Глава 5
Злосчастная вечеринка. Начало начал

Я стараюсь не бежать, чтобы не запыхаться. Опаздываю. Ночная темнота ложится на землю, вуалью накладываясь на моё мокрое от пота тело.

Повсюду дома. Где-то горит свет, а во многих окнах чёрная дыра, и нигде не видно силуэтов. Неподалёку слышу громкую, противную музыку. Нет – это музлон, мусор.

У двухэтажного дома в ряд стоят тачки пёстрых цветов. Щурюсь от их ослепительной дороговизны.

Мне точно сюда, газон топчут мои одногруппники и студенты из колледжа.

Девчонки полураздетые, да и большинство парней в одних шортах. Я мог бы и не париться с одеждой.

Из окон что-то льётся на головы курящим. Вскрики, ругань, маты. Басы долбят по ушам. Вкусовщина, но качает.

Плечи опущены. Сутулюсь. А вдруг никто не заметит моего присутствия. Найду Майка, пусть увидит, что я пришёл. И сразу же уйду.

У машин парни целуются с девчонками. Останавливаются, делают глоток пива из бутылки и продолжают обмен слюнями.

Смех и громкая болтовня на фоне невнятного рэпа.

А когда я в последний раз улыбался? Не помню. И не стоит вспоминать. Улыбка даётся с трудом, а после громкого смеха хочется зарыться глубже в себя.

Встаю в тени дома. Пальцы инстинктивно подёргиваются под пульсирующий ритм музыки. Около меня дерево. Шумит листва. Хороший слух легко испортить поп-музыкой, вот только сейчас от неё никуда не деться. Если оглохну, скажу спасибо Богу.

Неуверенность разрастается как воздушный шар. Задыхаюсь, надувая этот шар навязчивыми мыслями о плохом.

Тая выходит из дома в мужском поло. Без штанов или юбки. Синяя ткань едва прикрывает ягодицы.

На миг стихает музыка, в тишину вторгается карканье ворон. Глубже заплываю в чувство сюрреализма. Дома, садовые фонари, голоса – как придуманный кем-то мир. И мне в нём не место.

– Что встал? Дай поссать.

– Поссать? Тут?..

Изрядно пьяная девчонка растирает по щекам тушь. Приподнимает юбку, присаживается и начинает мочиться.

Отскакивая от неё, размахиваю руками. И этими вечеринками все гордятся?

– А ты чё, пялишься на меня?

– Нет, нет, извини!

Путаясь в шагах, я тороплюсь к дороге. Может, Майк заметил меня и путь домой открыт?

Звучит новая песня, тише предыдущих, невесомее. Ангельский голосок певицы расслабляет – хоть что-то в этом хаосе теперь не такое мерзкое.

Я слежу за Таей, она сидит на газоне, где недавно топтались люди, и трёт тоненькими пальчиками аристократические щиколотки. Врезаюсь спиной в зеркало чьей-то тачки. Слышу хруст и покрываюсь испаринами. Не решаюсь покидать место преступления. Что же я натворил…

– Ты чё, оборзел? Ты что сделал? – парень, появившейся передо мной из ниоткуда, толкает меня в плечи, и я рефлекторно хватаюсь за сломанное боковое зеркало и доламываю его до конца. На траву падаю с высоко поднятой рукой, продолжая держаться за чужое зеркало, как за сдутый спасательный круг.

Парень склоняется надо мной, его кепка падает мне на живот и скатывается на землю. Его волосы распущены и уложены на одну сторону, височные зоны выбриты. Зелёные глаза, с тёмной крапинкой у зрачка. Он из моего колледжа, но мы редко сталкивались. Мы с разных социальных лестниц.

Вырывает зеркало из моих онемевших пальцев. Вокруг собирается толпа: ненавистные зеваки.

– Моя тачка, сволочь!

– Я верну тебе деньги… и за ремонт отдам, и за зеркало… – я мямлю, во рту сухо, в горле противно першит.

Все начинают смеяться.

Впервые я в такой опасной ситуации, и не знаю, как из неё выходить.

Чужие взгляды прижимают к земле.

– Я не ремонтирую тачки! Сломалась – в утиль. А эта машина мне дорога.

Выкидывает зеркало, не подтверждая свои слова.

– Я…

Что я? Что я могу сделать? Вернуть время вспять? Да если бы я так умел, ничего бы этого не случилось.

Как паук ползу от него по траве. Парень, как великан, прёт на меня.

– Кто тебя пригласил?

Кроссовок летит в мой живот, вдавливает в мокрый газон. Парень выбивает из меня воздух. Я напуган до усрачки. Кашляю.

– Майк Коновалов, – сжимаю трясущиеся губы, стремясь скрыть страх. Но ужас в моих глазах не замаскировать.

Из-под ноги не вылезти. Пригвоздил меня, как молоток.

– Коновал?

Нога поднимается, наконец-то освобождая лёгкие для дыхания. Делаю глубокий вдох, на всякий случай, если этот парень опять прижмёт меня к земле.

Сейчас он мне врежет. Зажмурюсь лучше, подготовлюсь. От страха боль поступает в тело заранее, и глаза увлажняются. Ненавижу боль.

Но ничего не происходит.

– Кто меня звал?

Слышу Майка, открываю глаза. Встать бы с травы, но снизу я незаметнее.

– Твой дружок сломал мне зеркало.

Майк склоняется надо мной. Протягивает руку.

– Ты же не специально?

– Нет, нет, я случайно. Я не заметил.

– Он пялился на Таю, я видела, – хихикает девчонка из толпы. Другие подхватывают. Все вокруг надрываются от смеха.

Берусь за руку Майка – только бы не сломал мне пальцы. Он тянет на себя, я поддаюсь и стараюсь выпрямиться.

– Ну вот видишь, Кайн, он случайно.

Я на ногах. Лицо моё близко к лицу Майка. Он на меня смотрит, я на него.

– Купит твою тачку, и дело с концами.

– У-у-у, – весело завывает толпа.

А мне не до смеха. Куплю тачку? На какие бабосы?

– Он-то, этот лошок?

Кайн рассматривает джинсы. Я спустил их слишком низко, как будто обосрался по пути.

– А сколько она стоит? – спрашиваю я, смотря на «Honda Civic». Тёмно-синяя, но близко к чёрному. Из-за низкой посадки автомобиль похож на космический корабль, а вытянутая морда практически у земли. От левой передней фары до правой тянется узкая пластиковая полоса. Интересно, из неё тоже исходит свет?

От передней до задней фары по всему борту переплетаются сиреневые волны, а под ними рассыпаны звёзды. На лобовом стекле, на стороне пассажирского сиденья, кривая трещина.

И он мне говорит, что сломалась и сразу в утиль. Лобовуха, видимо, не в счёт.

Козёл.

На торпеде резиновый средний палец, держащийся на липучке.

Я не богатенький мальчик, как эти мажоры. Мне нужно концертов сто, чтобы столько заработать и выкупить эту машину.

– Для тебя сделаю скидочку, – он ржёт. Все ржут, окружая нас.

Круг из человечества замыкается.

– Сколько?

Повторяю важный вопрос, ответ которого решит мою судьбу на год вперёд.

– Пошушукаемся? – Кайн махает головой в сторону. Майк отпускает меня из ледяной тюрьмы глаз.

Парни отталкивают людей с дороги и в кругу образуется брешь.

Вижу Майка и Кайна, они что-то обсуждают, думают, как обдурить такого придурка, как я.

– Ну ты попал, – нагнетают из толпы.

– Ваще-е, – поддакивает женский голос.

Взгляды устремлены на меня. Гнилые улыбки предназначены мне. Я герой этого дня.

Не сбежать никуда.

Не потеряться.

Не пропустят.

Это худший день из худших обычных дней.

Майк и Кайн возвращаются. Тая протискивается мимо подростков и равняется с парнями.

Они передо мной. Тая рядом. Всё переходит границу невезения.

Таращусь в пространство, приказывая мыслям заткнуться.

– Пятьсот тысяч мне. Тачка тебе.

Вздрагиваю.

– Где же я столько возьму?

Глаза мокнут не по-пацански.

– Ты же хороший мальчик, умненький, играешь на пианино, найдешь, – вступает Тая с неправдоподобной похвалой.

Неприятно слушать такое. От неё это звучит ни как комплимент, а как оскорбление.

– Возможен другой вариант?

– Другой, хм, – Кайн чешет подбородок. – После вечеринок в моём доме мать платит за клининг. Ты будешь убираться вместо уборщиков, и бабки за клининг мои.

Убираться в чужих домах… Это не низко, если сам выбираешь такой выход. Но в моём случае – это позорное пятно на карьере правильного мальчика пианиста.

Я хмурюсь, размышляя. Но вдруг всё это перестаёт казаться худшим событием моей скучной жизни.

Наберу денег концертами, буду ближе к популярным ребятам, получу тачку, пойду на вождение, сдам на права. И Тая взглянет на меня не этим насмешливым взглядом, а влюблённым. Скажет, какой я молодец, что добился всего сам.

– Согласен.

В честь моего согласия аплодисменты не такие, как после моих игр на пианино. Они несдержанные, несмолкаемые, одобрительные. Я вожу взглядом по человеческим лицам: они для меня открылись, стёрлись полоски моего безразличия. Я вижу их глаза и губы. Нос и лоб.