Помимо этого, нынешнее поколение детей сталкивается с последствиями изменения климата в режиме реального времени, которые не переживало ни одно поколение до. Наши дети растут в условиях наводнений и беспрецедентного количества оползней и ураганов, страдая от небывалой жары и засух или бушующих лесных пожаров. Или же они наблюдают за этими событиями через СМИ и интернет 24/7. Они становятся свидетелями того, как внешние силы разделяют общества, провоцируют усиливающиеся политические разногласия и агрессию. Они живут в условиях ужасающей расовой несправедливости, неправомерного поведения полиции и массовых кризисов, связанных с ситуацией с беженцами, по всему земному шару. Добавьте сюда 17 млн детей в США, ложащихся спать голодными, и 2,5 млн детей, вовсе не имеющих своих кроватей19. Неудивительно, что преподаватели Колумбийского университета ведут курс под названием «История конца света».

Такого рода стрессоры взрослые обычно берут на себя и справляются с ними. Только они приложили недостаточно усилий для совместного искоренения данных проблем. Дети не чувствуют себя в безопасности, поскольку знают, что они не в безопасности. Они сталкиваются с массой экзистенциальных угроз, для ликвидации которых мы, взрослые, не предложили хороших средств. Несмотря на страх детей относительно того, на какое будущее они вообще могут рассчитывать, от них ожидают слишком многого: раннего достижения больших успехов в учебе; размышления о высшем образовании, когда они еще совсем маленькие; определения собственной идентичности, зачастую при взрослении рядом с чрезмерно опекающими либо перенапряженными родителями, работающими на нескольких работах. И подростки пытаются совладать со всем этим, одновременно понимая: в не столь отдаленном будущем им придется самим справляться с надвигающейся карьерной и экономической неопределенностью.

ПРИ РАССМОТРЕНИИ МНОЖЕСТВА невзгод, с которыми сталкиваются наши дети, может показаться, будто какие-то виды хронического токсичного стресса опаснее, нежели другие. Однако по большей части это неверно – все формы постоянных стрессоров способны воздействовать на мозг и биологию ребенка. Нейробиологи из Университета Колорадо выяснили, что нервная система может реагировать на эмоциональный стресс так, как «если бы имело место клеточное повреждение»20. Эмоциональные и биологические стрессоры воздействуют на одни и те же цепочки в мозге, приводя к запуску воспалительных факторов, которые, если их не контролировать, начинают постепенно влиять на состояние здоровья на протяжении всей жизни. Но эмоциональный стресс становится травмирующим, только если ребенок воспринимает его как каким-то образом пагубный или угрожающий его психологической либо физической безопасности в мире.

Нам может быть трудно понять данную концепцию, так как нас научили думать о нашем психическом здоровье как о чем-то отдельном от нашего физического здоровья. Но наше благополучие строится изначально и прежде всего (в том числе с самых ранних этапов жизни) на непрерывном, прочном чувстве безопасности. Это не «я думаю, следовательно, я существую». На самом деле это: «Я думаю и чувствую, следовательно, я существую».

Тело и мозг ребенка постоянно считывают и обрабатывают сигналы из окружающей среды. С момента начала вашей жизни в утробе матери и на протяжении детских и подростковых лет ваш мозг является смыслообразующей машиной. Он всегда участвует в сложном интерактивном танце с каждой деталью вашей среды. Все ваши органы чувств – обоняние, осязание, вкус, зрение, слух – посылают в мозг сообщения о том, находитесь вы в безопасности или нет. Мониторинг, оценка и подготовка вас и вашего тела к новым поступающим угрозам – задача номер один для вашего мозга. В то же время он 24/7 ведет беседы с иммунной системой, решая, сигнализируют ли едва уловимые послания от внешнего мира о неминуемой опасности.

С этой целью в течение всего детства мозг и тело начинают накапливать напряженные или травматические переживания, – на деле записывая их для использования в будущем. И в этом танце мозга с окружающей средой хронический стресс детства и подросткового периода выступает своего рода инструктором, который обучает нервную, иммунную системы и мозг такими способами, которые закладывают основу того, как мозг и тело будут реагировать на стрессовые переживания всю дальнейшую жизнь. Вот почему результат в виде двух баллов и выше в исследовании НДО (ACE) считается значительным с точки зрения влияния на будущее физическое и психическое состояние ребенка^[6].

ГЕНДЕРНЫЙ РАЗРЫВ

При обращении к нейробиологии, которая изучает, почему растущий уровень стресса влияет на здоровье девочек таким явным пагубным образом, мы узнаем, что большая часть ответа лежит в новом понимании того, что происходит с девочками в период пубертата и как их развивающийся мозг воспринимает токсичные стрессоры. На самом деле у женщин именно в период полового созревания хронические личные и окружающие стрессоры начинают проявляться в виде психологических издержек.

Во многом это объясняется всплеском половых гормонов, а именно эстрогена. При нормальных обстоятельствах эстроген может выполнять значительную защитную функцию, но на фоне скопления множества стресс-факторов он способен усиливать влияние стресса на формирующийся женский мозг. А это, в свою очередь, активирует гены, связанные с развитием психических расстройств в будущем.

Однако одна из самых важных идей заключается в следующем: наша эволюционная биология (то, как наши тело и мозг развивались с тех времен, когда мы были охотниками и собирателями) имеет большое отношение к тому, как сегодняшние стрессоры влияют на здоровье девочек-подростков. Причина такого серьезного переживания хронического токсичного стресса в период взросления коренится в нашей эволюционной истории, где травмирующий опыт мог означать смерть – гораздо чаще, чем в современной жизни. Изо дня в день глубокие биологические эволюционные реакции приспосабливаются к новейшим условиям жизни девочки-подростка в мире, полном трудностей, многие из которых новы для нашего времени. Это, с одной стороны, прибавляется к традиционным проблемам, с которыми молодые люди всегда сталкивались в подростковый период, а с другой – к индивидуальным трудностям, ожидающим ребенка в его личной жизни.

По сути, это история о наследии нашей эволюции как людей и о том, как нас формировали смертельные угрозы. Опасности сегодняшней реальности проявляются по-разному, но тем не менее они оказывают мощное воздействие, особенно подвергая риску девочек. Проще говоря, наши мозг и гормоны погрязли в нашем эволюционном прошлом.

Наконец, самое важное заключается в том, что в процессе взросления современных девочек есть многое, что наносит крайне пагубный ущерб, и эта токсичность окружающей среды, ставшая повсеместной и усугубленной социальными сетями (их мы подробнее рассмотрим во второй главе), вносит свой вклад в то, как часто девочки начали страдать от кризисов психического здоровья.

Конечно, в том, что девушка-подросток испытывает трудности, нет ничего нового. Великие романы, от «Маленьких женщин» до «Дерево растет в Бруклине», рассказывают о преисполненных тревогой девушках, которые ищут себя в эти годы. И вопрос, почему у девочек наблюдаются более высокие уровни тревоги и депрессии в пубертатный период, существует давно. Психологи на протяжении десятилетий пытаются выяснить, что способствует и препятствует здоровому развитию внутренней жизни девочек. В 1994 году психолог Мэри Пайфер впервые опубликовала свою классическую книгу о воспитании девочек, «Воскрешение Офелии», чье название отсылает нас к героине-подростку из трагедии Шекспира «Гамлет»: Офелия, которая страдала из-за любви к Гамлету и ожиданий своей семьи, в конечном счете топит себя. И все равно, после настойчивого призыва Пайфер еще четверть века назад защищать и лелеять внутреннее «я» девочек-подростков и множества масштабных усилий для предотвращения опасной тенденции к самоубийствам эпидемия депрессии и тревоги у них только продолжила расти. Более того, сегодняшнее поколение девочек, очевидно, переживает боль, количественно и качественно отличающуюся от боли предыдущих поколе- ний.

Дети сталкивались с трудностями в любом обществе и в любую эпоху, но сейчас существуют факторы, которые делают наши времена особенно и коварно разрушительными. Родителям, воспитывающим детей в период исторической травмы, например войны, потребность ребенка в безопасности может казаться понятной. И все же тем из нас, кто растит дочерей, бывает трудно понять, нарушают ли переживания девочки ее психическое здоровье и когда конкретно. Времена изменились, и нам нужно поменять наши техники и подходы к воспитанию стойких девочек, если мы хотим помогать им преуспевать и процветать.

Изо дня в день глубокие биологические эволюционные реакции приспосабливаются к новейшим условиям жизни девочки-подростка в мире, полном трудностей, многие из которых новы для нашего времени.

Сегодня наука объясняет, почему мы до сих пор не продвинулись в «воскрешении Офелии». Бесчисленные токсичные, социальные и средовые стрессоры стали пагубными с точки зрения нейробиологии для нового поколения девушек. Кризис благополучия современных девочек-подростков не просто психологический феномен – он биологический.

Глава 2
Токсична ли эта эпоха для девочек?
Да, и все хуже, чем вы думали

КОГДА ДЖУЛИИ АБЕРНАТИ исполнилось 11 лет, она начала развиваться «по-настоящему быстро» – ее тело сорванца резко изменилось «с мальчишеских линий на женственные изгибы». Девушка описывает свои предподростковые годы, пока мы бродим вокруг студенческого городка, где она заканчивает второй курс.

– Я была очень активным ребенком, лазала по деревьям, носилась со своим братом, строила крепости под обеденным столом. И вдруг, буквально за одну ночь, у меня появились эти сиськи, – говорит Джулия, и из-за ее хриплого голоса она кажется старше своих двадцати лет. – Для меня моя грудь была как два толстых мешка, росших на грудной клетке. Я хотела не обращать на нее внимания и продолжить жить как раньше, но окружающие начали видеть в первую очередь ее. Все стали относиться ко мне иначе. У меня замечательные родители; они помогли мне пережить действительно трудные годы, и для меня это имело огромное значение. Но, оглядываясь назад, я вижу: они учились на ходу. Они говорили слова, противоположные тем, которые мне нужно было слышать. Друзья моего отца бывали у нас дома и восклицали что-то в духе: «О, Джулия такая красивая. Господи, она уже выглядит как взрослая женщина!» Они пялились на мое тело, и никто не вмешивался со словами: «Эй, хватит! Ей 11!» Даже мама иной раз шутила: «Боже мой, Джулии в одночасье исполнилось 16!»

Я стала носить оверсайз-рубашки на пуговицах, чтобы скрыть свое тело и избежать внимания старшеклассников, – вспоминает девушка. – Я просто хотела лазать по деревьям и печь торты. Но большинство из моих воспоминаний из предподросткового возраста связано с тем, как я отбивалась от старшеклассников, которые бросали на меня долгие взгляды, близко наклонялись и говорили нечто вроде: «У тебя самые классные сиськи!» Даже когда я просто шла по улице мимо строительной площадки, даже с семьей, парни кричали: «Вот она, беда!» или «Лучше заприте ее сейчас же!» И я думала: «В чем именно я беда?» Это злило и смущало меня одновременно, и я понимала, что в действительности не находилась в безопасности, если мужчины обращали на меня внимание с расстояния 6 метров.

Джулии исполнилось 12 лет в 2013 году, в разгар бума смартфонов у учеников средней школы.

– Мне не нравились социальные сети, но их необходимо было вести, чтобы завести с кем-то дружбу. Как-то раз одна моя подруга выложила фото декольте, и я тоже опубликовала такую фотографию. Мне тут же стало мерзко. Помню, я сказала себе: «Ты сейчас ведешь себя как идиотка» – и удалила этот пост. Я пыталась выкладывать позитивные фото и надписи, чтобы сохранять видимость благополучия. Это был способ оставаться частью толпы. Однако демонстрация всем своего лучшего, красивого «я» была очень болезненной. Так много в социальных сетях связано с женскими телами… На групповых селфи с вечеринок девочки принимают вызывающие позы, держа камеру под определенным углом, дабы выглядеть стройнее, и т. д. и т. п.

Джулия громко вздыхает, вспоминая ту себя, на восемь лет младше.