– Ну, допустим, мистер Крокер, по всей видимости, заказывает романтические подарки для своей дамы сердца.

– Мистер Крокер? – переспросила Фиби, и ее брови удивленно поползли вверх. – Тот пожилой, лысеющий, пучеглазый бывший полицейский с курами?

– Да, он. – Ее пренебрежительный тон рассердил его. – Фиби, даже пожилой, лысеющий и пучеглазый бывший полицейский с курами может оказаться чувственной натурой. Старая, морщинистая, заскорузлая оболочка еще не значит, что под ней у человека не может биться трепетное сердце, жаждущее любви. – Эл коротко хохотнул, осознав, что, кажется, брякнул лишнего.

Фиби посмотрела на отца пронизывающим взглядом. После паузы, которая показалась ему чересчур долгой, она спросила, откуда он узнал, что у мистера Крокера есть дама сердца.

Эл ответил, тщательно подбирая слова:

– Я не могу быть уверен на сто процентов, но ему пришла маленькая коробочка, на упаковке которой было написано «Вивьен Вествуд», а Вивьен Вествуд^[10], насколько мне известно, пока не производит куриный корм.

Они помолчали еще немного.

– Ну что, давай раскладывать пикник, раз мы все это затеяли, – вздохнула Фиби.

Эл вынес из дома плед и сэндвичи, и вдвоем они отправились в сад за домом.

Эл начал окультуривать небольшой земельный участок, брошенный на произвол судьбы бывшими владельцами коттеджа. Ближайший к дому клочок земли превратился в зачаток огорода, состоящего на данный момент из трех приподнятых грядок с картофелем, кабачками и стручковой фасолью. Эл поставил перед собой цель вырастить экологически чистый урожай и поклялся не использовать гранулы от слизняков. Это решение повлекло за собой массу лишней работы. Каждый вечер он совершал так называемую «облаву на слизней» – обходил сад с фонариком в поисках противных вредителей. Когда он находил их, то подцеплял палкой и бросал в цветочный горшок. А затем относил на берег реки, где выпускал на свободу, ошарашенных, но невредимых. Иногда, впрочем, ему казалось, что те были оснащены персональными внутренними навигаторами и сразу возвращались обратно, беззвучно и скользко над ним посмеиваясь. Листья кабачков выглядели так, словно кто-то прошелся по ним дыроколом.

Элу часто казалось, что он откатывается назад по кривой жизни. Список его жизненных целей становился только длиннее, а не короче. Из-за того, сколько времени он тратил на борьбу со слизнями, на новую работу, на готовку, уборку и трансфер Фиби в питомник и обратно, он так и не нашел возможности починить свет в прихожей. Или разобраться с водопроводом. Не говоря уже о том, что они так и не распаковали большую часть своих вещей. Что ж, все это могло подождать. Сполна насладиться дарами природы было важнее – иначе какой во всем этом смысл?

– Фу-у. Здесь воняет, – проворчала Фиби, прерывая его размышления.

– Не обижай мой волшебный компост, – фыркнул он. – Это мертвое, гниющее вещество станет полезной пищей, вскормившей новую жизнь. Это алхимия. Оксюморон. Своего рода перерождение. Я бы даже сказал, что компост – это не что иное, как, не побоюсь этого слова, чудо.

– Однако так ли он сочетается с сэндвичами с арахисовым маслом?

В ее словах был резон. Они прошли по лужайке дальше, выходя на более свежий и чистый воздух к берегу реки. Фиби опустилась на пенек с зарубками от топора, достаточно ровный, чтобы сидеть на нем с относительным комфортом. Эл расстелил плед и расположился на земле. Река сверкала, листья шелестели на ветру, у них с собой были чипсы и сэндвичи. Жизнь могла сложиться намного хуже.

Затем Фиби начала расспрашивать его о собаках.

У кого в деревне были собаки? Какие это были собаки? У кого висела табличка «Осторожно! Злая собака», но не было никакой собаки?

Ответить на эти вопросы не составило для него труда. Эл знал деревенских собак порой даже лучше, чем их хозяев. Большинство из них были дружелюбны, но некоторые любили обнажить острые клыки, демонстрируя агрессивную натуру, так что на работе Эл всегда сохранял бдительность и держал ухо востро.

У преподобной был черный лабрадор – ласковый гигант, который лизал ему руки всякий раз, когда Эл передавал посылку. У Сета Хардвика – овчарка, вечно норовящая наброситься на Эла. У Спайка Добсона – джек-рассел-терьер, энергичный и шумный. Еще были (он начал загибать пальцы) два спаниеля, три пастушьих собаки, бульдог (вероятно, французский), пара уиппетов и лабрадудель, не считая тех собак, чьи породы он не смог идентифицировать.

Фиби хотела знать, какие собаки больше всего лаяли. Эл ответил, что, безусловно, громче всех лаял джек-рассел Спайка Добсона (к великому неудовольствию его соседа Дж. Бовиса). Судя по ее выражению, Фиби серьезно обдумывала каждый его ответ, откусывая от сэндвича маленькие кусочки и тщательно, почти почтительно их пережевывая. Эл свой уже проглотил. Он никогда не относился к сэндвичам с почтением, несмотря на теплые чувства, которые к ним испытывал.

Стоило ему решить, что с расспросами покончено, как Фиби дожевала и продолжила, на этот раз заинтересовавшись машинами. У кого в Дарликомбе была машина? Кто часто выезжал из дома? У кого был гараж?

– Фиби, что за дознание? К чему эти странные вопросы?

Прежде чем ответить, она сделала большой глоток воды.

– Я провожу расследование по заветам Шерлока Холмса. Пытаюсь найти Мяву, кошку Кристины.

– А-а-а. Почему ты сразу не сказала? Теперь я хотя бы понимаю, к чему это все.

Его дочь так хотела помочь своей новой подруге. Образ Кристины запечатлелся в его памяти: ее волосы, мокрые после душа, лютиково-жертый саронг облегает фигуру. Все в этой женщине казалось ярким и выразительным, будто она нарочно делала так, чтобы ее невозможно было забыть. Но Эл видел и ее уязвимую сторону, и это трогало его до глубины души. Как и он, Кристина знала, что такое потеря. Жизнь испытывала ее на прочность, но она находила в себе силы подниматься и идти дальше.

Он посмотрел на реку, сейчас напоминавшую собой мозаику из зеленых росчерков, волнистых мазков и брызг ослепительного света. Бледные лучи солнца проникали в ее темные воды. Пушистые зеленые водоросли покачивались на волнах.

– Слышишь? – подала голос Фиби. – Река снова заговорила.

У его дочери всегда были свои причуды, но сейчас он понимал, что она имеет в виду. Посреди какофонии всплесков слышался раскатистый шепчущий бас, в потоке разговора смешивающийся с более тонкими голосами.

– Как по-твоему, что они говорят на этот раз? – поинтересовался он.

– О, я слышу их совершенно отчетливо. Они говорят: «Спасибо вам, дорогие Фезерстоуны, за то, что присмотрели за нашей малюткой Коко. Пожалуйста, верните ее нам, как только она будет готова».

Эл покачал головой:

– Что-то я совсем не это услышал.

– Что же ты услышал?

– Они говорят: «Мистер Фезерстоун выглядит изрядно проголодавшимся. Его дочери нужно передать ему еще один сэндвич».

Фиби поняла намек и со смехом протянула ему тарелку. Вообще-то это был ее сэндвич, но доедать его она не собиралась, а он терпеть не мог расточительства. Он бы хотел, чтобы она больше ела. Она так исхудала, что на нее было больно смотреть.

Он положил четыре чипсины между ломтиками хлеба с сыром и в два счета расправился с сэндвичем.

Лучи света прорезали кроны деревьев и рассыпались по волнам искрами. Водную гладь испещряли серебристые блики, которые перетекали друг в друга в постоянном движении. На камне, выпятив белую грудку, ритмично покачивалась оляпка. Он слышал, что это редкие птицы, но здесь они встречались ему почти каждый день.

– Кофе? – предложил он.

– Отличная идея. Кофеин поможет нам сосредоточиться.

Она до сих пор думала о том, как найти Мяву, и по всей видимости решила сделать его своим напарником: Ватсоном к ее Холмсу, Гастингсом к ее Пуаро, Льюисом к ее Морсу.

Он помог ей подняться, свернул плед, собрал мусор, и они двинулись обратно в коттедж. Пока он наполнял чайник, Фиби достала из кухонного ящика блокнот для заметок. Прошел час с тех пор, как она в последний раз принимала обезболивающее, – оптимальное окно для умственной деятельности, чем она и воспользовалась.

– Я составила список версий. Зачитать?

– Давай, – с улыбкой кивнул он.

Фиби прочистила горло.

– Название: «Где Мява?» Варианты ответов: «1. Украдена. 2. Мертва. 3. Прячется. 4. Застряла». Проанализируем их. «1. Украдена». Крайне маловероятно. Мя – не какая-то экзотическая, а обычная дворовая кошка, бесценная для Кристины, но больше ни для кого.

– Звучит логично, – похвалил Эл.

– «2. Мертва». Подразделы: «(а) Убита собакой или лисой» и «(б) Попала под машину».

Эл поморщился. Развозя посылки, он нередко натыкался на трупы животных, попавших под колеса автомобилей, и сам ужасно боялся ненароком кого-нибудь задавить.

– И то, и другое маловероятно, – продолжала Фиби, – поскольку тело Мявы не было обнаружено. Другие возможные причины смерти: «(в) Река». Тоже сомнительно. Она много лет жила рядом с рекой и никогда не попадала в опасные ситуации. Остается вариант «(г) Серьезная проблема со здоровьем» – сердце, почки, рак, инсульт? Возможно, она просто уползла куда-нибудь умирать. Насколько мне известно, животные так делают. А здесь вокруг сплошной лес.

– В таком случае мы ее вряд ли найдем.

– Это верно. Но, по словам Кристины, она была здорова и недавно проходила осмотр у мистера Пиклза, ветеринара, так что смерть от этих причин тоже маловероятна. Далее мы переходим к сценарию номер «3. Прячется». Но зачем Мяве так поступать? Кристина ее кормит и любит, и, судя по всему, эта любовь взаимна.

– Да-да, думаю, так и есть, – согласился Эл, вспомнив, с каким чувством Кристина говорила о своей кошке. Она, несомненно, была очень пылкой натурой.

– И, наконец, номер «4. Застряла». На дереве? На крыше? Заперта в чьем-то гараже? Я прихожу к выводу, что наиболее вероятным является именно четвертый вариант, и далее собираюсь исходить из этого предположения, – подытожила Фиби.

Эл поставил перед ней кружку с кофе.

– Пять с плюсом за старания, – похвалил ее он, изо всех сил стараясь думать о кошке, а не о Кристине.

Фиби сделала глоток и продолжила, сверяясь со своими заметками:

– Кошки – территориальные животные. Но они также очень любопытны. Согласно Интернету, среднее расстояние, которое преодолевают за день кошки на самовыгуле, колеблется от сорока до двухсот метров. Памятуя, что Мява – единственная кошка в округе, рискну предположить, что радиус ее территории клонился к двумстам метрам.

Она развернула большой лист бумаги, вложенный в блокнот, и разложила его на кухонном столе. Это была распечатка карты местности.

Эл восхитился аналитическими способностями Фиби. Она и в школе всегда получала высокие оценки, и учителя хвалили ее за «живое воображение и необычайно острый ум». Кроме того, она обладала безупречным чутьем на людей, которое ее сестра называла «паранормальным». Это в сочетании с твердолобым упорством, с которым она бралась за поиски решения любой проблемы, означало, что Фиби могла бы многого добиться в жизни… если бы только была здорова. Эл хотел помочь ей. И если в процессе получится помочь еще и Кристине, это тоже было бы весьма по-добрососедски.

Фиби провела пальцем по дорожкам на карте.

– Не думаю, что кошка подошла бы слишком близко к дому с собакой, тем более, если это большая и свирепая собака, или собака, которая громко лает. Это исключает сразу несколько направлений, – размышляла она.

– Согласен с тобой.