– Деревня, наловили порядочно, и мы просим продать часть улова нам, как пострадавшим от литовского да польского лиха. Вот вам четыре деньги, больше у нас нет, и мы забираем половину улова. – Данил деловито отобрал рыб побольше, завернул в кусок тряпки, подмигнул рыбакам и качнул головой товарищам. – Пошли в деревню, чай найдётся и для нас какая брошенная изба.

Изба, конечно, нашлась. А рядом стояла другая, добротная, но явно без хозяйского глаза. Молодуха стояла на крыльце и высматривала новых соседей. Покрасневшие щеки и нос выглядели соблазнительно.

Данилка ухмыльнулся, кивнул задорно, словно здороваясь. Молодуха слегка скривила губы в подобии улыбки, но не ответила.

– Надо подкрепиться немного – и я отправлюсь в гости, – ухмыльнулся Данил.

– Как бы не турнули тебя из гостей, – буркнул Аким. Он жадно раздувал огонь в печи, готовясь сварить рыбу в чугунке, валявшемся на полу.

– В деревне почти не осталось мужиков. А баба ядрёная и не прочь приласкать несчастного путника, пострадавшего за царя… или царевича, – усмехнулся казак. – Что там у тебя, Акимушка? Живот подвело от предвкушения божественного обеда. Или ужина, хе-хе?

– Скорей завтрака, – мрачно усмехнулся Сафрон.

Аким бросил в чугунок щепоть соли, ещё оставшейся от старых запасов, и не отходил от печки, дожидаясь, когда рыба сварится. Потом они с жадностью пили жидкий горячий навар, обсасывали косточки и блаженно жмурились на огонь в печке, что уже пылала жаром таким приятным, что внутри разливалась божественная благость.

– Теперь можно и в гости отправляться, – молвил Данил и плотоядно осклабился.

– Смотри поосторожнее, кобель мартовский, – предупредил Аким, но видно было, что он завидует.

Поплотнее заткнув все щели в окнах, казаки устроились на печи, укрывшись кожухами и тряпками, что нашлись в избе. Было холодно, но намного лучше, чем в лесу у костра, который постоянно надо было поддерживать, вставая и дрожа от озноба.

Данил вернулся лишь утром, принёс ужасного полхлеба и солёных огурцов.

– Больше ничего не сумел выпросить у бабы. Приняла и даже не очень скромничала, и вам гостинца передала. Пользуйтесь моей добротой, казаки!

– Значит, уломал? – поинтересовался Аким.

– Сама была не против. Но… Сафронушка! Она заговаривала о тебе. Могу уступить по дружбе. Баба знатная и подкормить может. Негусто, но нам и такое за божественный дар покажется. Пойдёшь?

– Как-то совестно, – попытался отнекиваться казак, но все увидели, что у того глаза заблестели алчным светом.

– Ты что, сдурел, Сафронушка! – воскликнул Аким. – Баба сама тебя призывает, а ты так… Иди и не обижай молодуху. Небось скучает без мужика, а ты у нас видный и тихий. Иди, отведи душу!

Сафрон вроде бы с трудом, но согласился и отправился в гости. Вернулся смущённый, но довольный и тоже с гостинцами.

– Бедно живут людишки. Эта баба была при зажиточном мужике, да мужик загинул где-то. Я ей немного мелочи оставил. Вот лука дала и капусты.

Остальные казаки усмехались с завистью и жадным желанием хоть что-то перекусить.

– Тут больше оставаться нет смысла, – изрёк Данилка. – Пустимся дальше, а то силы иссякнут, и останемся в этой деревеньке ждать голодной смерти.

Молчаливо согласились с ним и утром следующего дня, прикончив скудные запасы пищи, отправились дальше. Дней через десять с опаской приблизились к крепостце Воронеж, не надеясь встретить там своих.

Оказалось, что крепость сдалась без боя самозванцу, вернее его ватагам, и находилась в великом брожении.

– Есть надежда, что нас примут здесь, – с довольным видом молвил Данил. – Хоть с недельку побыть здесь и подкормиться, а там и до Дона рядом.

Атаман тут же, расспросив прибывших, распорядился откормить казаков и определить в курень к куренному Никишке, казаку матерому и хмурому.

– Вроде бы сзывают охочих людишек в отряд на подмогу в Тушино, – на другой день заявил Сафрон. – Что скажете, други?

– Когда отправка намечена? – спросил Данил без радости.

– Дней через пять. А что?

– Да вот думаю, что мы уже достаточно навоевались и больше рисковать шкурами мне что-то нет охоты. Хочу на Дон. Там хоть что-то можно делать, а гоняться за богатой добычей как-то не получается. Вся земелька пограблена и взять больше нечего. Бояре да дворяне все разбежались из своих вотчин, а у народа уже ничего нет. Я на Дон!

– Тогда где-то надо раздобыть харчей на дорогу, – подал голос Аким. – Уж больно смутно на душе без харчей.

– Тут есть всё, что нам надо. Поделиться с нами – их обязательное дело! – решительно отозвался Данил. – Дня два нам хватит для запаса харчей? Я готов пошарить в возах и телегах. Снег уже почти сошёл, а до Дона всего двенадцать вёрст. За день добредём, а там можно и лодкой разжиться. Всё легче, чем грязь месить. С них не убудет, а мы тоже своё заработали.

– Смотри, как бы тебе морду не набили, Данил, – строго предупредил Сафрон.

– Что делать? Посмотрю, как это лучше устроить. Такое дело по мне, и я не хочу упустить его.

Данил всё же приволок два дня спустя мешок с мукой, крупой и капустой с проросшим луком. В малом мешочке тяжелела соль.

– Теперь есть надежда, что до дома дойдём, казаки. Ещё узнал, что можно и ягнёнка спереть. Тут есть кошара. Никто почти не охраняет её. Когда пойдём?

– Лучше побыстрее смотаться отсюда, – молвил Сафрон, с опаской оглядывая тесный двор крепостцы. – И перебраться в посад, а то ворота могут нам не открыть, заподозрят чего.

– Верно, – молвил Аким. – Тут баб много осталось без мужиков, легко найти тоскующую душу и переспать ночь и день.

– С этим придётся повременить, Акимушка, – остановил того Сафрон. – Не до баб сейчас. Того и гляди забратают нас в отряд или ещё что… Я настаиваю, чтоб немедля уходить. Сегодня же вечером уйдём в посад до закрытия ворот, и до рассвета мы должны уйти дальше, к Дону. С нашими силами и двенадцать вёрст – трудная дорога.

Герасим больше помалкивал, но тут вдруг рьяно поддержал Сафрона.

– Атаман верно говорит, казаки. Что тут дожидаться? На Дон поспешим!

– Во холоп наш! – воскликнул Данил живо. – Тоже своё слово имеет. Аким, а ты что скажешь?

– Даже затруднительно ответить, хотя больше на стороне Сафрона. Боязно и опасно здесь оставаться. Вон, отряд уже готов пуститься в путь. На семи возах.

Данил вздохнул и отчаянно махнул рукой.

– Идём! Ворота скоро захлопнут!

За три часа вышли к Дону. На другом берегу виднелся хуторок, но переправиться туда не оказалось возможным.

– Что, спускаться пёхом будем? – спросил Аким. – Лодку будет трудно достать. А кругом ещё только половодье началось. Как бы нам в него не угодить.

– Тоже об этом думку имею, – молвил Данил. – Я здесь никогда не бывал и мало что могу посоветовать.

– Поторопимся вниз. Там должен быть хутор. За пару часов можно дойти… – Сафрон внимательно оглядывал бурые берега реки, несущие быстрые воды к морю. – Посмотрим, удастся ли нам избежать воды.

Путь оказался труднее ожидаемого. Лишь к полудню удалось обойти низину, залитую вешней водой. Дальше виднелся хуторок в два десятка мазанок и редкое стадо коров.

– Тут должно быть лучше, чем кругом, – с надеждой заметил Аким. – Хоть коровы имеются да овцы. И лодку можно раздобыть.

Через полчаса достигли околицы хутора. Бабы с редкими мужиками встретили бродяг весьма настороженно. У облупленной церквушки староватый мужик спросил их, прищурив глаза:

– Что за люди? Откуда?

– Сбежали от царского плена, добрый человек, – Сафрон дружелюбно поклонился. – Вот пробираемся на низ. Там наша станица.

– Мужики вы или казаки?

– Казаки мы, казаки! – воскликнул Аким, – Правда, с оружием плохо. По дороге нам пришлось скрываться от царских соглядатаев. А из плена оружие захватить оказалось невозможным. Можно нам передохнуть малость у вас? Нам бы только погреться, хоть в сарае.

– Вы, я вижу, не казаки, – заметил Данил. – Откуда сюда пожаловали?

– С Тамбовщины, казаки. И мы не казаки. Но надеемся ими стать в скором времени. Всё легче будет в жизни. А сарай мы вам предоставим. Поживите несколько дней.

– Данилка, ты уверен, что в Воронежской крепости тебя никто не может заподозрить? – уже не в первый раз спрашивал Сафрон.

– Так же, как и вас, казаки, – усмехнулся Данил и, настороженно глянул на казака, ожидая ещё чего-то.

– Значит, и дальше такая угроза нас будет смущать?

– Никто не сможет нас обвинить в краже, казаки. Никто нас не хватился и никто ничего не видел. К тому же, сколько я взял? Мелочь! А то, что мы ушли, так это наше дело и никто из нас не обещал присоединяться к отряду.

– Ладно, – Сафрон стал спокойнее. – Будем надеяться на лучшее.

Они плыли у самого берега, опасаясь стремительных вешних вод реки. Можно было и не работать вёслами. Лишь постоянно кто-нибудь черпал воду, просачивающуюся на дне старого челнока, едва вместившего четверых беглецов.

Проплывая мимо станиц и хуторов, которые встречались совсем не часто, наши путешественники с трудом запасались едой, и так же часто Данил умудрялся уворовать немного.

– Не пора ли пристать к какому-нибудь хуторку и оглядеться? – спросил однажды Сафрон. Он уже немного сомневался в возможности так далеко забираться на полдень. – Могут и татары нас заприметить.

– Верно, – согласился Аким. – Нам бы не пропустить очередного хутора и там остановить свой бег.

Остальные, а это был Гераська, не возражали.

До вечера хуторов не встретили, и пришлось остановиться на берегу, вытащив уже изрядно прохудившийся челнок на заболоченный берег.

– Холодно, – жаловался Аким. Казаки кутались в дырявые кожухи, сушили онучи перед костром, развесив их на палках. – Треба к жилью приставать.

– До полудня можем добежать и до жилья. А то и раньше, – рёк Сафрон. – А пока помёрзнем у костра. Большой опасно иметь, далеко виден будет.

Так, продрогшие и голодные, казаки пустились снова в путь, подгоняемые водами Дона, несущими их всё дальше.

Только расположились обогреться на берегу и перекусить, как на низком холме показались встрёпанные всадники на гривастых конях. Их не сразу заметили и, лишь увидев их, бросились к челноку. Но было поздно. Татары стремительно вынеслись к берегу и окружили казаков, гогоча и скаля в усмешках жёлтые зубы.

– Казак? – спросил один из них, всматриваясь в пленников.

– Мужики! – почему-то ответил Гераська в испуге. Татарин, обернулся к товарищам и что-то молвил, смеясь.

Их было человек двадцать. Казаков связали, обыскали, отобрали ножи, топоры и тут же погнали, цепочкой связанных, в сторону от реки. Их конвоировали три воина, пощёлкивая нагайками и усмехаясь довольными улыбками. Не проехали и три версты, как увидели в лощине небольшой лагерь татар в окружении лошадей, пасущихся на бурой прошлогодней траве. Казаков бросили на майдане и ушли.

– Сглазил нас, Сафронушка, – мрачно заметил Аким и сплюнул с досады.

– Судьба, – так же мрачно ответил Сафрон. – Вся надежда на Данила. Слышь, друг, что я гутарю?

– Трудное дело, Сафрон. Хорошо, что Гераська сказал, что мы мужики.

– А что тут такого?

– Казаков так бы не связали, знают, что мы умеем хоть и изредка, но освободиться от пут. Стемнеет, и я попробую. Лишь бы не связали крепче.

– А что за отряд тут появился? – спросил озабоченно Герасим.

– Мурза какой-нибудь посчитал, что пора воинов своих размять перед основным походом на Русь, – отозвался Сафрон печально. – Здесь их не меньше сотни.

– Не похоже, – заметил Данил. – Меньше, но вполне может быть и намного больше. Наверняка шастают по округе, вылавливая таких дурней, как мы. Только мы тут первые, как погляжу. Вдруг Боженька над нами смилостивится и пошлёт к нам отряд казачков? – Данил даже поднял голову к небу, уже серевшему.

Некоторые татары подходили к казакам, осматривали и с довольными ухмылками отходили, судача.