Сказания о нартах (страница 8)
Обиделся Хамыц на слова старшего брата, однако взял лук со стрелами, обрядился в броню и отправился сторожить склеп.
Вот стоит он, смотрит вокруг, прислушивается. А со стороны селения доносятся звуки весёлой свадьбы. Играют музыканты, поются застольные песни, слышен звонкий девичий смех. Досада сжимает сердце Хамыца.
«Что проку слушаться покойников? – думает он. – Дело живых – жить и веселиться. Какие беды могут случиться с мёртвым телом моей матери?»
Оставил он лук, снял доспехи и, забыв о сыновьем долге, побежал на свадьбу.
Но едва отошёл Хамыц от склепа и пропал из глаз, как осветился склеп изнутри. К мёртвому телу приблизился Уастырджи. Ударил он Дзерассу волшебной войлочной плетью, и ожила она. Да не просто ожила, а стала всемеро лучше, чем была при жизни. Обошёлся Уастырджи с Дзерассой как муж с женой, а уходя, снова ударил её плетью, и опять легла она бездыханной на холодный камень.
Через год проходил мимо склепа Сырдон. Слышит, о чудо, плачет в склепе младенец. Пришёл Сырдон на нихас, обратился к почтенным нартам:
– Счастья вашему нихасу, счастья вам и вашим потомкам!
– Да будет добро долей твоей, Сырдон!
– Старейшины, дивные дела происходят на кладбище. Проходил я неподалёку и услышал, как плачет в склепе младенец.
Самое почётное место на нихасе занимал Урызмаг. Сразу понял он, что случилось. «Не уберёг, видно, ветроголовый Хамыц в ту злополучную ночь нашу матушку», – подумал он и отправился на кладбище. Вошёл в склеп, видит: лежит на груди мёртвой Дзерассы новорождённая девочка. Взял он младенца, отнёс в свой дом и нарёк Шата́ной.
Быстро росла девочка. В месяц выглядела годовалой, в год – как трёхлетняя. Мудра была, словно умнейшие из старейшин, а от красоты её светлела ночь, расцветали цветы и звонче пели птицы.
Пришло время, и взял Урызмаг себе жену – красавицу Эльду из уважаемого рода Алагата.
Шатана же к тому часу превратилась в девушку, равной которой не видели доселе среди нартов: глаза сияют, будто звёзды, стройная, шагает легко, так что и травинка под ней не шелохнётся. А какая хозяйка! Испечёт хлеб, от одной крошки весь день будешь сыт и весел, будто от алутона – хмельного напитка.
Всего несколько раз сменилась зима летом, а уж настало время Шатане выходить замуж. Задумалась девушка, оглядела землю и небо, но даже среди земных и небесных духов не увидела никого мудрее и отважнее Урызмага. И поклялась она стать женой Урызмага или вовсе никогда не выйти замуж. Долго робела Шатана, не в силах признаться в своих чувствах, но однажды набралась дерзости и спросила:
– Урызмаг, отдаёт ли рачительный хозяин своё добро на сторону?
– Нет, – ответил нарт, – не поступает так хороший хозяин.
– Вот и я думаю, зачем отдавать меня в чужой род? Хочу я, чтобы ты стал моим мужем. А иначе совсем не пойду замуж.
Застыдился Урызмаг, краской залились его щёки.
– Даже думать о том не смей! – сказал он. – Как потом смогу я смотреть в глаза нартам?
Замолчала Шатана, однако мыслей своих не оставила.
И вот однажды собрался Урызмаг в дальний поход. Целый год предстояло ему пробыть в чужих краях. Перед отъездом стал давать он наставления своей жене Эльде:
– Приеду домой через год, станем мы с друзьями и родичами праздновать моё возвращение. Наготовь к тому времени вдоволь еды и питья. Да смотри не опозорь меня перед нартами.
Пришла пора Урызмагу возвращаться. Стала Эльда готовиться к встрече. Сварила ронг, влила в него закваску, но не бродит ронг! Что только ни делала она, не может приготовить ронг, достойный её храбреца мужа. И не догадывалась девушка, что это Шатана колдовством-ведовством не даёт забродить хмельному напитку.
Знала Эльда о мудрости Шатаны, отправилась к ней просить помощи.
– Шатана, все знают о твоём уме. Помоги мне. Не бродит мой ронг. Разгневается Урызмаг, если не смогу приготовить для его встречи достойного угощения.
– А мне что за дело, если ты такая неумёха? – ответила Шатана.
Мечется Эльда над пустым ронгом, стонет-причитает. Снова бежит к мужниной сестре.
– Помоги! Тоньше волоса душа моя от страха! Смерть мне, если опозорю мужа перед нартами.
Видит Шатана, пришла Эльда в такое отчаяние, что на всё согласится, не раздумывая.
– Эльда, дорогая родственница, – говорит Шатана, – хочу я сыграть шутку над Урызмагом. Одолжи мне на одну ночь своё свадебное одеяние и платок, которым укрываешь голову. А я уж, так и быть, сумею сделать так, чтобы забродил твой ронг.
Потеряла Эльда голову от радости, согласилась на просьбу Шатаны. Приготовила рукодельная Шатана новую закваску, и забродил ронг, стал хмельным и душистым.
Вернулся Урызмаг, закатили нарты весёлый пир. Пили-ели, нахваливали ронг и вечером разошлись по домам. Лёг на постель Урызмаг, и тут в комнату вошла Шатана, надевшая на себя одежды Эльды. Не узнал её нарт в темноте, принял за свою жену.
– Жена моя из рода Алагата, ты стала ещё лучше, чем была до моего отъезда.
– Таковы все женщины нашего рода, – ответила хитроумная Шатана.
Время шло к рассвету, но Шатана колдовством-ведовством заставила сиять на потолке луну и звёзды.
– Разве не пора нам вставать? – спросил Урызмаг.
– О чём ты? – сказала Шатана. – Видишь, сияют луна и ночные звёзды.
И снова принялись они вкушать радости супружеской жизни.
А бедная Эльда тем временам металась по дому и никак не могла попасть в спальню к мужу. Стучалась, билась, словно птичка в окно, но закрытой оставалась дверь. От горя и обиды разорвалось её нежное сердце, и умерла она под дверьми, за которыми укрылись Урызмаг и Шатана.
Почуяла Шатана, что умерла невестка, стёрла с потолка видения ночных светил, разбудила Урызмага.
– Вставай! Давно поднялось солнце, и настал день.
Удивился Урызмаг, увидев рядом с собой в постели Шатану.
– Неужто ты пробыла со мной всю ночь?
– Всю, от того часа, как взошла вечерняя звезда, и до самой последней звезды утренней.
Отворил Урызмаг дверь спальни, увидел на пороге мёртвую Эльду. Опечалился он, но что оставалось ему делать? Похоронил жену с почестями и стал думать, как быть ему дальше.
– Позор навлекла ты на мою голову, – сказал он Шатане. – Что скажем мы людям? С каким лицом будем смотреть им в глаза?
– Невелик позор, – ответила ему та. – Позлословят нарты два дня, да и успокоятся. Ты сделай-ка вот что. Сядь задом наперёд на старого осла и прокатись на нём три раза мимо нихаса. А потом расскажешь мне, что скажут люди.
Поступил Урызмаг, как научила его Шатана.
Проехался в первый раз мимо нихаса, громко смеялись нарты, с ног валились от хохота, вытирали рукавами слёзы. Проехался второй раз. Только глупые да смешливые смеялись, остальные же больше горевали: «Был Урызмаг мудрейшим среди нартов, а теперь, видать, совсем повредился в уме».
Прокатился он третий раз. Никто даже не улыбнулся, а самые прозорливые задумались:
«Неспроста Урызмаг ездит на старом осле, сев задом наперёд. Верно, есть в этом какой-то смысл и некая хитрость».
Рассказал Урызмаг Шатане о словах нартов.
– Видишь, вот так же и с нашим делом обойдётся, – ответила ему разумная Шатана. – День посмеются люди, день позлословят, да и успокоятся.
Кому досталась чёрная лисица
Пошли как-то на охоту нарты Урызмаг, Хамыц и Сослан. А ещё взяли они с собой юного племянника Ацу, чья мать была из их рода. Урызмаг, Хамыц и Сослан охотились, а Аца выгонял на них зверей. Долго охотились нарты, много зверья набили. И вот ближе к вечеру выгнал Аца из чащобы лисицу с мехом чёрным, как летняя ночь. Выпустили удальцы стрелы, и чернобурка упала мёртвой.
Стали охотники спорить, кто из них убил её. Каждый приписывает себе эту честь, и ни один не хочет уступать.
Порешили они для начала посмотреть, какая стрела поразила зверька.
– Моя стрела отлита так, как велели нам делать это наши предки, – сказал Сослан, пока они шли к добыче.
– Я своими руками сделал стрелу и узнаю её из тысячи других, – произнёс Урызмаг.
– А моя стрела сделана из обрезков железа, которое резал небожитель Сафа. Она отличается от любой другой стрелы, – ответил Хамыц.
Взошли нарты на гору, нашли лисицу. Видят, стрела Урызмага застряла в шее, наконечник Хамыца прошёл меж рёбер, а стрела Сослана перебила позвоночник. Каждая из ран стала смертельной. Стали нарты спорить, кто имеет больше прав получить добычу.
– Каждый нарт знает моё имя, – сказал Хамыц. – Сделаю себе воротник на шубу из этой лисицы.
– Я самый молодой, – сказал Сослан. – Лисица должна достаться мне. Сделаю я шапку для сына из этого меха.
– Я самый старший из вас, – подал голос Урызмаг. – Шкурка по праву моя. Сделаю из неё отвороты на шубу.
Всё громче голоса нартов, всё злее их крики. Испугался Аца, думает: «Как бы не поссорились всерьёз братья моей матери. Так и до беды недалеко». И хоть не по возрасту ему было обращаться к старшим, набрался он смелости и сказал: