Вопреки прогнозам Попова, никаких претензий Уваров предъявлять полковнику не собирался. Да, ему порой хотелось надавать Горюнову по шапке, но он осознавал, что вытянул счастливый билет, когда у него в управлении оказался Петр Горюнов. За несколько лет совместной работы Уваров усвоил – давить на Петра Дмитрича дело бессмысленное. Внешне полковник соблюдает субординацию, а в итоге поведет себя в соответствии с ситуацией, то есть как Бог на душу положит и, уж точно не по инструкции. Любого другого за меньшие проступки Уваров замордовал бы выговорами, а если бы эти меры не подействовали, постарался бы уволить, разорвав контракт.

Но инструкции усовершенствуют и вносят в них коррективы как раз такие, как Горюнов, те, кто нащупывает новые пути. Иначе действия разведчика или контрразведчика в какой-то момент становятся читаемыми и предсказуемыми. Ведь с противоположной стороны действуют практически по таким же схемам.

– Дома еще не был? – Уваров достал из сейфа папку и флэшку.

– Вашими молитвами… – намекнул Горюнов, стряхивая пепел, скользнувший по гладкому бортику вымытой до скрипа пепельницы.

– Я ведь могу тебя отозвать из Сирии. И так коллеги ропщут, что ты там засиделся. Был я тут в доме-два, встретил Ермилова, так он ко мне с претензией. Куда я, дескать, тебя услал? Завел, понимаешь, себе адвоката в военной контрразведке! Он просил передать, что хочет с тобой увидеться. – Уваров оживился. – Может, у него есть что-нибудь полезное по нашему направлению?.. Ну да ладно. Пока нам самим хватает проблем. Вот, – он протянул Горюнову папку. – Прочти-ка.

Горюнов пробежал глазами короткую справку. На второй странице приложения была напечатана стенограмма с диктофонной записи. Уваров видел только табачный дым, поднимавшийся над листками в руке полковника. Анатолий Сергеевич, глядя на длинные загорелые дочерна пальцы Горюнова, подумал, что сейчас он опустит листки, а за ними араб в клетчатом платке.

– Что? – высунулся из-за бумаг Петр, услышав смешок генерала. Но тот отмахнулся, и Горюнов, постучав тыльной стороной ладони по листкам, спросил: – С какого языка перевод? Откуда дровишки?

– С арабского. Из Пакистана.

Полковник нахмурился, удивляясь несоответствию.

– Там вроде урду и английский в ходу.

– Главная героиня этого занимательного диалога русская девушка – Ольга Валентиновна Беседина девяносто третьего года рождения, уроженка Липецка. Незамужняя, во всяком случае в России. Пересекла границу с Турцией в две тысячи пятнадцатом году, – Уваров вздохнул насчет каких-то своих мыслей и поглядел на часы. – Она не вернулась в РФ, виза просрочена. Далее, как в сказке, прошли годы, и нашу Ольгу Валентиновну поймали на границе Ирана и Пакистана под именем Хатима чуть больше года назад.

– Это что же, пакистанцы установили ее подлинную личность? – Горюнов вскинул глаза от документа, который перечитывал, слушая краем уха комментарии шефа.

– Слышу скепсис… Да нет, конечно! Девицы, а задержанных было трое, да еще с детьми, сами признали гражданство России, чтобы избежать тамошних наказаний за участие в ИГ. А вот то, что они из халифата, пакистанские коллеги установили. Проводники их вели игиловские, по ним и определили… Понятное дело, подключились к делу наши дипломаты. Речь шла о депортации задержанных в Россию, после проведения местного расследования. И месяца три назад вдруг пришла информация, что наши девушки убили надзирательницу и будут теперь отбывать наказание в Пакистане.

– В чем подвох?

– А нас не информировали о деталях. Скинули только вот этот загадочный диалог между Хатимой и, насколько я понял, эсвээровским агентом.

– А запись послушать можно? – Горюнов глянул на флэшку, лежащую перед генералом. – Это ведь она?

– Ну послушай-послушай, хотя там слово в слово перевод. Понимаю теперь, почему ты подружился с Ермиловым. О его дотошности уже легенды сложили. И ты туда же! Говорю же, слово в слово перевод.

– А интонации, а паузы… Э, обижаете, Уваров-сайид, – Петр взмахнул рукой совершенно как восточный человек. Только они умеют жестами выразить целую палитру эмоций, оставаясь при этом невозмутимыми, со смуглыми лицами – бронзовыми масками.

– Сядь вон там, – Анатолий Сергеевич показал пальцем в угол кабинета с журнальным столиком и включенным ноутбуком с наушниками, подготовленными для Горюнова. Он предугадал просьбу полковника. – А у меня еще масса дел. Десять минут и вернемся к разговору.

Уваров вышел из кабинета, а Горюнов, захватив пепельницу, переместился за журнальный столик. Когда генерал вернулся, ему пришлось открыть одно из окон – сигаретный дым напоминал слоеный пирог, пронизанный лучами зимнего солнца, пробивавшимися через щели жалюзи на трех окнах кабинета.

– Эта Разия, похоже, служит в полиции, – медленно заговорил Горюнов, выбрался из глубокого кресла и прошелся по кабинету, высокий и худой, оставляя за собой шлейф сигаретного дыма. – Наши коллеги не стали уж так сильно резать запись, чтобы мы не потеряли нить разговора, а Разия парой фраз оговорилась. И, скорее всего, раз ее допустили к заключенной иностранке в тюрьму, то она полицейская не маленького ранга. Очень любопытная дамочка. Вот с ней бы я замутил… Да не в том смысле, Анатолий Сергеевич, не пугайтесь вы так. Интересный персонаж. Вот только она уже чей-то агент, раз слила нам эту Хатиму. Ну Аллах с ней…

Горюнов чуть лукавил, планируя разведать о Разие по максимуму. Его заворожил ее низкий голос, гипнотический, вкрадчивый и полный напора одновременно. С такой можно интересно и продуктивно работать. Если она будет верна, то пойдет на многое. Петр сам не хотел себе признаться в том, что она напомнила ему Зарифу, идущую напролом, но не лишенную изобретательности. А стать офицером в Пакистане – это говорит о многих ее достоинствах.

Уваров посмотрел на него долгим взглядом и покачал головой, закатив глаза.

– Пусти лиса в курятник… – начал было он.

Однако Горюнов как всегда среагировал мгновенно арабской пословицей:

– От того, кто не ест чеснок, чесноком не пахнет.

– Это ты к чему? Что ты бабник? – улыбнулся генерал.

– Вот уж в этом никто меня не обвинял, – пожал плечами Петр. – Я вообще-то женат. Давайте-ка ближе к делу. Что нам эта Джанант? Речь о Пакистане и Афганистане. В общем, их головная боль, – он достал было пачку сигарет из кармана, но после гневного взгляда Уварова, взял с приставного стола карандаш из стакана и стал вертеть его в пальцах, прохаживаясь перед столом.

– Так уж! Это пока что их головная боль. Пока. Вопрос в том, как быстро она станет болью Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана. А там и до нас эти ребята на осликах своих доскачут. Парни ведь мастеровитые, они не только котлованы копают и дворы метут, но СВУ смастерить могут, особенно если пройдут подготовку на базе в Афганистане. Узбеки и в «Аль-Каиде», и в ИГИЛ принимают участие. Их ИДУ^[13], присягнувшее халифату, базировалось в Пакистане, позже в Забуле на юго-востоке Афганистана.

– Я слышал, что «студенты» перебили ИДУ вместе с их главарем Гази, – Горюнов почесал затылок карандашом.

– Студенты? – переспросил Уваров, но вспомнил, что Горюнов как-то уже объяснял, что талиб в переводе с арабского языка означает именно «студент». – Да не совсем так. То есть тех талибы все-таки перебили, но ИДУ трансформировалось и функционирует. Находятся они в Афганистане. В Бадахшане дислоцируются. А вообще, дело совсем не в ИДУ…

– А в их количестве, – машинально пошутил полковник и осекся. – Да я в том смысле, что узбеков там на самом деле не так уж много. По моей информации их в Сирии, в Йемене, в Пакистане и в других странах, ну, тысячи две. Многие, если не большинство, узбеки из Кыргызстана.

– А у тебя откуда дровишки, как ты давеча изволил выразиться? – Уваров поворошил волосы, отчего его седой ежик стал еще более взъерошенным.

– Так из Сирии! Довелось ведь мне повоевать с теми же узбеками бок о бок, – Горюнов усмехнулся. – В бою не самые успешные бойцы. Хоронить тоже их доводилось. Вот от них я и узнал, что, к примеру, их вербовщики получали от ДАИШ тысяч по десять баксов. Это за не обкатанных-то бойцов. Вот они и гибли пачками. Опытные тоже встречались, но за них платили и по тридцать тысяч. А чаще их вербуют уже у нас. В России, я имею в виду, из простых рабочих парней. И в Турции.

– Так, мы что-то углубились в детали, – Уваров тряхнул головой. – Давай вернемся к нашей прелестной незнакомке… Кофе хочешь? – Он взглянул на подоконник, где стояла кофе-машина. – Только сделай сам и мне заодно.

Горюнов охотно кивнул и, уже когда машина зашумела и забулькала, задумчиво сказал:

– Допустим. Допустим есть шанс отловить ее в Сирии. Но это вилами по воде. Она ведь шурует где-нибудь в районе Идлиба и вряд ли сунется на территории неподконтрольные боевикам. Не самоубийца же. Скорее всего, попала туда через Турцию, туда и уйдет.

– Сирийцы потихоньку поддавливают эту зону, освобождают населенные пункты, в их фильтры попадают беженцы.

– И где гарантия, что в это сито попадет она? Разве что решит нам сделать подарок. В таком случае ей надо обернуться в подарочную бумагу и замотаться атласной лентой с бантиком, – хохотнул Горюнов. – А вот если бы знать, где она сейчас, вынудить переместиться в тот район, который атакуют сирийцы, тогда можно будет сидеть и ждать, что она попытается уйти в толпе беженцев.

– Это реально? – Уваров принял чашку из рук полковника и поглядел на него с надеждой.

– «Нет в мире таких крепостей, которые не могли бы взять большевики», – вспомнил Сталинское изречение Горюнов, прикидывая, как бы ему побыстрее связаться с Ясемом Тареком, минуя свой бывший Центр в лице генерала Александрова. У Петра была агентура, о которой не знал ни прежний Центр, ни нынешнее его руководство из УБТ. Так было всегда. С самого начала службы в Ираке, в Турции, да и сейчас уже появились новые люди на горизонте, в Сирии. В случае предательства эта скрытность раньше, на прежней нелегальной службе, позволяла сохранить агентуру, не потерять всю сеть разом.

Но по здравому размышлению Петр решил все же посетить с деловым и личным визитом бывшего шефа, попытаться выудить дополнительные сведения о Хатиме, а заодно прояснить личный вопрос, касающийся Мансура – сына Петра, родившегося от турецкой курдянки Дилар.

– Ты кладезь цитат, пословиц и поговорок, тебя надо отправить на преподавательскую работу в Академию делиться опытом с молодежью. Хватит тебе уже сидеть в окопах, – поддел его Уваров, которому поднадоела ирония и ерничанье полковника. – Ну что у тебя лицо вытянулось? Не все же тебе шутки шутить… Соберись, Петр Дмитрич, нам нужен алгоритм действий по этой Джанант, если тут вообще можно что-то выловить. А не твоя самодеятельность. Проанализируй все. Доложи мне в кратчайшие сроки.

– Есть, – кивнул Горюнов. – Проанализирую. – Он прекрасно знал, чего Уваров ждет от него. Затем и вызвал в Москву. Чтобы Петр по своим каналам узнал то, чего нет ни в стенограмме, ни в сопроводительной справке. – Может, чтобы я побыстрее «анализировал», дадите мне машину?

Уваров улыбнулся и поднял трубку телефона. Но тут же, спохватившись, вспомнил:

– Ты оружие сдал? Не вздумай тащить его домой! Тут тебе не Сирия. И что там у тебя за история с квартирами в Латакии? Эти твои перемещения в одиночку по стране… Ты уже несколько лет контрразведчик, а ведешь себя все равно как нелегал. Случись с тобой что, мы месяцами отписываться будем, в лучшем случае… А то и, – он смахнул с плеча невидимые глазу на гражданском пиджаке звездочки. – Иди, сдай стволы в оружейку. Машина тебя там подождет и домой доставит. Думаешь, он тебя примет?

– Хм! – непонятно для Уварова отреагировал полковник и вышел из кабинета, подумав, что Зорова пора приструнить.

Когда Горюнов вынужденно перевелся из нелегальной службы в ФСБ, Зоров, ставший его подчиненным, какое-то время направлял полковника в русло новых правил в рамках работы контрразведки и очевидно обо всем детально докладывал руководству, приглядывая за своим своенравным шефом.