Нельзя тебя любить (страница 7)
– Похвально. – Алена натянуто улыбается и обращается ко всему классу. – Запишем эпиграф к уроку, это слова Воланда «Каждому будет дано по его вере». Основные философские вопросы, поднятые Булгаковым в романе, это вера, свобода, любовь. Поговорим сегодня о вере.
Закатываю глаза к потолку. Все как по учебнику и ни одной собственной мысли. Разве это интересно? Где собственное мнение и эмоции?
– Во что верит Иешуа?
Снова тишина в классе. Дружный коллектив. Алена Сергеевна проходит взглядом по партам и вновь возвращается ко мне. Минута славы прям на меня упала. Я просто счастлив, зато не скучно.
– В добро, – равнодушно пожимаю плечами.
– Понтий Пилат?
– В силу власти.
– Маргарита?
– В силу любви.
– Мастер?
– В свой талант, но он сжег свой роман, значит, потерял эту веру.
Наш разговор скатывается до диалога. Никто не мешает и не перебивает. Словно мы вдвоем в кабинете. Так необычно и как-то не по себе.
– Страшно потерять веру, страшно этой веры никогда не иметь, что свойственно Бездомному, – заключает она, снова цитируя чьи-то слова. – Но совсем страшно, когда человек сознательно отдает себя служению мнимым ценностям, понимая их ложность, что свойственно Берлиозу.
– А во что верите вы, Алена Сергеевна? – лукаво прищуриваюсь, ожидая ответа. – Без методички…
– Я? – шумно выдыхает она и нервно кусает губы. Давай, покажи себя настоящую.
С вызовом смотрю на нее и жду. На несколько секунд задумывается.
– А я верю в справедливость. – Кривая ухмылка искажает ее губы. – Она обязательно восторжествует и накажет всех виновных.
– Ага, бумеранг прилетит в голову, – стебусь я, и весь класс начинает хихикать вместе со мной. Да, им давно не хватало революционера.
– Именно так, – тем не менее спокойно отвечает Алена и присаживается за стол.
Звонок раздается внезапно и перебивает нашу пикировку. Неожиданно быстро пролетели сорок минут урока.
– Все свободны. Домашнее задание найдете в школьном портале.
Поднимаюсь на ноги вместе со всеми и иду к выходу.
– Глеб, задержись, – летит мне в спину. Да ептвоюмать! Едва сдерживаюсь, чтобы не послать куда подальше. Что я ей, холоп, что ли?
– Что случилось? – останавливаюсь около стола и поджариваю взглядом на костре правосудия.
– Зачем ты все это делаешь? – строго спрашивает Алена Сергеевна и складывает руки на груди.
– Что «все»? – хмурюсь, не понимая, чего она от меня хочет.
– Дискредитируешь меня в глазах других учеников.
Чего? Я вроде как даже не разговаривал еще ни с кем.
– Каким образом?
– Сам не понимаешь? – недовольно поджимает губы. Типа придумай себе обоснуй? Ну уж нет, мы так не договаривались.
– Нет.
– Ты подрываешь мой авторитет. – Алена нервно вздыхает и отводит глаза в сторону. – Не хочешь учиться – не учись, но не мешай другим.
– Мне кажется, ты что-то путаешь, – подозрительно прищуриваюсь я, чувствуя себя полнейшим идиотом.
Какая-то предъява ни о чем. Никак не уловлю основную суть претензий. Чего надо-то вообще? Скажи прямо, а не ходи вокруг да около.
– Считаешь себя самым умным? – Ее глаза вспыхивают праведным огнем. Даже лицо преображается.
– Допустим, – киваю, завороженно рассматривая происходящие метаморфозы. Не такая уж она и стремная вблизи. На разок-то можно по-любому.
– Я докажу, что это не так.
О как! Едва сдерживаюсь, чтобы не заржать. Докажет она…
– Хочешь сделать приятное? – наклоняюсь к ней и шепчу на ухо, чтобы никто не услышал. – Лучше отсоси.
– Да как ты смеешь? – Алена мгновенно вспыхивает и подскакивает на ноги. – Я твой учитель!
Вау. Сколько страсти и огня. Эту энергию бы в мирные цели, а лучше в постель, цены бы ей не было. Чувствую, как в штанах становится тесно. Этого еще не хватало.
– Дура ты, а не учитель, – сухо бросаю я, разворачиваюсь и ухожу. Точнее, сбегаю нахрен от своих непотребных мыслей и совсем уже каких-то диких эмоций.
Глава 8 Алена
– Серафима Васильевна, я больше не могу, – сетую, меряя шагами ее кабинет. – И не хочу с ним работать!
Эмоции плещут через край, и сдерживать их все сложнее. Эта неделя слишком сложная для меня. Выматывающая. И все из-за одного-единственного ученика. Точнее хама и наглеца!
– С кем «с ним»? – Директор смотрит на меня поверх очков и хмурится.
– С Ароновым.
От одной фамилии передергивает. Злюсь на него и на себя заодно за то, что опять вступила в полемику. Вот зачем? На место хотела поставить? Поставила? Только идиоткой себя выставила! Такие, как он, не понимают нормальных слов. Но в добавок к этому еще и умничает постоянно. Вышколили его в этой элитной школе превосходно. Не придраться. Даже не умоешь. Приходится ставить в журнал «отлично».
– Издеваешься? – возмущается Серафима Васильевна. – Что опять случилось?
– Ничего, – бессильно всплескиваю руками и сжимаю кулаки, прекрасно понимая, что не смогу рассказать всего, что произошло. – Просто я не могу, и все.