Когда к нему вернулась способность дышать, мысли замелькали в его голове, стремительно сменяя друг друга: «Я жив. Второй водитель тоже. Слава богу! Обошлось без кровопролития и переломов. Но обе машины повреждены. Проклятие. Хорошо хоть это не служебный автомобиль… Но как же ужасно я опоздаю с последними доставками. Меня могут уволить в первую же неделю! Я так подведу Фиби. По крайней мере, у нее все еще есть отец. Как же болит голова. Эта женщина, кажется, в ярости».

Судя по тому, как проворно она выскочила из своей машины, вторая водительница не пострадала, но была очень недовольна. В высоких кожаных сапогах она стремительно надвигалась на него. Ее оранжевый палантин и красивые темные локоны развевались на ветру, а глаза сверкали гневом. Эл расстегнул ремень безопасности и выбрался из машины, наблюдая, как с ее губ срываются проклятия.

Ощущение ломоты в шее, вероятно, было следствием резкого удара спиной. Осторожно ступая, Эл обошел машину, чтобы осмотреть свежую вмятину. На другом автомобиле, фиолетовом «Пежо», красовалась точно такая же вмятина.

– Вы меня не видели? – осведомилась женщина. Вопрос показался ему глупым.

– Нет. А вы меня? – парировал он, но затем добавил: – С вами все в порядке? – В конце концов, она действительно могла пострадать.

Морщинки то появлялись, то исчезали на ее лбу. Она стиснула зубы и отвела взгляд.

– Да, в порядке… Я… – Она обернулась на него, сверля сердитым взглядом. – Вот только не надо!

– Я лишь спросил, все ли с вами в порядке. Вы уверены, что все хорошо? – Эл не мог взять в толк, как к ней подступиться.

Она снова отвернулась.

– Не уверена… Я… Нет, черт возьми, ничего не хорошо – все очень-очень плохо. Теперь еще и это свалилось на мою голову. – Она взмахнула рукой, жестом обводя две машины, стоящие на дороге под углом, соприкасаясь бамперами.

– Мне жаль. Не думаю, что в случившемся есть моя вина, – добавил он, надеясь, что страховые компании с ним согласятся, – но мне все равно жаль, что так вышло.

– Толку-то от ваших сожалений?

Ему показалось, что она вот-вот расплачется. Эл порылся в кармане в поисках носового платка, но, найдя, решил не давать ей. Чуть раньше он в него уже высморкался, и платок выглядел не лучшим образом.

– Это все легко поправимо, – попытался поддержать он, надеясь, что слова немного успокоят женщину. – Только для начала нужно убрать наши машины с дороги, чтобы они не мешали движению. Думаю, они обе должны быть на ходу. Куда вы направлялись? Я бы мог подвезти вас, если хотите – или если вы слишком взволнованы, чтобы садиться за руль. Не знаете, ловит ли здесь мобильный сигнал? – Он все тараторил и тараторил, давая ей время немного прийти в себя.

Она гортанно прорычала что-то невнятное, не ответив ни на один из вопросов, но, по-видимому, это помогло ей немного выпустить пар.

– Не обращайте на меня внимания! – выдохнула она. – Просто накопилось. Дело не в вас. И даже не в этом. – Она кивнула на машины. – Дело сразу во всем. – Слова вырвались у нее непрошено. Ее щеки вспыхнули.

Кажется, пришло время представиться. Он протянул руку, решив проявить галантность.

– Несмотря на обстоятельства, рад с вами познакомиться. Эл Фезерстоун, – представился он.

Женщина нахмурилась, уставившись на его руку, но не пожала ее.

Шерлок

Бывает ли чрезмерной забота об окружающих? Если да, то ее отец, несомненно, этим грешил. У него болело сердце за каждого мальчишку и девчонку своей бирмингемской школы, включая самых отъявленных хулиганов. Он так хотел научить их математике, не обращая внимания на то, что им самим это было абсолютно безразлично. И он заботился о Фиби гораздо больше, чем заботилась о себе она сама.

Взять, к примеру, ее спальню. Прежде это было пустое квадратное помещение, а теперь оно напоминало красочные, хоть и аляповатые, дворцовые покои. Эл даже построил для нее кровать с балдахином. Ну, как «построил»: привинтил к ее кровати четыре столбца и накинул на них навес из плотной блестящей ткани ее любимого бирюзового цвета, которую украсил золотыми шнурками с кисточками. Он раскошелился на груду новых, волшебно мягких подушек. А еще – купил резиновую печать в виде слона, и как-то раз, вскоре после переезда, они провели целое утро, делая оттиски крохотных золотых слоников по всему изголовью ее кровати.

И все потому, что когда они гуляли по старинному особняку Национального фонда, она вскользь восхитилась тамошней кроватью с балдахином, и он это запомнил. Она любила опускать балдахин, отгораживаясь от внешнего мира и оставаясь наедине со своими мыслями. Эл застелил пол пушистыми бирюзовыми коврами в тон, развесил вокруг книжного шкафа гирлянды с лампочками и водрузил на видное место драгоценную укулеле, на которой Фиби никогда не играла. Ее компьютер был подключен к экрану, расположенному в изножье кровати, а пульт всегда лежал на прикроватной тумбочке, чтобы она могла смотреть «Танцы со звездами», «Главного пекаря Британии» и любимые детективные сериалы когда ей заблагорассудится.

Эл вложил в эту комнату слишком много денег и сил. Остальному дому придется подождать.

Сегодня днем он вернулся домой позже обычного – и то лишь для того, чтобы сообщить Фиби, что ему снова нужно уйти. Из-за небольшого ДТП с участием какой-то грубиянки за рулем «Пежо» требовалось отвезти машину в ремонт.

Фиби вздохнула. Придется ей заново привыкать к одиночеству. Увы, с того момента, как Кэрол Блейк забрала у нее выдренка, от «эффекта выдры» не осталось и следа. Лишь тупое, ноющее чувство внизу живота. Она полежала в постели, уставившись в потолок. По крайней мере, когда ты одна, тебе не нужно ни перед кем притворяться. Ты можешь быть сколько угодно жалкой, и никто об этом не узнает.

Идея переезда сначала окрылила ее, и она искренне верила, что в Девоне, хоть это и не стопроцентная Нарния, все изменится к лучшему. Но оказавшись здесь, она не могла отделаться от ощущения, что хоронит себя заживо.

Она сбросила обувь, забралась на кровать и схватилась за телефон. Игнорируя резонные протесты своего внутреннего голоса, она заставила себя пройти онлайн-тест на уровень счастья. Ее результат составил три балла из десяти возможных. Хотя вопросы были ужасно глупыми. Как часто вы выходите на улицу? (Редко.) Как часто вы общаетесь с друзьями? (Почти никогда.) Сколько времени вы уделяете своим хобби? (Почти не уделяю.) Строите ли вы планы на будущее? (Нет.)

Фиби прекрасно знала, что ей нельзя зацикливаться на своих переживаниях. Этот порочный круг неизменно утягивал ее в трясину глубочайшей жалости к себе. Нет, если она постарается, то еще сможет стать здесь счастливой. Хотя бы ради своего отца.

Наконец она услышала, как открылась входная дверь, а затем Эл, насвистывая, завозился на кухне. Некоторое время спустя на лестнице послышались его шаги. К тому моменту, когда он просунул голову в дверь, Фиби уже нацепила на лицо дежурную улыбку. С собой он нес две кружки кофе, и это немного приподняло ей настроение. Жизнь всегда казалась гораздо терпимее после ударной дозы кофеина.

Фиби взяла у него кружку, обхватила ее ладонями и подождала привычного вопроса.

– Как ты? – поинтересовался Эл.

– Совершенно корпулентно, спасибо, – ответила она без малейшей запинки. – А ты?

– Весьма миксолидийски.

Фиби обожала отца за то, как легко он соглашался на ежедневные словотворческие хулиганства в разговорах с ней. Видимо, правду говорят, что у людей, живущих вместе, со временем возникают свои особые ритуалы в общении, со стороны кажущиеся странными.

– Как там твоя машина? – спросила она.

– Ремонт займет некоторое время. Придется пока поездить на арендованной. Есть новости о выдре?

– Пока нет.

Они оба многозначительно посмотрели на ее телефон, но тот упрямо молчал.

– Что ж… Хочешь, посмотрим «Шерлока», чтобы развеяться?

– Хороший план.

Фиби приподнялась на подушках и включила телевизор, нажав кнопку на пульте. Эл поерзал в кресле, устраиваясь смотреть сериал вместе с ней.

Ей действительно было необходимо переключить внимание на что-то отвлеченное, и Шерлок Холмс мог справиться с этой задачей, как никто другой. Фиби любила «Профессора Т.», «Молодого Морса», Пуаро и Хэтти Уэйнтропп, но никто – никто – и близко не шел ни в какое сравнение с Холмсом. Она видела все его экранные воплощения, от Бэзила Рэтбоуна до Бенедикта Камбербэтча, и хранила полное собрание рассказов о знаменитом сыщике в аудиоформате.

Пока они смотрели сериал, Эл то и дело врывался в мерный ход детективного расследования с комментариями вроде: «Ох, жуть-то какая. Кажется, я начинаю вспоминать эту серию. Но, хоть убей, не помню, кто убийца».

Фиби относилась бы терпимее к отцовским ремаркам, если бы он озвучивал их в более подходящие моменты, а не выбирал, как нарочно, самые драматичные и ключевые для сюжета сцены, чтобы поделиться своими наблюдениями.

– Ты догадалась? – обернулся он к ней, когда серия закончилась.

– Ага.

– Умница. Я вообще не на того думал, – сознался Эл.

Фиби пересматривала сериал столько раз, что знала большинство сюжетов наизусть. И даже если какая-то деталь ускользала из ее памяти, она приучила свои шестеренки крутиться в такт с шестеренками Шерлока и поэтому могла разгадать почти любую загадку без особых усилий.

Лишь иногда, когда хитросплетения оказывались сплетены особенно хитро или ей было сложно сохранять ясность ума, Фиби не удавалось распутать клубок тайн. Ее огорчало, когда такое случалось. Брат и сестра называли ее главной интеллектуалкой в семье. По иронии судьбы, высшее образование сейчас получали они, а не Фиби.

Она взяла телефон Эла, лежащий на кровати, и вяло пролистала последние фотографии. На большинстве из них были запечатлены доставленные посылки.

– Если бы я была Шерлоком Холмсом, я бы столько всего могла узнать из этих фотографий.

– Например? – поинтересовался он.

– Например… ну хотя бы вот. – Она показала ему фотографию, сделанную в доме мистера Крокера. На ней не было видно почти ничего, кроме самой посылки, которую мистер Крокер держал в руках. На заднем плане в самом низу снимка торчал уголок левой ступни в темно-зеленых носках и без обуви. Также в кадр попал небольшой участок крыльца и самый краешек стоявших там резиновых сапог. – Я могу сказать тебе, что у этого человека есть куры.

Эл изумленно уставился на нее.

– Что? Как ты догадалась, чертовка? – Он был уверен, что не упоминал об этом в разговоре.

– Ты действительно ничего не замечаешь?

Он потер рукой лоб.

– Нет, я никогда не отличался наблюдательностью. И в кого ты только такая уродилась… – Он сник. На мгновение между ними повисло молчание. Оба знали, что внимательность она унаследовала от матери.

– Все дело в деталях. Видишь? – Фиби ткнула пальцем в фотографию. – К носку этого сапога прилипло маленькое перышко. Оно буро-коричневого цвета. Типичный окрас для кур.

– Так и есть. Ты совершенно права. Мистер Крокер – счастливый владелец нескольких несушек. Он называет их своими девочками.

– Как мило. Кроме того, я подозреваю, что у мистера Крокера какие-то проблемы со ступнями. Возможно, вросший ноготь на пальце ноги.

– С чего ты это взяла?

– На нем нет обуви. И здесь видно небольшую выпуклость под носком в области большого пальца – выглядит так, будто там может быть наклеен пластырь.

– Даже не знаю, гордиться мне тобой или бояться твоей проницательности, – протянул Эл.

– Гордись, папа. Гордись.

Эл размял пальцы, громко хрустнув костяшками. Кому-то этот звук мог бы показаться назойливым, но у Фиби он всегда ассоциировался с заботой и уютом.