Тянулись дни. Занятия сменялись операциями, и вскоре очередь дошла до «зелёных», сначала до Шестьдесят шестого, а через день до Пятьдесят второго. Это были первые хирургические вмешательства в их организмы, а вот у Девяносто третьего прошла последняя. Теперь тот выглядел как человек. Не осталось ни малейшего намёка на шарота. Он приступил к реабилитации и занимался физическими упражнениями как в тренажёрном зале, так и в дендрарии, расположенном на крыше здания. Тридцать седьмой там часто его замечал, поднимаясь наверх, дабы среди зелёных деревьев смотреть в безбрежную даль. Здание с палатой оказалось той самой высоткой, которую он видел вместе с Пятнадцатой, сидя на скамейке в кампусе. Теперь же юноша приходил смотреть с крыши на территорию родного кампуса. Там копошились маленькие чёрные точки, человечки. Может, новенькие, а может, отстающие, которых не перевели в башню. Иногда ему казалось, что он ясно видит даже «их» скамейку и одинокую девушку, сидящую на ней. Тридцать седьмому очень хотелось верить, это именно она, Пятнадцатая провалила по какой-то неведомой причине Итоговый тест и теперь скучает, дожидаясь второго шанса. Юноша давно убедился, в башне девушки нет.

Палата располагалась на седьмом этаже, целиком занятом выпускниками третьей и четвёртой кафедры. Выше, соответственно, с пятой до двадцатую, также по паре на этаж. Ниже, первой и второй. По всей башне не возбранялось беспрепятственно перемещаться, и Тридцать седьмой воспользовался этим обстоятельством с лихвой, побывав везде, кроме первых пяти этажей. На них выпускникам спускаться запрещалось. Молодые люди всегда находились в башне, здесь жили, учились, тренировались. Лишь на операции забирали вниз, а затем привозили обратно муханы.

Бегать по этажам не имело смысла, но не обнаружив Пятнадцатую на «своём», Тридцать седьмой сунул нос во все палаты, а вдруг места не хватило и девушку «подселили» к другой кафедре? Нет, её не было. Юноша не понимал, как такое возможно с её отличными результатами? Как надо накосячить в Итоговом тесте, чтобы одним махом перечеркнуть все прошлые прекрасные оценки и упасть из «голубой» зоны прямо в «красную»? Именно об этом он ежедневно размышлял, сидя на крыше высотки в дендрарии и непрерывно глядя на кампус вдали.

Однажды юноша задержался дольше обычно. Рядом никого не было, выпускники разбрелись по своим «кельям». Солнце садилось, заметно похолодало. Тридцать седьмой плотнее укутался в худи.

– Её там нет, – раздался голос справа.

Юноша вздрогнул от неожиданности и повернул голову. Никого! Лишь мухан на дальнем конце скамейки.

Тридцать седьмой уставился на зверька.

– Нет… её… там, – делая большие паузы между словами, повторил мухан. Затем его речь заметно ускорилась, став нормальной, – какой же ты такой тормозной, прям как на экзамене, если бы я не пришёл, наверняка оказался бы в пролёте!

Молодой человек не спал, он точно знал это. Пушистое животное реально говорило с ним на одном языке!

– Так не бывает, – жалобно промямлил Тридцать седьмой, – мне что-то вкололи?

– Чего не бывает?

– Звери не разговаривают. Умом тронулся. Не иначе.

– То, что все в этом здании в той или иной степени сумасшедшие – это факт! – мухан как ни в чём не бывало подошёл ближе и не торопясь уселся. – Наша раса намного древнее и людей, и тем более шаротов. Мы маленькие, голосовые связки крохотные, потому наша речь для вашего уха вроде писка, а вот это, – зверёк протянул маленькую лапку, в ней блестело какое-то устройство, – меняет тембр голоса, и ты начинаешь меня нормально слышать.

– Вы разумны?

– Так. – твёрдо произнёс мухан, – ещё оскорбление, и я, несмотря на огромную симпатию, оставлю тебя одного с твоими проблемами.

– Не понял.

– Ты спас мне жизнь, когда закрыл от щупальца Девяносто третьего. Я – тебя на экзамене, подсказав правильный ответ. Получается, мы вроде как друзья.

– Ага. – согласно качнул головой Тридцать седьмой. – «Если допустить, происходящее не бред больного воображения, то всё логично. Зверёк в парке, ночью в комнате, на Итоговом тесте в классе и сейчас на скамейке вполне может быть один и тот же. Хотя все муханы внешне одинаковые. Я помог ему, он мне. Секунду!» – у юноши внезапно созрел вопрос, – за ответ, конечно, спасибо! Но разве это сравнимо со спасением жизни? Мне кажется, по-хорошему, ты ещё должник!

Зверёк аж подпрыгнул. Тридцать седьмой видел насколько муханы ловкие, но чтобы взмыть так резко и высоко.

– Жизнь за жизнь, я сделал для тебя не меньше, – возмутился мухан, как видно оскорблённый до глубины души, – где бы ты оказался, если бы я не пришёл на помощь?

– И где? – переспросил юноша.

– Ой, – буквально пискнул зверёк, – ты же ничего не понимаешь в происходящем. Хотя вполне мог бы догадаться.

Теперь оскорбился уже Тридцать седьмой:

– Я не такой тупой, как ты пытаешься меня выставить. Не хочешь отвечать, не надо. Не очень-то интересно.

– Прости, не горячись, – зверёк примирительно положил мягкую, тёплую лапку на щупальце Тридцать седьмого, – ко многим вещам я настолько привык, что они кажутся очевидными, известными всем. – Он напрягся, – скажи, что ты делаешь в башне?

– Ну, как, – замялся юноша, усиленно пытаясь сформулировать лаконичный ответ, – учусь, тренируюсь, становлюсь человеком. Да, именно, человеком. – Тридцать седьмой был доволен тем, что подобрал верное слово, но затем вспомнил соседей по палате и с грустью взглянул на щупальце, – мне должны операцию сделать, не скажу, что это приятно, скорее наоборот.

– Вот-вот, – подхватил мухан, – операции! Вам заменяют органы шаротов, пришивают руки и ноги. А откуда они берутся не думал? Органы не растут на деревьях! Посмотри вокруг, видишь хоть одну печень, кисть или бедро? Может не сезон? Нет!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Всё просто, чтобы пересадить тебе орган, его надо у кого-то изъять!

– Погоди… – страшная догадка озарила Тридцать седьмого.

– Понял? Да? – встрепенулся мухан, – Твоя подруга вместе с завалившими последний тест в тех пристройках внизу у башни. Это такие хранилища запчастей для вас людей! У них оттяпали, тебе пришили. Ненужное в утилизатор и на поля. Видишь, какая пышная трава вокруг. Неспроста!

– Не может быть! Это… жестоко… неправильно, – юноша не мог подобрать слов, – Нелогично. – Тридцать седьмой не отошёл ещё от шока. Однако переживал молодой человек отнюдь не за всех несчастных, а лишь за подругу. – Она же всегда и по всем показателям лучшая. Как один тест мог всё изменить?

– Здесь как раз всё логично. – нравоучительно заметил мухан. – Сам рассуди. Мозг не пересадишь. А потому самое важное: кем объект себя идентифицирует. Судьбу решает даже не итоговый тест, а самый последний вопрос в нём. Если ты человек – отлично. Руки, ноги пришьём. Шарот – враг, путь один – утилизатор.

– Но почему сразу не сказать, зачем ждать до башни? – Тридцать седьмой цеплялся за соломинку и пробовал предложить своё более гуманное решение. – Можно же в кампусе рассказать про захватчиков, привить ненависть с первых шагов.

– Не, ты заблуждаешься. – отрицательно покачал головой мухан. – Если так сделать, то будет очень много тех, кто приспособится: шаротов в мыслях, но на словах выдающих себя за людей. Индивид! – зверёк встал и вытянулся, чем напомнил Тридцать седьмому преподавателя или политика на экране, – должен сам определиться, без давления, не зная последствий. Тогда он будет предан своей расе до конца. – Мухан сел и более спокойным, несколько заговорщическим тоном продолжил, – к тому же если все или почти все выберут сторону людей, то где брать запчасти? Видишь, всё рационально и продумано!

Тридцать седьмому нечего оказалось возразить. Жестокая логика поражала. Он не мог представить, что было в голове у тех, кто придумал такую схему отбора. Кем надо быть? Впрочем, ответ на последний вопрос имелся – Девяносто третьим! Вот кто идеально подходил. Неудивительно, что тому простили убийство беззащитных муханов и подняли в рейтинге. Всё верно. Таких Система и хочет воспитать!

– Теперь понимаешь, подсказав ответ на последний вопрос, я спас тебе жизнь! – прервал задумчивость Тридцать седьмого мухан. – Формально мы квиты, но я не могу тебя бросить на произвол судьбы, ты обязательно завалишься. Будешь бежать?

***

Звук шагов гулко отдавался от стен, казавшегося бесконечным подземного тоннеля. Впереди бежал мухан, за ним Тридцать седьмой и Пятнадцатая. Маленький проводник перемещался столь проворно, что юноше и девушке приходилось время от времени переключаться с быстрого шага на бег трусцой, дабы не упустить из виду маленького зверька, прекрасно ориентирующегося в хитросплетениях лабиринта, каковым представлялись бесконечные коридоры, то и дело ответвляющиеся в разные стороны. Относительно низкий железобетонный потолок вынуждал Тридцать седьмого часто пригибаться. Тем не менее пару раз он всё же больно стукнулся головой.

Трудно оценить заслугу того, кто решил головоломку, если не представляешь всей сложности задачи. Вот и молодые люди продолжали видеть в мухане лишь расторопного помощника, не более. А ведь без активного участия деятельного зверька побег бы не удался с первых шагов, не говоря уже о том, что молодых людей не было бы в принципе. Ведь мухан спас Тридцать седьмого от «камеры хранения». Он же подсказал идею и разработал план, как улизнуть из башни. Только пушистый малыш мог пройти через любую заблокированную дверь, используя крохотную дверцу внизу, а затем открыть с обратной стороны и впустить спутников. Тридцать седьмому, да и Пятнадцатой, это казалось само собой разумеющимся. Кстати, о последней. Наиболее трудной задачей неожиданно оказалось убедить её бежать. Красавица ведь мирно спала в «хрустальном гробу», даже не представляя, какая угрожает опасность. Девушка была не столь доверчива к словам мухана, а перевозбуждённость друга отнесла насчёт медицинских препаратов, ими же она «рационально» объяснила «бредовые идеи» относительно башни и «отбора людей». И вновь ситуацию под контроль взял мухан. Зверёк оббежал растерявшегося Тридцать седьмого и открыл соседний бокс с другим «замороженным», затем второй, третий…, пока не попалось несколько тел с явными признаками хирургического вмешательства: у некоторых не было конечностей, глаз, ушных раковин, а последний и вовсе наполовину разрезанный – вероятно, после изъятия каких-то органов. Не поверить невозможно, и вот троица дружно бежит по подземным коридорам.

Тоннель начинался прям под башней. Им не пользовались десятки, а то и сотни лет. Мухан, не вдаваясь в подробности, пояснил: они в уцелевших подземных коммуникациях древней системы обороны, про неё давно забыли и забросили, и если бы не атомные реакторы, питавшее сооружение электричеством, то сейчас ничего бы не работало, ни освещение, ни вентиляция. А так хоть воздух затхлый, но вполне пригодный для дыхания, да и свет присутствует, пусть даже изредка попадаются полностью тёмные коридоры. Вскоре беглецам пришлось убедиться, имеются и другие функционирующие системы.

Тридцать седьмой встречал по пути следования множество дверей, некоторые открыты и за ними служебные помещения с приборами, или хранилища со стеллажами, чаще пустыми, или другие коридоры. Часть дверей захлопнута. То и дело попадались таблички на таинственном языке. Вероятно, цифры или буквы, означившее нечто важное для создателей подземелья, но совершенно непонятные Тридцать седьмому. Он особо не задумывался, стараясь постоянно держать мухана в поле зрения и слепо доверяя знанию тем дороги. У всех без исключения дверей имелась специфическая особенность, столь неожиданная, что молодой человек обратил на неё внимание, только когда одна из дверей преградила путь. В них отсутствовала маленькая дверца внизу для мухана! Открытие поразило Тридцать седьмого, он никогда не видел подобных дверей и не мог помыслить о существовании необычной конструкции. Муханы – часть системы обслуживания, живые роботы-уборщики. Им требовался доступ!

Толстая массивная стальная дверь, преградившая путь, была абсолютно гладкой. Ни углубления, ни банальной ручки, ничего, чтобы позволило беглецам ухватиться рукой и открыть проход. На стене по соседству не имелось ни типичного пульта управления, ни гидравлического рычага.

– Другого пути нет? – взволнованно спросил Тридцать седьмой, испугавшись, что их путешествию пришёл конец и придётся возвращаться или дожидаться преследователей здесь.

– Нет, – ответил мухан твёрдо. Он не был удивлён и опасений не испытывал. – Только через Командный центр, обходные тоннели завалены, там не пройти.