– Когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе, меня укусила змея, и с тех пор я никогда к ним не подходила.

Он кивает, как будто, по его мнению, это логично, и шепчет:

– Тогда тебе надо бежать.

Глава 10
Град из зубов

Я не могу поверить, что он и впрямь мне отвечает, но тут до меня доходит смысл его слов, и во мне начинает нарастать холодный ужас.

– Что ты имеешь в виду? Что…

Я резко замолкаю, поскольку по коридору вдруг разносится грохот, за которым следует громкий леденящий кровь рев. И совсем не приглушенный.

– Что за черт? – спрашивает Луис, и в его округлившихся серебристых глазах появляется ужас.

Прежде чем я успеваю ответить, в нашем поле зрения появляется огромная тень, от вида которой мы оба теряем дар речи. Это чудовище не похоже ни на что из того, что я когда-либо видела или о чем слышала. Его неестественно большое тело, напоминающее волчье, заканчивается змеиной головой, усеянной горящими янтарными глазами. На месте его верхних конечностей, шипя, извиваются змеи, готовые атаковать, а когда оно открывает пасть, становится видно, что его нёбо, десны и язык усеяны громадными зубами, напоминающими ножи.

Оно издает низкий грозный рык, и я с ужасом вижу, как все эти зубы со стуком падают на пол, по дороге раня нас. И, к нашему ужасу, на их месте тут же вырастают новые.

– Беги, Клементина! – вопит Луис, пятясь. Но я уже сдвинулась с места, охваченная леденящим страхом, и мы оба со всех ног мчимся к лестнице, находящейся в конце коридора.

К черту криклеров. К черту призраков.

Потому что, похоже, дядя Картер не очень-то старался починить этот замок. Потому что чудовище, преследующее нас, будто вышло из моих самых худших кошмаров. И сейчас все его многочисленные горящие глаза устремлены на нас.

Мне слишком страшно, чтобы оглядываться, но жуткий стук падающих на пол зубов становится все ближе. Да сколько же раз за день одно существо может терять и тут же восстанавливать все свои зубы?

Я ускоряю свой бег, но оказывается, что моя скорость все же недостаточна. Что-то впивается в мое плечо, и вся моя рука немеет, и ее начинает странно покалывать. Я оглядываюсь и как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из дюжины змей, составляющих «руки» чудовища, подается назад после того, как укусила меня – и как к броску готовится еще одна из них.

– Что это такое, черт побери? – кричит мне Луис. – Это чудовище словно вышло из фильма ужасов!

Я бегу так быстро, как только могу, так что мне не хватает дыхания, чтобы ответить ему. На бегу я отклоняюсь влево, чтобы избежать новой змеиной атаки, но из этого ничего не выходит – эти чертовы змеи слишком длинны. Еще одна из них вонзает зубы в мою поясницу. Я резко поворачиваюсь вправо, чтобы избавиться от нее и продолжаю бежать.

Грохот, сопровождающий каждый шаг этого существа, говорит о том, что, хотя оно и смогло вырваться из своей клетки, ему не удалось избавиться от цепи, которой оно было приковано к стене подвала. Но, похоже, эта самая цепь так длинна, что оно сможет достичь конца коридора. Да, со стороны дяди Картера, это было просто суперское решение.

– Беги быстрее! – кричу я Луису, и тут одна из змей кусает его за лодыжку и валит на пол. Он, дернув ногой, умудряется освободиться и мчится дальше.

Одна из змеиных рук нацеливается в мою голову, я уворачиваюсь, но в это мгновение у чудовища снова выпадают все зубы, я пытаюсь заслониться от них, но тщетно, они, словно кинжалы, полосуют мою кожу.

Луис хватает меня за руку и рывком выдергивает из опасной зоны.

Я бросаю на него благодарный взгляд и кричу:

– Быстрее! Быстрее!

Чудовище опять издает рев и теперь нацеливается уже не на меня, а на моего лучшего друга. Его длинные пальцы-змеи обертываются вокруг предплечья Луиса.

Луис мгновенно поворачивается и испускает долгий низкий рык, пожалуй, самый грозный, который я когда-либо от него слышала. Должно быть, чудовище также находит его ужасающим, поскольку на мгновение оно отшатывается и только после этого рычит в ответ.

Но Луису хватает этого мгновения, чтобы освободиться, и мы, сделав еще одно усилие, наконец добегаем до лестницы. Мы даже успеваем добраться до ее второй ступеньки, когда чудовище хватает меня снова. Оно оборачивает своих змей вокруг моей талии и начинает тянуть меня назад.

В моем горле застревает крик, я отчаянно пытаюсь высвободиться из его хватки, но теперь оно держит меня крепко и не желает отпускать.

Луис становится на следующую ступеньку и тщится оторвать змей от моей талии, хватая двух из них. Но всякий раз на их место приходят две другие, так что это сизифов труд.

– Уходи! – говорю я ему, когда чудовище вновь открывает свою пасть и обнажает зубы. – Выбирайся отсюда.

– Ну нет! – Мои слова явно оскорбили его.

Но теперь я слишком занята попытками освободиться, чтобы это заботило меня. В отчаянии, охваченная ужасом, с неистово колотящимся сердцем я делаю то единственное, что могу придумать. Подняв левую ногу, я бью ею назад так сильно, как только могу.

Пусть я и лишена моих магических способностей, но, будучи мантикорой, я обладаю немалой физической силой, и, когда мой каблук врезается в колено этой твари, раздается тошнотворный хруст. Чудовище в ярости ревет, раскачиваясь из стороны в сторону, и змеи, жалко шипя, отпускают мою талию, но их клыки в нескольких местах пропарывают мою кожу.

– Скорее! – кричит Луис.

Я бегу вверх по ступенькам так быстро, будто от этого зависит моя жизнь – потому что, скорее всего, так оно и есть.

Чудовище за нашими спинами уже пришло в себя. Оно тянет к нам свои змеиные руки, но дальше ему не дает продвинуться цепь.

Оно жутко шипит, ревет, но я не оборачиваюсь. Мы с Луисом взбегаем по лестнице, добираемся до самого верха и чуть не падаем от изнеможения, когда вбегаем в коридор и за нами закрываются двери.

Мы даже не успеваем перевести дыхание, когда появляется Роман, коридорный тролль с блокнотом учета дисциплинарных взысканий.

– Клементина, тебе же известно, что бегать по лестнице не положено. Это твое второе нарушение за эту неделю. Мне придется написать на вас докладную.

– Ты это серьезно? – возмущенно рявкает Луис.

Тролль только неодобрительно цокает языком и, вырвав из своего блокнота два листка с письменным замечанием о проступке, вручает их нам.

– Хорошего остатка дня, – говорит он нам. – И остановите это ваше кровотечение. Вам же известно, что это идет вразрез с правилами безопасности учащихся, а мне совсем не хочется подавать на вас еще одну докладную.

Когда он поворачивается и, топая, уходит по коридору прочь, все здание вдруг сотрясает оглушительный раскат грома. Роман громко взвизгивает, подпрыгнув фута на три, и роняет свой блокнот.

– Если он так пугается от обыкновенного грома, – ерничает Луис, – то мне бы совсем не хотелось бы увидеть, что бы он сделал, если бы эта тварь добралась до верха лестницы.

– Вероятно, он бы обделался.

Мы оба смеемся, потому что только это нам и остается – либо смеяться, либо плакать. А я ни за что не появлюсь перед Джудом с красными заплаканными глазами.

Глава 11
Как пишется «катастрофа»

После того как мы с Луисом берем себя в руки, что занимает несколько минут, я отправляю сообщение дяде Картеру. На сей раз я пишу ему, что, если я погибну, то ему придется держать ответ перед моей матерью, так что пусть он все-таки починит этот чертов замок.

Удивительно, как спасение от грозившей смерти помогает тебе твердо стоять на своем.

– Я пойду и попытаюсь привести себя в порядок до начала уроков, – говорит мне Луис. – Я уже отправил сообщение Еве и дал ей знать, что мы закончили раньше обычного.

– Ты самый лучший, Луис. – Мы оба знаем, что я говорю не только о его сообщении.

Но он только закатывает глаза и идет по коридору.

– Мы можем хотя бы попытаться прожить остаток дня без происшествий?

– Я ничего не могу обещать! – кричу я ему вслед, ерничая из последних сил.

– А я что говорю! – Должно быть, Луис и впрямь здорово устал, раз он даже не показывает мне средний палец

Когда я добираюсь до туалета, мне приходится потратить несколько минут на то, чтобы успокоить Еву, когда она видит меня до того, как я успеваю привести себя в порядок. Ее тональный крем и маскирующий карандаш помогают мне придать моему лицу презентабельный вид – если никто не будет слишком уж приглядываться, – а моим волосам презентабельный вид придает узел, в который я их собираю. Что до остальных частей моего тела, то новая форменная рубашка поло не смогла бы скрыть и половины нанесенных мне повреждений, так что вместо этого я опять надеваю худи, несмотря на жару и духоту, надеясь, что кровь из моих многочисленных ран не протечет сквозь пластыри.

– Ты уверена, что ты в порядке? – спрашивает Ева, наверное, в тысячный раз, когда за нами закрывается дверь туалета.

– Да, со мной все хорошо, – заверяю ее я. Это натяжка, но она связана больше с тем, что я вот-вот буду сидеть рядом с Джудом, а не с тем, что я только что имела дело с чудовищем.

На лице Евы читается сомнение, но она обнимает меня и шепчет:

– Задай ему жару, – после чего направляется на свое занятие по управлению гневом.

До начала урока у меня есть десять минут, так что я снова пишу на телефон Серине, чтобы узнать, как прошло ее собеседование. Наверняка сейчас оно уже закончилось. Я также отмечаю про себя, что вечером надо будет ей позвонить, чтобы услышать, как все прошло. Если дело выгорело, мы сможем это отпраздновать, а если нет, то я смогу послушать, как она плачет.

Но к тому моменту, как я добираюсь до класса английского языка и литературы, она мне так и не ответила, так что я сую телефон в карман и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы унять внезапно охвативший меня мандраж.

Мимо проходит пара вампиров, поглядывая на меня так, будто они пытаются прикинуть, какова я на вкус. Я уверена, что они чуют кровь, вытекающую из моих ран, но сегодня у меня совершенно нет сил, чтобы как следует отшить их, так что, входя в класс, я смотрю в пол.

Но прежде чем войти, я слышу, как кто-то зовет меня по имени.

Повернувшись, я вижу Каспиана, который входит в класс вслед за мной и на лице которого написано участие.

Его темные волосы заправлены под черную бейсболку, с надписью «Школа Колдер», сделанной таким же ярко-красным цветом, в который окрашены его рубашка поло, ботинки и рюкзак. В сущности, он выглядит как ходячая афиша этой чертовой школы. Чем, если подумать, он и является.

Впрочем, если бы я знала, что через девять месяцев смогу убраться отсюда, возможно, это заведение нравилось бы больше и мне самой.

– О боже! – Он окидывает меня взглядом и трет свой затылок. – Значит, ты уже слышала об этом.

– О чем? – спрашиваю я, пытаясь протиснуться мимо него. Сегодня я не в том настроении, чтобы воспринимать его преувеличенные театральные эффекты. К тому же я все еще не отошла от его объявления о том, что его приняли в университет, хотя это и не его вина.

Но он загораживает дверь, и, когда наши взгляды встречаются, до меня доходит, что произошло что-то очень плохое. Его глаза округлились и потемнели, и я вижу, что они полны тревоги и сочувствия даже до того, как он обнимает меня за плечи и говорит:

– Мне так жаль.

Инстинктивно я встаю на цыпочки и тоже обнимаю его.

– Тебе жаль? Но почему? – спрашиваю я, совершенно сбитая с толку. Он выглядит – и говорит – так, будто вот-вот заплачет. – Что произошло? – вопрошаю я, чувствуя, что мне становится не по себе. – Расскажи мне.

Это не просьба, и, судя по лицу моего кузена, он это понимает. Но его губы по-прежнему сжаты, как будто он не хочет отвечать, что совершенно на него непохоже. Обычно Каспиан обожает демонстрировать, что он информирован лучше, чем все мы.