С потолка ударил тонкий луч и стал быстро «бегать» по Пятнадцатой, та попыталась уклониться, но мухан решительно потребовал остаться на месте, так словно он здесь был главным: «Сканер. Не двигайся! Сожжёт всех!» Девушка замерла. Затем луч «ощупал» Тридцать седьмого и последним мухана, которого «осматривал» дольше всех, так что маленькое существо даже пискнуло нечто неразборчивое. Наконец, луч погас, а неприступная дверь открылась сама собой. Юноша разочаровался. Он ожидал увидеть большое помещение со множеством кожаных кресел, гигантских мониторов, бесконечных панелей управления, ведь Командный центр как-никак. Но ничего подобного, за дверью оказались такие же коридоры, как и ранее. Видимо, центр был велик, не укладывался в одно помещение, а может, дробление сделали специально из целей безопасности. В любом случае преграда устранена и надо двигаться дальше.

Примерно через час троице пришлось подниматься. Мухан не дотягивался короткими лапками до перекладин лестницы и Тридцать седьмой карабкался, то и дело придерживая, вцепившегося в его худи, спутника левым щупальцем. Наверху коридора уже не было, они оказались в довольно узком проходе. Каменные стены отвесно взмывали вверх, теряясь где-то высоко, откуда падал солнечный свет. Очевидно, не то что ночь, но и утро прошло, а на текущий момент самый разгар дня. Тридцать седьмой невольно засуетился: «Несомненно, нас давно хватились и ищут, следует торопиться!» Скалистый проход резко расширился, и взору троицы предстало нечто вроде глубокого каньона, плотно застроенного странного дизайна домами. В кино таких не показывали. Все здания частично или полностью разрушены. Когда-то здесь был город, как водится большой и процветающий, но война и беспощадное время сделали своё дело. Не засыпаны землёй лишь несколько улиц, но и те представляют жалкое зрелище. От былого величия не осталось и следа.

Тридцать седьмой не раз в кампусе, и позднее в башне, видел кадры с ужасными последствиями бомбёжки городов. Душераздирающие картины не могли оставить равнодушным. Однако в любом фильме сквозила и надежда. Люди, разгребающие завалы. Хмурые лица, полные решимости бороться, восстановить город, жить лучше прежнего. Здесь же надежды не осталось и следа! Никто и никогда не будет тут жить, земля завалит город до конца. О нём забыли, как забыли его жителей. Навсегда!

Троица медленно продвигалась по заваленной улице, стараясь идти тише и не переговариваясь, словно боясь разбудить мертвецов, уснувших вечным сном в своих домах, ставших для обитателей склепами. Полустёртые вывески, истлевшие надписи, все на незнакомом Тридцать седьмому языке. Юноша крутил головой, стараясь рассмотреть их, и тут его осенило: «Подземный комплекс с Командным центром, как и город построены шаротами! Вероятно, здесь пришельцы смогли недурно обосноваться, рассчитывая владеть землёй людей вечно». Очевидное объяснение, пришедшее в голову молодого человека, тем более отдельные символы он почти узнал. Да, они сильно отличались от языка шаротов, который преподавался в кампусе, но и сходные элементы в написании имелись.

Беглецы вошли в дом, спустились, вновь оказавшись в тоннеле. На этот раз путь был дольше. Зато преград не встретилось. Ближе к концу дня троица благополучно поднялась снова наверх, очутившись в чистом и светлом помещении. Люк, через который они вошли, неслышно скользнул и вернулся на место, так, что его оказалось нельзя отличить от узора на полу.

– Туда, – ткнул маленькой ручкой мухан, – мне нельзя «светиться». Помните: вы бежали одни! Моё участие должно остаться неизвестным.

Не успел Тридцать седьмой возразить, как мохнатый комок быстро исчез в малюсенькой дверце ближайшей двери.

– Ладно, пойдём, посмотрим вокруг, – юноша потянул щупальцем Пятнадцатую, – наш друг навряд ли желает зла, иначе не стал бы помогать.

Девушка согласно кивнула и последовала за молодым человеком.

Здание чистотой и порядком напоминало кампус или башню. Очевидно, муханы и здесь старались изо всех сил. Единственное отличие – шик. Помещение заметно богаче обставлено. Подобную роскошь Тридцать седьмой видел лишь на экране, когда показывали правительственные здания.

«Вероятно, мухан привёл нас к человеку, занимающему высокий государственный пост, – вновь осенило юношу, – неужели к самому Первому гражданину, – сердце Тридцать седьмого забилось чаще, – он сможет помочь и даже остановит зверства в башне, о которых ему не рассказывают и про что простые обыватели, конечно, не знают и не задумываются, откуда у них новые руки и ноги».

Толстое щупальце обвилось вокруг шеи Тридцать седьмого, другое проворно скользнуло по поясу, обхватив конечности, не давая пошевелиться. Ещё секунда – юноша крепко прижат лицом к холодному мраморному полу. Разряд тока, и молодой человек отключился.

***

– Так-так, не желаете быть людьми! Похвально! – Шарот вольготно развалился в роскошном кресле за богато украшенным большим столом из чистого дерева, у дальнего конца которого стояли два примитивных стула с привязанными к ним Тридцать седьмым и Пятнадцатой.

Юноша только закончил рассказ о кампусе, башне и побеге. Он в очередной раз повторил историю почти слово в слово, конечно, опустив роль в ней мухана. Шарот раскинул длинные щупальца, отбросил немного назад обтянутую чешуёй голову, ненадолго прикрыв лишённые ресниц глаза.

– Хочется поверить, – задумчиво произнёс он, – но чересчур невероятно, то, что вы рассказываете. Я никогда, – он поднял кончик одного щупальца вверх, – не слышал ничего подобного. Убежать из башни! Просто непостижимо! Знаете, – шарот резко наклонился вперёд и открыл глаза, причём не как человек одновременно, а по очереди, сначала левый, потом правый – мне кажется, вы меня обманываете, уж не агенты ли разведки? Хотя слишком юны, – спокойно рассудил он, по сути разговаривая сам с собой вслух, – да и охрана скрутила вас легко, настоящего диверсанта не застать врасплох. Впрочем, неважно. На континенте есть соответствующее оборудование и умельцы, способные вывести кого угодно на чистую воду. Давайте о главном, – шарот уставился на Тридцать седьмого, – каково соответствие?

– Тридцать три процента, – бойко ответил юноша не задумываясь.

– Негусто, – задумчиво протянул шарот, и, вычев в уме из ста, заключил вслух, – получается почти на семьдесят человек. Маловато, хотя и выше установленной нормы. Потенциально можешь претендовать на место в Сообществе. Но скрытно вывозить такой заурядный образец, каковых полно на континенте. Рисковать. Нерационально. – снова сам с собой заговорил шарот, – а у твоей подруги? Судя по облику немного поболее.

– Шестьдесят два, – не дав вставить слово Тридцать седьмому, произнесла Пятнадцатая.

Ответ буквально прогремел на всю комнату, вызвав эффект разорвавшейся бомбы. Шарот непроизвольно издал чмокающий звук. Цифра, озвученная девушкой, никак не вязалась с внешним видом. Тридцать седьмой тоже был удивлён. Он никогда не спрашивал подругу об этом и хотя знал про чешую на плечах, полнофункциональный хвост, но в остальном Пятнадцатая от человека почти не отличалась и тут шестьдесят два процента шарота!

В комнате повисла тишина. И в этом безмолвии стакан, доселе безмятежно стоявший на столе, зашевелился, медленно пополз к краю, затем также неторопливо стал подниматься, пока не завис на уровне глаз.

– Телекинез, – выдавил из себя шарот, – невероятно! Простите, – он перешёл на почтительное обращение, – я не мог знать. Такая уникальная и практически утраченная нашей расой способность! Её людской генетический мусор нас фактически лишил. Внутреннее строение наверняка почти на сто процентов соответствует идеалу, а мозг точно! Сегодня же обоих отправят на континент! Немедленно!

– Спасибо, – поблагодарил Тридцать седьмой.

Слова давались ему с трудом. Он не менее шарота был потрясён способностью подруги.

– Это вам спасибо. Один случай на сто тысяч, да что там, на миллион! Не сомневайтесь, Правительство позаботится. Полное социальное обеспечение. Отдельный дом, сад, лучшие продукты. Медобслуживание целиком за счёт государства. Эти людские обрубки. Руки, ноги, так сказать, – шарот скривил гримасу отвращения, – заменят бесплатно. Будете не только внутренне, но и внешне идеальны! Даю слово!

В этот же миг сильные щупальца подхватили Тридцать седьмого и поволокли прочь из комнаты вместе со стулом. Он пытался сопротивляться, кричать, что не желает лишаться правой руки, а ноги вполне устраивают, но никто не слушал. Юноше вкололи дозу успокоительного, и молодой человек отключился.

Тридцать седьмому снилось, что лежит он на операционном столе. Попробовал пошевелиться. Безуспешно. Конечности не двигаются. Попытался сесть. Снова неудача. Тут дверь открылась, и в помещении появился человек в белом халате. Быстро подошёл к нему. Осмотрел. Покачал головой. Пробормотал. Достал скальпель и начал резать часть щупальца. Острая боль пронзила Тридцать седьмого. Он закричал, но вместо громких звуков из горла вылетало лишь нечленораздельное бульканье. «Пытка» длилась недолго, но эти несколько минут показались юноше вечностью мучений. Доктор отрезал кончик щупальца, брезгливо бросил в полиэтиленовый чёрный мешок и, насвистывая, удалился. И только исчез, как в комнату вошёл шарот. Тоже в халате. Тридцать седьмой побелел, так как догадался, что будет дальше. И в самом деле, шарот подошёл, осмотрел юношу, покачал головой, вытащил инструмент и принялся отпиливать кисть правой руки. Нестерпимая боль и отчаяние поразили юношу. Ведь он ничего не мог сделать. Шарот отрезал конечность, бросил в белый пластиковый контейнер на полу и ушёл. Затем снова появился первый доктор. Так, сменяя друг друга, человек и шарот оттяпывали от Тридцать седьмого кусок за куском. Уже нет конечностей. Извлечены внутренние органы. Позвоночник. Осталась одна голова. Глаза тоже отправляются в корзину, а юноша видит происходящее как бы со стороны. Только мозг без черепа на операционном столе. Доктора спорят и тут… Тридцать седьмой проснулся.

Звёзды над головой. Ночь. Лёгкое покачивание. Юноша попробовал пошевелиться, но опять не смог.

«Неужели кровавый кошмар был наяву, – испугался Тридцать седьмой, – нет! Только не это!»

Он закричал. Мохнатая мордочка склонилась над ним, заслонив небо.

– Чего орёшь? – спросил мухан, – всё получилось как нельзя лучше. Скоро нас подберёт корабль, и мы будем дома.

– Да?

– Да. Шароты, как я и предполагал, тайно погрузили вас на транспорт и отправили по морю на свой континент. Я же пробрался и сбросил контейнер с тобой и Пятнадцатой в воду, пока судно блуждало тумане.

– Не могу пошевелиться, – Тридцать седьмого волновали не столько детали спасения, сколько собственное состояние.

– Наркоз. Странно, что ты так рано пришёл в себя. Должен ещё минимум шесть часов быть в отключке.

– Корабль? Откуда вообще взялись шароты? – мысли юноши путались, он перескакивал с одной темы на другую.

– Торговое представительство Сообщества шаротов.

– Торговое? Мы же воюем? – молодой человек пытался сконцентрироваться, но всё равно целостная картина не складывалась.

– И? – ответил вопросом мухан. Однако, поняв, что ничего не услышит от юноши, пояснил. – Имеются полезные ископаемые, добываемые только одном на материке, контролируемом людьми, а есть – исключительно на другом, том, что под властью Сообщества шаротов. Торговля неизбежна и надо заметить – выгодна обеим сторонам.

– Бред. Я сплю ещё? – сопротивлялся Тридцать седьмой, – Как можно торговать с врагами, в то время как они убивают твоих соплеменников? Не говоря уже, что доставка грузов подвергается риску. Экономика процветает в мирное время.

– Ничего ты не понимаешь в экономике, – мухан рассмеялся, – правительства давно договорились о безопасных маршрутах. Грузы почти не проверяют, досмотр формальный, иначе как бы шароты смогли вывезти тебя с территории людей? Скажи спасибо жадным владельцам торговых караванов! Когда идёт война, ресурсов действительно добывается мало, но оттого они дороже. Во много раз! И тот, кто контролирует этот бизнес, зарабатывает баснословные доходы. Теперь представь, будет мир. Поставок больше, цена меньше. Плюс торговля станет доступна многим, а не кучке избранных. Значит делиться. Им это надо? К тому же на войну легко списывать внутренние проблемы страны. Ну, это уже политика.

– Корабль? – изменил тему Тридцать седьмой, внезапно вспомнив, с чего началась их беседа при пробуждении.