Они несколько раз уже вставали и ходили – три шага в один конец и три с небольшим в другой. Их трясло от холода, и согреться никак не могли. Даже пить расхотелось. Вонь повисла в подвале. Отхожего места им не предоставили, и пришлось опорожняться в углу.

Больше всего их беспокоило почему-то время. Его они никак не могли определять. То ли день был на дворе, то ли ночь? Для них была только ночь.

Наконец Данилка спросил Сафрона:

– Можно твою руку, Сафрон?

– На кой черт она тебе сдалась? – удивился казак, но руку протянул. Данилка молча ощупал плоское кольцо на запястье, проговорил уверенно:

– Делать всё одно нечего, так можно попробовать и тебя освободить. Тебе будет сподручней воевать за наши жизни. К тому же у тебя рука потоньше будет и, значит, легче просунуть её. Согласен?

– Если получится, то чего ж не согласиться. Давай, пробуй. Думаю, что у тебя пойдёт лучше со мной. Всё ж двумя руками орудовать станешь.

– Верно. И время быстрее станет ползти, а то уж больно тоскливо в ожидании тут сидеть.

Данила стал сдавливать кольцо из полосы железа, и Сафрон, пробуя его, заявлял каждый раз:

– Кажись, поддаётся, проклятое. Как ты?

– Тебе виднее, – сопя и отдуваясь, проговорил казак. Я в темноте ничего не вижу, а на ощупь не могу определить.

– Ну и силен ты, как я погляжу! Откуда столько силы в таком небольшом теле? Кто в роду такой был у тебя?

– Да, почитай, все. Лишь старший братан что-то не вышел. Может, мать была ещё слишком молода, но он слабоват вышел. Но и остальные послабей меня оказались. Зато выше ростом и харями не такие страшные.

– Ничего ты не страшный, – возразил Сафрон, пытаясь подбодрить друга. Не красень, но и не урод какой. Ещё отхватишь себе девку ядрёную.

– Да пусть Господь внемлет твоим словам, Сафронушка!

Сколько времени прошло, по-прежнему определить не мог никто, но наконец, общими усилиями кольцо удалось стащить.

– Теперь только ждать прихода кого-нибудь, – проговорил Данила, отдуваясь и дыша тяжело. – Больше двух никак не ожидаю. А с ними мы сможем совладать, коль неожиданно и дружно…

– Дай-то Бог! – воскликнул Сафрон с воодушевлением. – Лишь бы не очень задержались, а то вовсе силы покинут нас. Хоть бы тот холоп пришёл!

– Это было бы хорошо, но он не осмелится без дозволения хозяина.

И вдруг, по прошествии многого времени, как казалось затворникам, в двери проскрежетал засов, в замке проскрипел ключ, и дверь со скрипом отворилась. Тусклый свет фонаря едва мог осветить мрачную вонючую картину подземелья.

Вошли два стражника, но холоп, слышно было, остался за дверью, сторожа.

– Ну, шпыни разбойные! – весело хохотнул стражник, поставив бердыш к стене. – Молитесь, голубки! Пришёл вас час прощаться с жизнями. Поднимайтесь!

Казаки поднялись, скрывая свободные руки в рукавах.

– Скоро вам, казачки, перестанет казаться жизнь такой тяжёлой. Ха! И от голода и жажды страдать не будете. Выходи!

Первым пошёл Данил, следом Сафрон и замыкал шествие Аким. Так распорядились стражники.

На лестнице Данил споткнулся, получил держаком бердыша в бок и с трудом поднялся, пропустив вперёд товарищей, которые по договорённости поспешили пройти дальше. Данил поднялся, понукаемый стражником, и мощно ударил кулаком с цепью в нос стражнику. Тот опрокинулся на заднего. Данил успел их подтолкнуть, и с силой закрыл дверь, толкнув ею стражников. Прошептал громко холопу:

– Пикнешь, убью! Закрывай быстрее!

В дверь уже колотили, пытаясь помешать задвинуть засов. Все навалились на дверь и все же общими усилиями успели задвинуть засов.

– Закрывай на замок! – прошипел Данила холопу. – Быстро!

Тот трясущимися руками закрутил ключом в замке.

– Ключ сюда! – приказал Сафрон. – И не вздумай поднимать шум, паскуда! Принесёшь нам еды и воды. А мы тут поубиваем стражников немного.

– Как это? – прошептал холоп, мужик лет сорока пяти, и чуть не рассмешил этим вопросом затворников.

– Просто! Одного убьём, остального только покалечим и скажем, что был с тобой сговор. Так что не вздумай нас предать и выдать хозяину. Иначе весь дом спалим, а тебе каюк будет. Пошёл, коль жить хочешь!

Тот с очумелыми от ужаса глазами опрометью бросился наверх. Вернулся почти сразу и протянул в тряпице гречневую кашу, хлеб и куски жареной рыбы. Явно с хозяйского стола. Поставил на верхней ступеньке малое ведёрко с водой и вопросительно силился угадать по глазам пленников, что они с ним сделают.

Казаки спешно всё умяли, выпили воды. Сафрон спросил мужика:

– Сейчас день или ночь?

– Ночь, – коротко ответил тот. – Скоро полночь будет. Петухи ещё не голосили. Что ещё нужно вам?

– Ещё бы еды, приятель, – очень мирно ответил Данилка. И на ноги чего-нибудь потеплее, а то отморозим всё себе. И шапки. По дороге сюда всё потеряли. Рукавицы, если найдутся.

– Убьёте меня, ребята?

– Посмотрим, как ты справишься со всем, – ответил Данил, взяв руководство в свои руки. – И не вздумай убежать. Хозяина тут же поднимем, и тебе не уйти.

Ломило плечи и голову. Дрожь сотрясала их тела, страшно хотелось, не дожидаясь холопа, убежать подальше. В дверь продолжали колотить, но это их не очень волновало. Подвал был достаточно глубок и явно приготовлен для колодников. А дом спал и ничего не мог услышать.

Мужик вернулся нескоро, и казаки уже готовились поспешить на улицу и постараться проскочить все рогатки и скрыться на время.

– Что так долго? – шипящим голосом спросил Данил.

– Пока собрал всё. Сразу ведь боязно. Темно везде. Вдруг кто заметит.

Казаки быстро надевали то, что было принесено, и заметили, что и мужик одет по-зимнему. Сафрон спросил:

– А ты куда собрался? Или тоже бежать решил?

– Хотел бы с вами, да боюсь, что не возьмёте. Здесь оставаться нельзя. Дознаются – и мне не жить. Или так замордуют, что житья не будет. Возьмите!

– Оружия бы, хоть ножей, – проговорил Данил и посмотрел на мужика.

– Могу ножи достать. Другого оружия в доме нет. Разве что топоры.

– Давай всё и побыстрее. Надо сматываться, а то хватятся нас.

Когда мужик ушёл, Сафрон спросил товарищей:

– Где можно схорониться в посаде?

– Надо взять мужика. С ним будет легче это придумать. Мы тут ничего не знаем, – Данил многозначительно оглядел товарищей.

– Не выдаст? – засомневался Аким.

– Мы сами его заложим, коль он на такое пойдёт, – ответил Данил. – Не думаю, что ему это подойдёт.

Мужик появился через четверть часа. Раздал длинные ножи и два топора. Казаки всё рассовали за кушаки и стали выбираться наружу. Собаки тут же подняли лай. Мужик огладил их, успокоил, и все прошли задами и огородами на соседнюю улицу. Снега было мало, идти можно было свободно. Под сопровождением собачьего лая вышли в переулок. Осмотрелись. Темнота была кромешная. Лишь белевший снег позволял что-то видеть.

– Сюда нельзя, – прошептал мужик и повёл казаков в другую сторону. Собаки лаяли на весь посад. – Щас речку перейдём, а дальше будет вольготнее.

Все молча следовали за мужиком. Разговаривать не хотелось. Хотелось лишь есть, и укрыться поглубже, и подольше не высовывать носов.

– Мужик, ты где собираешься укрыться? – спросил Данил, прерывая молчание.

– Вёрст пять за речкой имеется крохотное сельцо. Там живёт моя тётка. Там можно переждать несколько дней.

– Разве можно незаметно прожить несколько дней в маленькой деревне? – удивился Сафрон. – Там особенно трудно это устроить.

– Изба тётки стоит на отшибе и довольно далеко от остальных.

– Это не причина засветиться, – добавил Аким.

– Моя тётка старая и слывёт ведьмой в округе. Её все побаиваются и не спешат приближаться без надобности к её избе.

– Она ведь и нас может как-то приворожить или околдовать, – испугался Аким и перекрестился.

– Ничего вам не будет, – заверил мужик. – Кстати, называйте меня Гераськой.

– Наконец-то познакомились по-настоящему, – буркнул Сафрон. – Тебе лет сколько уже?

– Через неделю после Рождества стукнет сорок два годка.

– Молодой ещё, – зачем-то молвил Сафрон. – Аким, а тебе сколько?

– Мне немного поболее будет. Сорок пять летом.

– Было или будет? – спросил Сафрон.

– Будет, Сафрон. Вы много моложе нас будете, казаки.

– Ещё надеемся до вашего возраста дожить, раз вырвались из того погреба. Видать, Господь ещё не собрался прибрать нас к себе, грешников.

Перешли речку. Редкие огоньки Москвы пропали, но Гераська уверенно шагал по появившейся тропе, и лёгкий мороз отступил от бывших пленников. В молчании они спешили побыстрее удалиться от речки, где чернели заросли кустарника и отдельные ракиты, свесив длинные космы тонких веток.

Вошли в лес. Тёмные деревья слегка шумели под порывами лёгкого ветра. С веток срывались маленькие хлопья снега, а в ушах чудились звуки, таинственные и страшноватые. Руки сами тянулись к топорам и ножам. Сафрон не выдержал молчания и спросил Гераську:

– Разве о твоей тётке никто не знает в городе, у купца?

– О тётке знает. Однако не знает о той деревеньке. Сейчас наш хозяин в бегах или у самозванца, и никто нас не потревожит. Там имеется хорошая схоронка, а кругом пустырь. Правда, лес шагах в сорока, но негустой.

– Жаль, у нас все деньги отобрали, ироды! – жалел Данилка и вздыхал сокрушённо.

А Сафрон про себя даже усмехнулся злорадно.

– Чего ухмыляешься? – даже приостановился Данил. – Чем заплатим старухе?

– Пусть это вас не тревожит, казаки, – подал голос Герасим. – Есть у меня задумка, как добыть немного денег. Но об этом потом.

– Не разбоем ли задумал заняться, Гераська? – спросил Сафрон.

Тот не ответил. Впереди завиднелся смутный просвет, и вскоре они вышли на поляну, за которой можно было углядеть черные ели леса.

Глава 3

Казаки жили у бабки уже почти неделю. Лишь ночью осмеливались выйти в лес насобирать сучьев и сделать мелкую работу по хозяйству.

У бабки было две козы с козлом, казаки попивали молоко с черным тяжёлым хлебом с травой и отрубями. Больше ничего предложить она не могла, и мужчины подумывали, как пополнить свои потребности в еде.

А бабка была на самом деле интересная, Сафрон с трудом сдерживал себя в попытке расспросить её про ремесло, которым она слегка промышляла.

– Не вздумай расспрашивать, – предупредил Гераська. – Страсть, как не любит такого любопытства, – предупредил он и значительно поднял палец.

– Часто к ней наведываются за помощью? – спросил Аким.

– Не чаще раза в неделю. И то вечером. Днями она не принимает. Говорит, что вечером и ночами у неё озарение происходит. А днями она ничего не чувствует и не видит.

– Она может лечить разные недуги? – поинтересовался Данил.

– А как же. Многим помогает. И скотину лечит успешно.

– И колдует? – не унимался Данилка.

– Бывает, но не любит этого. И денег или чего другого за это не берёт.

– А может она предсказать мне, например, мою судьбу? Охота узнать, что меня ожидает в будущем.

– Не могу сказать. Редко берётся за такое, Данил.

– Ты поспрошай. Может, согласится. Правда, заплатить нечем, да ты сказывал, что она за такое и ничего не берет.

– Обещать не могу, казак. Боязно мне, вдруг осерчает тётка. А я её побаиваюсь. Ещё выгонит, а куда мне тогда деться?

– А куда ты собираешься податься?

– Хотелось бы с вами, да возможно ли такое?

– Что, казаком захотел сделаться? – удивился Сафрон.

– А что такого? Чем я хуже других? Хоть напоследок хотелось бы вольным стать и на себя поработать,

– Не так просто это, брат мой Гераська. Но возможно. Если с нами, то можно.

– Так подсобите, коль так. В долгу не останусь. Отработаю.

– Ладно. Потом поговорим. Ты как-то намекал на возможность добыть чего-то, – Аким вопросительно смотрел на мужика. – Что там у тебя?