с плеч.

Кайлин моргнула, осознавая случившееся. Не полоса это света, а серебристой стали меч, который дей резко отвел от Нерпу, направив на нее, летящую к нему в прыжке, и широкое лезвие почти лежит у нее на плече, но почему-то не касается острием шеи. Бог из цитадели успел остановить себя?! Кайлин мало понимала в ратном искусстве, но даже она чувствовала, что удар такой скорости и силы, пусть и с учетом того, что траектория движения руки внезапно изменилась, не мог быть загашен столь легко. Она почувствовала, как прядь ее вечно непослушных, не желающих гладко держаться в косе пыльных волос, свисавшая вдоль щеки, теперь скользит по телу на пол. Лезвие меча заточено столь остро, что отсекло ее, едва прикоснувшись, и так же легко оно снесло бы голову Нерпу, и так же практически незаметно должно было обезглавить Кайлин.

Что-то горячее, влажное потекло по ключице вниз, скользнуло за вырез платья в ложбинку между грудями, острый запах ржавого железа ударил в нос. В одно мгновение кровь уже струилась под тканью по плоскому животу Кайлин, змеилась вдоль бедра, капала на пол. Странно, но боли не было, и что-то мягкое, теплое едва касалось скулы.

– Мой дей, – каким-то странным голосом произнес Шион.

Оказывается, все это время он тоже был рядом. Стоял между Кайлин и деем, словно хотел загородить девушку собой. Нерпу-Поводырь, на четвереньках, скуля, отполз под стол и спрятался там за чьими-то ногами, а она все стояла, не решаясь пошевелиться. Все ее тело заливает кровь, стоит ли ей готовиться к смерти?

– Мой дей?..

Бог из цитадели издал неясный звук, нечто среднее между стоном и хрипом, его единственный глаз был устремлен на Кайлин, но она понимала, что он ее не видит. Взгляд его словно тщился узреть через ее тело даже не какой-то предмет за ее спиной, а дальше, гораздо дальше, будто бы… другой край Эры?! Зрачок то сужался, то расширялся, лихорадочно пульсируя, по вздувшимся буграм мышц пролетела судорога, и тогда девушка поняла, что это значит.

Безумие.

Он безумец, провалившийся в пучину одному ему понятных грез настолько глубоко, что даже не понимает, что едва не убил ее! Может, точно так же он уничтожил других богов? Под влиянием припадка ярости, который забрал его разум?!

Тем не менее, под воздействием голоса Шиона взгляд дея начал светлеть и наконец вполне осознанно сфокусировался на том месте, где острый меч срезал ей волосы. Кайлин вздрогнула – в который раз рядом с ним за этот невыносимо долгий день! – когда белесая пелена в зрачке сменилась огненным ядом:

– Правая рука, Шион? Как неосмотрительно для воина…

Скосив глаза, Кайлин поняла. Ее идеал, затмивший собой даже бога, ее единственный избранник спас ее, плоскогрудую островную девчонку, именно он стал той невидимой стеной, на которую она наткнулась, избежав разящего меча! Зрачки у Шиона были расширены, отчего глаза казались темнее, и это выдавало, какую боль он терпит и пытается скрыть. Когда Кайлин прыгнула на дея в попытке остановить, а тот развернулся навстречу ее движению, защищаясь от неожиданной угрозы, Шион успел выпростать руку и всунуть ладонь между ее шеей и острым лезвием. Конечно, если бы дей не передумал рубить с плеча, Кайлин осталась бы без головы, а Шион – без кисти, но, к счастью, все ограничилось ее срезанной прядью волос и его глубоким порезом.

Она сглотнула, представляя, что было бы, если бы дей довел дело до конца.

Взгляд дея, все такой же ядовитый, прошелся по ее намокшему от чужой крови платью вниз и задержался на другой интересной детали. Кайлин тихонько всхлипнула, запоздало сообразив, что должна была скрыть это, раз уж ее прыжок не удался.

Уцелевшей, левой рукой Шион крепко стискивал ей запястье, помешав пустить в ход прихваченный со стола нож.

Бог из цитадели медленно поднял голову, снова встретившись с ней взглядом.

– Человеческое оружие меня не берет, девчонка.

Его тяжелый меч исчез с ее плеча, а следом – и израненная рука ее спасителя, но Кайлин все еще не могла сделать вдох полной грудью, находясь в полнейшем оцепенении.

– Она не пыталась на вас покушаться, мой дей, – раздался голос Шиона. Лишь легкая хрипотца выдавала его, и крупные алые капли, срывающиеся на пол с его повисшей плетью правой руки прямо в мокрое пятно от моллара. – Наверное, хотела лишь заступиться за старика и в спешке не отложила прибор, которым ела.

«Пол в отцовской хижине давно не видел столько разнообразной жидкости за раз. На Нершиже мало влаги, это все знают», – зачем-то подумала Кайлин, отводя взгляд от тела ранее убитого брата-через-одну-кость, лежащего поодаль. На площади перед хижиной продолжали звучать музыка и веселые голоса. Простой народ на улице даже не подозревал о том, какие страсти разворачиваются в доме.

– Да?! – губы дея кривились в злобной усмешке. На Шиона он даже не смотрел, только на нее, заставляя ежиться и мысленно желать ему провалиться обратно в беспамятство и безумие, только не сверлить ее так взглядом. – Ты забыл одну вещь, кнест. Островитяне едят руками.

«Вот я и попалась», – все так же отрешенно констатировала про себя Кайлин, разжала пальцы и услышала, как кинжал Шиона, неосмотрительно брошенный им среди еды, зазвенел по каменному полу. Она испытывала благодарность к любимому за то, что до последнего пытался защитить ее, но самой отпираться и юлить почему-то не хотелось. Глупая гордость однажды погубит ее, как сказал бы отец. Та самая гордость, которая заставляла стоять на причале и воротить нос от дея, когда сразу было понятно, что выбор здесь ей не принадлежит.

Кто-то отчаянно вскрикнул, и Кайлин заметила, как мачеха рванулась к ней, но старейшина быстро преградил той дорогу своим коралловым посохом. Трудно ли побороть беременную женщину, на которой нет лица от ужаса? К мачехе за заступничество Кайлин тоже испытывала благодарность, но в глубине души порадовалась, что отец остановил жену. Его дочь заступилась за Нерпу – и к чему это привело? Нет, лучше бы никому за нее теперь не заступаться. Ее жизнь не настолько важна для общей пользы, зато бог, глядишь, отведет душу и подобреет.

– Какое наказание положено за оскорбление дея, Шион? – отвлек ее от размышлений ненавистный голос. Кто-то схватил Кайлин под руки, оглянувшись, она с удивлением увидела угрюмых мужчин из личной охраны бога. Зачем они ему? Он прекрасно защищает себя сам, да еще утверждает, что человеческое оружие против него бессильно. Наверное, держит охрану для статуса.

– Смерть, мой дей, – последовал ответ, и мачеха Кайлин снова отчаянно вскрикнула.

Но богу этого было мало.

– А за покушение на жизнь дея?! – продолжал глумиться он.

Длинные ресницы Шиона, такие же совершенные, как весь он, затрепетали.

– Мой дей, – зашептал он так, что, пожалуй, только бог да сама Кайлин могли его расслышать. – Принимая во внимание ее возраст… ее воспитание… мой дей, должен заметить, что мы попали к дикому племени, они все неразумны, как дети…

– Разве я приказывал умолять?! – высокомерно и чуть сердито бросил тот. – Мне нужен простой ответ: какое наказание ты бы назначил за покушение на жизнь своего дея?

Кайлин видела, с какой силой Шион закусил губу, как виновато покосился на нее. Милый, добрый, единственный, кому она так хотела отдать свое сердце! Она попыталась подбодрить его улыбкой и взглядом: ясно же, что бог поставил его в такое положение, где невозможно уже что-то предпринять. Уж кому, как не ей знать всю тягость безвыходных положений?

– Десять плетей, мой дей, – наконец проговорил Шион и низко опустил голову.

– Ну что же… – бог задумчиво помолчал, – …дешево же ты оценил жизнь своего дея. Но пусть будет, как ты скажешь. Накажи ее сам.

Кайлин едва не рассмеялась. Десять плетей? Когда меньший проступок в отношении дея карается смертью?! Да Шион же пожалел ее! Она хотела даже сказать ему это вслух, но кто-то из охраны толкнул ее на пол, рывком порвал на спине платье. Кайлин было плевать на дорогую ткань. Никто из мужчин никогда не жалел ее раньше – вот что важно. Чуть повернув голову, она видела, как мачеха рыдает на плече отца, видела его лицо. Облегчение, явственно написанное там, говорило само за себя. Как восхитительно все складывается! Казнить Нерпу бог вроде бы передумал, а что такое несколько ударов для крепкой своевольной дармоедки?!

Впрочем, благодарности от него она и не ожидала.