Йонит стояла возле отца с открытой консервной банкой, её руки слегка тряслись. Диана вспомнила один из вчерашних разговоров – сколько же их было!, – поднялась на ноги и решительной походкой направилась к боссу.

– Йуваль! – Она положила руку мэру на плечо, используя физический контакт, чтобы лишить его возможности абстрагироваться от происходящего. – Я понимаю, тебе сейчас не до того, но выхода нет. Нужна твоя помощь. Мы сами не справимся.

Мэр ничего не ответил, но недовольно прищурился, а стало быть, не полностью проигнорировал её слова. И Диана продолжила.

– Совершенно необходимо составить новый список людей, оказавшихся в бункере. С дополнительной информацией. Йонит с Даном пойдут в западную часть, – она переглянулась с детьми и те кивнули, – а ты возьми на себя восточную. От тебя почти ничего не требуется, просто давать людям анкету, ждать, пока они заполнят все пункты, и переходить к следующим. Хорошо?

И она почти силой впихнула ему в руку стопку листов А4.

Сначала Йуваль, казалось, никак не отреагировал, но затем кивнул и медленно поднялся с кресла.

Несложное задание. Диана не могла вспомнить имя медсестры, которая дала эту рекомендацию, но была бесспорно ей благодарна.

Очередное обращение Дианы Моше прозвучало поздним утром, после того как все получили очередную банку консервов и бутылку минеральной воды. Насчёт бутылки снова поступила настойчивая рекомендация не выбрасывать, а сохранить на будущее. Таня и Нир практически синхронно наклонились, делясь завтраком со своими питомцами. За неимением мисок еду клали прямо на пол, но собаки не возражали. Тунец пошёл у них на ура.

– Возьми немного у меня. – Таня протянула Ниру наполовину опустошённую банку. – Таффи не так много надо, а твой большой.

– Нет, ни в коем случае, – покачал головой парень. – Забудь.

– Я же видела, ты почти всё ему отдал.

– Я разберусь, серьёзно. Мне вообще никогда не нравился плотный завтрак. Вот если бы кофе можно было попить, тогда да. Ты случайно кофемашину с собой не прихватила?

Таня усмехнулась и, бросив на Нира ещё один взгляд (дескать, ты уверен?), уселась и приступила к поеданию содержимого банки. Было неловко, поскольку за неимением ложек извлекать тунец приходилось пальцами. Но выбора не оставалось, к тому же, уж если говорить откровенно, ей ужасно хотелось есть. Не так чтобы половина банки полноценно утолила голод, но, во всяком случае, заморить червячка удалось.

– Кофемашины у меня нет, – сказала она, облизнув перемазанные жиром губы, – но я надеюсь, что здесь есть запасы порошка. Когда мы разберемся, где и как разводить огонь, наверное, можно будет готовить кофе. Растворимый, но это лучше, чем ничего.

– А я кофе не люблю, – сообщила Эсти. – А вот чай да, особенно со всякими фруктовыми вкусами. Не знаете, чая здесь не будет?

Таня вздохнула и развела руками, дескать, откуда ей знать.

И тут, после пары странных звуков (как она вскоре поняла, это была проверка микрофона), раздался голос заместительницы мэра.

 Диана Моше пожелала всем доброго утра и выразила надежду, что слушатели смогли хотя бы немного поспать. (Таня лишь диву давалась, как эта женщина умудряется говорить таким бодрым голосом. Как она вообще находит слова?) Затем заместительница мэра сообщила, что, несмотря на необходимость экономить источники энергии, сегодня в 12:00 на полчаса включат электрическое освещение. Она также предупредила, что в течение дня будет производиться более тщательная «перепись населения» (Моше использовала другую формулировку, но Таня для себя запомнила именно так). И наконец заместительница мэра призвала добровольцев, готовых оказать помощь в приготовлении пищи и строительных работах, как можно скорее подойти к кабинету. (Где находился таинственный «кабинет», знали практически все, а вот заглянуть туда довелось немногим, и кабинет постепенно обрастал почти что легендами).

Нир оглянулся в поисках куртки, обнаружил её на полу и переложил на своё место на скамье.

– Схожу предложу помощь, – объяснил он Тане. – Я когда-то на ремонтах подрабатывал. Смотря что им нужно, конечно, но, может, смогу помочь.

– Здорово, – кивнула Таня. – А из меня кулинар не очень, я только заказывать пиццу хорошо умею. Так что лучше посижу, вряд ли мои таланты кому-то пригодятся.

– Одну секундочку, молодые люди!

Готового удалиться Нира остановил смутно знакомый мужчина средних лет в излишне официальном, хоть и помятом, костюме. Пошуршав барахлом на чердаке памяти, Таня в итоге сообразила: это мэр города, Йуваль Данон. Она видела его на ежегодных костюмированных парадах, посвящённых празднику Пурим, и на церемонии открытия культурного центра.

– Заполните, пожалуйста, анкету. На каждого члена семьи. Ladies first. – Он протянул Тане лист бумаги, под который предусмотрительно подложил блокнот, чтобы удобнее было писать.

– Мы не семья, – зачем-то решила объяснить девушка.

Вот только от этого уточнения она почему-то почувствовала себя неловко и теперь никак не могла поднять глаза на Нира.

– Очень жаль, – откликнулся Данон.

– Ещё ведь не поздно, – отшутился Нир.

И тоже почувствовал себя неловко. Куда тут «не поздно», в нынешних-то обстоятельствах. Теперь всё поздно. Но мэр, похоже, это замешательство заметил и решил парня поддержать.

– Верно, – повышенно бодрым тоном согласился он. – Устроить здесь свадьбу – отличная идея. Уверен, что раввина мы найдём. Так что, – он понизил голос, – записывайтесь поскорее, будете первыми в очереди!

Энергичность Данона была, вне всяких сомнений, наигранной, однако же обстановку разрядила. Закончив писать, Таня передала листок с блокнотом Ниру и посадила Таффи себе на колени. На стене напротив метались тени – вездесущие спутники самого настоящего факела. Впрочем, полноценно почувствовать себя в средневековье не получалось: повсюду то и дело мелькали огоньки телефонных фонариков. Где-то недалеко девочка Лия снова оплакивала своего мишку. Таня отвела взгляд, лишь для того чтобы увидеть пожилую женщину, утирающую слёзы обрывком туалетной бумаги. Сложив бумажку и опустив в карман, женщина достала упаковку с лекарством и принялась дрожащими руками извлекать таблетку.

– Знаешь, это, наверное, глупо, но у меня появляются угрызения совести перед этими людьми, – полушёпотом обратилась Таня к Ниру, который как раз закончил отвечать на опросник. Мэр уже переключился на их соседку. – Вроде бы как мне повезло, потому что самые близкие мне люди уже умерли. Раньше. Они не пропали сейчас в этом кошмаре. Хотя это же никакое не везение, правда?

Нир сел на скамью, прямо поверх куртки.

– Ты о родителях? – спросил он.

Таня кивнула.

– А что с ними случилось?

– У мамы была ранняя деменция, очень агрессивная. А папа умел от ковида, ещё до того, как изобрели прививки.

Тон девушки был отстранённым, лишённым всяких эмоций. Даже почти деловым. Таким обычно говорят о вещах, которые болят сильнее всего.

– А у тебя кто-нибудь остался – ТАМ?

Нир мотнул головой.

– Нет, есть, конечно, приятели, и двоюродные братья. Я не знаю, что с ними, и это давит. Но мои лучшие друзья, их было двое, погибли во время Третьей Ливанской. В том же районе, где ранило Рама. – Он положил ладонь на приподнявшуюся голову пса. – Там вообще мало кто выжил.

Нир замолчал, глядя на колеблющееся пламя факела. Таня хотела расспросить его, узнать больше…но не решилась. Что-то подсказывало: черти, живущие в омуте его сознания, ещё не готовы выйти наружу. Парень покивал в ответ своим мыслям и продолжил:

– А родители были в пятьдесят первом автобусе, – добавил он так же отстранённо, как говорила недавно Таня.

– Извини.

– Всё нормально.

Это было понятно каждому. Пятьдесят первый автобус компании Дан, ехавший по маршруту Тель-Авив – Петах-Тиква, взорвался от рук террориста-смертника. О том, как именно ему удалось пронести бомбу, да ещё и такую внушительную, долгое время велись споры. Инстанции перекладывали вину друг на друга, но одно было понятно: особенно тщательная проверка проводилась на центральной автобусной станции. А вот на последующих, промежуточных, остановках безопасность хромала. В том автобусе мало кто выжил, к тому же один из выживших потерял ногу, другой ослеп. Таня ещё удивлялась, почему об этих раненых говорят, будто у них состояние «средней степени тяжести». Разве такая степень – средняя? Оказалось, да. Средняя, поскольку не было угрозы жизни.

– Я всё-таки пойду, скажу им там…ну, ты понимаешь.

На секунду коснувшись её руки, Нир быстро зашагал мимо спальных мешков.

Вокруг Дианы постепенно собирался народ. Женщины и мужчины, в основном молодые и средних лет. Одними из первых подошли арабские строители.

– Нам вас буквально бог послал, – сказала Диана, внося в список Мохаммада, Ахмада и Васима.

– Не надо богохульствовать, – пробормотал стоявший поблизости хозяин маколета.

Он подошёл, чтобы оказать посильную помощь в строительных работах, но теперь сильно сомневался, что станет присоединяться к формирующейся компании.

Впрочем, говорил он так тихо, что никто не услышал.

– А вас как зовут? – обратилась Диана к четвёртому арабу.

– Махмуд, – ответил тот. – А можно я буду готовить? Я хорошо готовлю!

– Лучше, чем строит! – заметил Ахмад, и все четверо засмеялись.

– Наверное. Почему бы и нет? – нерешительно проговорила Диана.

– Нет, это уже ни в какие ворота не лезет! – Хозяин маколета решительно выбрался вперёд, не слишком вежливо растолкав тех, кто стоял ближе. Уж слишком возмутило его происходящее. – Вы хотите, чтобы он готовил нашу еду? Вы это серьёзно? Вы понимаете, что он может нас всех отравить, когда ему вздумается?

Окружающие отреагировали на эти слова по-разному. Несколько человек одобрительно закивали, добавляя «Он прав» и «Так нельзя». Другие отвели глаза, почувствовав себя неловко перед арабами. Старичок, сидевший поблизости на скамейке, покачал головой со словами «Так нехорошо».

– Я отравлю? – Было очевидно, что Махмуд сильно обиделся. – Я? Да у меня свой ресторан был! Я всю деревню кормил! И евреи ко мне тоже приезжали! И говорили: «Махмуд, до чего вкусно»!

Один из приятелей попытался остановить его, потряс за плечо, но бывший ресторатор, лишь сильнее распаляясь, отдёрнул руку.

– А закрыться пришлось, потому что головорезы из семейства Аль-Хатиб пять раз погромы устраивали. Пять раз! Чтоб им гореть в аду целую вечность! А всё почему? Потому что у меня девушки работали! Хорошие девушки! Две студентки! А эти кричали «Женщинам работать нельзя». И где была ваша полиция? Что вы, евреи, сделали, чтобы это остановить? Я сколько раз жаловался! Приехали, когда всё закончилось, глянули лениво, протокол составили – и уехали. И всё, до следующего раза. И где же он, ваш пресловутый закон и порядок? Он только для вас, для евреев, существует. А я, значит, преступник, я отравлю?

Тут Диана решительно вытянула руку ладонью вперёд, призывая Махмуда к молчанию.

– Чем? – Сжав губы, повыше подняв голову, она спокойно встретила взгляд хозяина маколета.

– Что «чем»? – растерялся тот.

– Чем он нас отравит? – осведомилась Диана.

– Ну…я не знаю. Да мало ли!

– Мышьяком? – предложила заместитель мэра. – Цианистым калием? Стрихнином? Так это всё сначала надо найти! – рявкнула она. – Вы видите у нас здесь где-нибудь пузырёк с надписью «Яд»? Или думаете, он с собой принёс в бункер?

Хозяин маколета, не ожидавший такого напора, молчал в замешательстве.

– У нас много чего нет, – немного спокойнее продолжила Диана. – Ядов в том числе. И света. И зелени. И детских площадок. А если мы не научимся жить по-человечески, если перенесём сюда всю отраву оттуда, – она указала пальцем в потолок, – то у нас вообще ничего не будет. Тогда нет смысла даже пытаться.