Скрип лестницы за спиной заставил меня развернуться. Лео стоял на верхней ступеньке с вытаращенными от изумления глазами.

– Элоуэн! Какое красивое платье! Ты похожа на королеву.

На самом Лео были туника королевского синего оттенка и серебристый плащ, в тон моему наряду. Я целый год копила на эти вещи.

– А ты похож на принца.

Лео попытался улыбнуться.

– Как моя прическа? – спросила я.

Он наклонил голову набок.

– У меня, кажется, где-то тут была расческа. Можно я попробую подправить?

Значит, не очень.

– Сначала надень перчатки.

Он присел на корточки, заглянул под свою кровать и вскоре вытащил оттуда пару кожаных перчаток и маленькую расческу из коровьих костей.

Я села на кровать, чтобы ему было удобнее дотянуться, и почувствовала, как он дергает мои волосы.

– Стой. Перчатки надел?

– Да, Элоуэн. Ты постоянно об этом спрашиваешь.

Да, я ведь не хочу, чтобы ты погиб, милый…

Я выдохнула, и Лео продолжил дергать мои волосы расческой. Я была почти уверена, что он сделает все только хуже. Но с тех пор как умер отец, обо мне никто больше особо не заботился. Не хотелось бы лишиться этой редкой роскоши.

– Элоуэн, кто самый умный человек в мире?

– Уверена, что я.

– Я серьезно, – его расческа запуталась в моих волосах.

– То есть ты полагаешь, что это не могу быть я? Я же совершенно точно самая умная в казармах, а это, по сути, и есть наш мир. Я не думаю, что кто-то из местных мужчин прочел в своей жизни хоть одну книгу, – я махнула рукой в сторону немногочисленных деревянных полок, спрятанных за кроватью. – Посмотри, у меня же под рукой настоящее богатство. Три книги философских размышлений об Архонте и Змее. Военный трактат о войне четырехсотлетней давности. И романтическая поэма, которую много лет назад запретил Орден. И которую, кстати, тебе нельзя читать до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год.

– Я не об этом. А например, про звезды. Как создавать золото. И все в таком духе.

Я покачала головой.

– Милый мой мальчик. Теперь учиться подобному строго запрещено. Только очень старые люди об этом и помнят.

– Элоуэн, а я вчера научился делать масло. Могу и для тебя немного сделать. Уверен, это будет лучшее масло, которое ты когда-либо пробовала.

– Масло я люблю.

Он помолчал, пытаясь пригладить мои волосы руками в перчатках, затем издал тяжкий вздох.

– Кажется, получается не очень красиво. Может, нарвем диких цветов? Тебе, пожалуй, понадобится цветочная корона, чтобы скрыть это безобразие.

Мои губы дрогнули в улыбке.

– А тебе, похоже, очень важно, как я буду выглядеть на этой свадьбе. Жаль тебя огорчать, но на нас никто не будет смотреть. Все глаза будут прикованы к молодоженам.

Я поднялась с кровати и попыталась сама пригладить спутанные кудри.

– Но ведь это ты должна была выйти за Ансельма, – воскликнул мальчонка. – И когда он тебя увидит, он наверняка вспомнит об этом. Или ты считаешь, что уже слишком поздно?

Моя улыбка померкла.

– Откуда ты знаешь об этом, Лео? Это было очень давно. Ты тогда еще даже не родился.

Он пожал плечами.

– На кухне все об этом говорят. Все знают. И мы все думаем, что ты намного симпатичнее, чем она, пусть даже у нее светлые волосы.

– Не говори так. Она красивая. И очень умная. И ты знаешь, почему я не могу ни за кого выйти замуж, – я вздохнула. – Но я на этот счет не переживаю, малыш. Иметь мужа наверняка очень утомительно, а у меня к тому же уже есть ты, и с тобой мне намного веселее.

– Значит, ты не расстроена? – спросил он.

В груди больно заныло.

– Нет, – солгала я. – А ты, кстати, совершенно прав. Нам надо сделать цветочную корону. Храмы Архонта всегда такие мрачные и навевают тоску, стоит их немного оживить.

* * *

Держа Лео за руку, я пересекла кладбище с покосившимися надгробиями и вышла к деревенскому храму Брайервуда. Со всех сторон купола возвышались могильные камни, земля была завалена телами погибших. Над ними склонялись деревья с распускающимися почками, и медовый свет струился сквозь ветки на тропинку, которую устилали белые лепестки.

Мы вошли внутрь и смешались с толпой. Наш деревенский храм выглядел как мини-версия храма в Пеноре – та же богатая резьба, гаргульи на стенах и изображения на полу. И свет падал внутрь из окна на крыше.

Вместе с Лео мы нашли местечко в кругу гостей, заполонивших храм. В груди у меня все сжималось, пока я ждала прибытия Ансельма. Последние девять лет я изо всех сил старалась его избегать. Почему они вообще решили пригласить меня сегодня? Я же почти не разговаривала ни с ним, ни с Лидией.

Лео потянул меня за руку, и я наклонилась к нему, чтобы он мог прошептать мне в ухо:

– Ты сказала, что здесь будут сладкие булочки и пирожные.

Так вот почему он так рвался сюда прийти?

– Потом, после церемонии, – шепнула я в ответ и приложила к губам палец.

Деревянная дверь с восточной стороны распахнулась, и в храм вошел Ансельм. Во мне тут же будто что-то надломилось. Он отрастил волосы и выглядел в своем пурпурном парчовом камзоле и отороченной мехом мантии как член королевской семьи. Он скользнул взглядом по мне. Я чувствовала, что сердце сейчас точно выпрыгнет у меня из груди. Я уже даже дышать не могла.

До проклятия мы с Ансельмом могли общаться даже без слов – хватало взгляда, улыбки или прикосновения, чтобы сказать все, что мы хотели. И этот мимолетный взгляд сейчас сказал мне, что он искал меня в толпе.

Лео подергал меня за рукав, и я знала, что он хотел сказать мне, мол, видишь, Ансельм искал тебя – будто я сама этого не заметила. Но обо мне и так уже сплетничали больше, чем следовало бы.

Ансельм ждал, стоя чуть впереди факелоносцев, когда к нему присоединился ворон, держащий в руках священный кодекс. С другой стороны от пропасти начал играть арфист, и мелодичные звуки эхом отражались от купола. Толпа расступилась, и я увидела, как в храм с букетом лаванды в руках входит Лидия.

Небеса великие, она была создана для этого. Меня кольнула ревность, когда я смотрела сейчас на нее, одетую в платье цвета слоновой кости с изумрудным лифом. На голове сверкала диадема с драгоценными камнями, а лицо и волосы прикрывала тонкая вуаль. Она была похожа на принцессу, которая стала бы идеальной парой для сына графа. Она точно будет прекрасной благородной женой.

В тот момент, когда она проходила мимо, мне показалось, что она покосилась на меня из-под вуали. Мое сердце забилось чаще. Может, она не хотела, чтобы я приходила сюда? Или она смотрела на меня с триумфом?

Я опустила глаза, сожалея, что не осталась в казармах, и старалась не думать, как много лет назад мы с Ансельмом устроили нашу собственную свадьбу под рябиной, и кольца у нас тогда были из переплетенных стебельков одуванчиков. Я уже даже не помнила, что чувствовала, когда мы в последний раз целовались.

Потому что Ансельм был последним, кого я целовала. По любви, разумеется. Тех, кого я собиралась убить своим поцелуем, я не учитываю.

В груди у меня все сжалось, когда ворон затянул молитвы. Он пел их на древнем языке тиренианцев, поэтому я понятия не имела, что именно он говорит. Может, оно и к лучшему. Я не хотела слышать ни о душах-близнецах, ни о вечной любви.

Ворон продолжал что-то монотонно бубнить, а я мысленно снова вернулась в то время, когда мы втроем ходили на пляж близ Брайервуда и плавали в соленых волнах. Лидия все подбивала нас прыгнуть с утеса, но было очевидно, что любой, кто на это бы отважился, разбился насмерть о скалы.

Когда я снова подняла глаза, Ансельм как раз убирал вуаль с лица Лидии, после чего поцеловал ее в губы. У меня перехватило дыхание. А щеки Лидии сияли как отполированные жемчужины, когда она целовала Ансельма в ответ.

По крайней мере, это означало, что церемония завершена.

Несмотря на то, что купол храма располагался достаточно высоко, мне казалось, что здесь совсем не осталось воздуха.

Как только представилась удобная возможность, я взяла Лео за руку и потянула его на улицу.

Солнечный свет струился сквозь яблоневые деревья, а среди могил уже были накрыты столы с вишневыми тарталетками, сладкими булочками и пряными пирожными. При виде такой вкуснятины у меня слюнки потекли, и я повела Лео к одному из столов.

– Сколько нам можно взять? – шепотом спросил он.

– Сколько хочешь бери. Угощайся. – Банкет был оплачен бароном.

Я взяла себе вишневую тарталетку и откусила небольшой кусочек. Сочетание кислинки и сладости было просто восхитительным. Но именно в тот момент, когда я решила откусить особенно крупный кусок, из храма вышли невеста и жених. Лидия прямо сияла от радости. Я поспешно проглотила тарталетку, улыбнулась ей и одними губами проговорила:

– Поздравляю.

Она сузила глаза, и сколько же холодной ненависти было в ее взгляде.

Значит, она все же не хотела, чтобы я приходила сюда сегодня. Понять было можно: бывшая возлюбленная ее жениха вдруг заявляется на их свадьбу – слыханное ли дело? Отвернувшись от нее, я оставила Лео у стола с пирожными, а сама побрела в глубь кладбища. В горле образовался комок. Я обошла храм кругом, наблюдая за тем, как солнечный свет пятнами ложился на землю. Намного уютнее сейчас было здесь, среди мертвых, чем на празднике жизни, рядом с Лидией и Ансельмом.

Мой взгляд скользил по старинным изображениям черепов на могилах, под некоторыми были выведены строчки на древнем тиренианском языке. Сам храм был построен, наверное, больше тысячи лет назад, когда островом еще правили тиренианские императоры. И до того как стать храмом Архонта, он был посвящен Старым богам.

Тисовые деревья клонились надо мной.

– Элоуэн, – послышался знакомый хрипловатый голос, и мое сердце забилось чаще.

Я тяжело сглотнула, поворачиваясь к Ансельму. В животе у меня при виде него тут же все сжалось. Пробивавшийся сквозь ветви деревьев солнечный свет золотил его светлые волосы.

Во рту совсем пересохло.

– Поздравляю…

– Не думал, что ты придешь. Но очень на это надеялся.

Я пожала плечами.

– Мы ведь были друзьями когда-то, – при этих словах меня кольнула грусть. – Я не могла пропустить ваше торжество. Вы потрясающе смотритесь вместе.

Его глаза светились.

– Элоуэн, я ждал тебя столько, сколько мог.

Ох, великие небеса. Что же это он делает?

– Знаю, Ансельм. Я рада, что ты решил двигаться дальше. Мы не смогли бы быть вместе. Теперь ты с той, что никогда не ранит тебя, и я за тебя рада. – Была ли я действительно за него рада? Я сама не знала. Я уже настолько привыкла играть роль, навязанную бароном, декламировала заученные строчки, что совсем не помнила, что же я чувствовала на самом деле.

В глазах Ансельма отражалась печаль.

– Ты знаешь, мне было неважно, простая ты девушка или помеченная Змеем. Я бы продолжал тебя ждать, если бы был уверен, что у нас есть шанс.

Сожаление кольнуло меня. Неужели это я сделала неправильный выбор? Что, если бы мы с Ансельмом рискнули, сбежали бы вместе далеко-далеко и спали бы в разных постелях, ведя непорочный образ жизни? И вместе присматривали бы за Лео…

– Ты теперь женат, Ансельм. Уже слишком поздно, – сейчас я напоминала об этом не столько ему, сколько самой себе.

– Для меня всегда была, есть и останешься только ты.

К своему ужасу я заметила Лидию, медленно подкрадывающуюся к нему сзади. Надо было предупредить его, и я подняла руку.

– Ансельм, сейчас не лучшее…

– Тебя послушать, так всегда не лучшее время для беседы по душам.

Меня охватила паника, и я приложила палец к губам. Я покосилась за его спину, желая дать ему понять, что Лидия уже совсем близко.

– Твоя жена…

– Я никогда не переставал думать о тебе, – его голос сорвался.

Мое сердце затрепетало. Лидия стояла за ним. Ее щеки раскраснелись, а из глаз текли слезы.