Глава 34
Спасибо, Майк

Майк подводит к шестигранной, пока незнакомой мне штуке, с шестью круглыми кнопками.

– Это настенный тренажёр для бокса. Когда загораются кнопки, по ним нужно нанести удар. Загорается, ты бьёшь. Принцип понятен?

– Понятен.

– Я включу музыку и кнопки будут подсвечиваться в такт ей. Такая тренировка будет полезной. Я оставлю тебя на час, а сам уйду. Я от всех устал.

Включает шайтан фигню и все кнопки разом загораются и тухнут. Из динамиков раздаётся дурацкая мелодия и затихает.

Майк подключает странную боксёрскую грушу к колонке. Находит в смартфоне подходящую музыку.

Мелодия вонзается в слух, как острая шпага. Трубные басы, писк скрипки, невнятные слова, но приятный голос женщины на фоне. Музыка быстрая, песня тоже. Кнопки только успевают подсвечиваться и гаснуть.

– Сюда нажмёшь, – показывает на красную кнопку, – начнётся заново.

Майк, кутаясь в халат, идёт на выход из спортивного зала.

– Расскажи, что хотел Кайн, – кричу Майку в спину, чтобы он расслышал вопрос.

– Надеюсь, ты об этом никогда не узнаешь.

Я обязательно узнаю. Это удручает Майка, и я не останусь в стороне.

Включаю шайтан штуку заново. Заиграла мелодия, женщина запела. Встаю в позу. Первый удар – промахиваюсь. Второй и последующие уже не догнать.

Включаю заново.

Слева светит, снизу, сбоку, слева, справа. Я стою и не двигаюсь, а нужно бить, но мне бы уровень полегче.

Включаю заново.

Никаких полегче.

Кулак летит в кнопку, мигом в следующую, не успеваю к верхней, и ритм потерян.

Заново.

Каждый раз подсветка в разных местах, нельзя запомнить.

Непредсказуемая хрень.

Кулак врезается в подсвечивающуюся кнопку, затем в следующую. Задействую вторую руку. Бью по очереди. Одна ошибка – и включаю по новой. Пока не сделаю всё верно, не успокоюсь.

Бью в левую кнопку, другой рукой в верхнюю.

Хочу уехать с Сарой подальше от всего и всех.

Нижняя, ещё раз верхняя. Левая угасает, опять светится. Удар.

Гонка прошла, в тюрьму не посадили, с остальным разберусь. Музыка становится ещё быстрее, но в моём теле нет такой скорости.

Заново.

Тая о каких-то чувствах говорит. Зачем ей это нужно.

Подсветка на правой, сразу же на нижней. Осваиваюсь, привыкаю.

Что хотел Кайн. Почему мне лучше не знать.

Откуда появилось так много вопросов, как наладилась жизнь.

Всё ли хорошо с матерью. Не трогает ли её отец.

Музыка стихает, последние ноты. Я снова ошибаюсь.

Трясу руками. Щёлкаю пальцами. Меняю ногу в позе «одна нога впереди другой. Корпус наклонён».

Теперь-то у нас с Сарой всё будет как нужно. Как у обычных людей.

Выпрямляю руку, бью по кнопке, руку к себе. Другая рука берёт работу на себя. Левая слабее. Буду тренировать её.

Музыка пошла по второму кругу. Я запыхался, но справился. Пот щиплет мелкие царапины на лбу.

О тихой жизни не смею даже мечтать. Её мне хватило. Адреналин и энергия, вот что нужно. Но будучи в отношениях с Сарой, нам такое не подходит.

Левая рука немеет намного раньше правой. Пусть немеет. Я отдам ей все силы. Бей, как будто врага.

Теперь-то я смогу защитить и мать, и любимую, и себя.

Я вспоминаю первый разговор с Майком:

« – Ты тюфяк, Артур.

– Ну и ладно…

–Если на твоих нападут, как защищать собираешься?

– Кто нападёт?

– Да кто угодно. Или тёлку твою отбить захотят. У тебя же были девушки?

– Почему ты задаёшь мне такие вопросы?

– Жалко тебе, чувак. Твои заслуги отнимают родители. Девчонки забывают сразу, как увидели. Ты и из дома по-любому не выходишь.

– Откуда тебе всё это знать?

– Я экстрасенс. »

Тюфяк.

Уже нет.

Теперь Майк просит быть сдержаннее, не лезть в проблемы. Мозаика собирается так же, как я: детали разбросаны, и они не знают своего места, но постепенно входят в пазы – от одной детали к другой, и так пока не соберётся целая картинка.

Свой пазл я ещё не собрал, но половина уже есть.

Майк возвращается отдохнувший. На волосах мокрое полотенце, одет в спортивный костюм.

Мои руки с трудом бьют по кнопкам, одолевает усталость. Я так вспотел, что неприятно. Постоянно повторяющаяся музыка эхом звучит в голове. Я её переслушал.

– Уже шесть. Я так и знал, что ты не отойдёшь от этой штуки. Если я помру, можешь приходить, тренироваться.

Он смеётся, но мне не смешно от такой шутки. Его зрачки сужаются, мои брови смещаются к переносице.

Я выключаю шайтан фигню. Майк смеётся, как чайка на пару с медведем, и стучит кулаком по ноге.

– Пошутил, сделай лицо попроще.

Майк точно хорошо отдохнул, словно сбросил с себя проблемы. И он не пьян.

– Можно узнать, как ты отдыхаешь?

Майк смотрит на меня секунду за секундой, затем садится на узкую скамейку и вытягивает ноги. Я присаживаюсь рядом.

– Твои предположения?

– Ты ходил к девушке.

– Нет.

– И что тогда?

– Сначала я пошёл к девушке, – он в очередной раз заливается смехом, а я пинаю его, и он смеётся ещё громче, – потом заскочил в боулинг, посбивал кегли, представляя рожи друзей. Ты был самой ближней кеглей.

– Очень смешно.

– Не улыбайся тогда, раз не смешно.

Но губы всё равно растягиваются, и уголки рта поднимаются выше и выше. Кегля, расположенная в центре, сбивается раньше остальных. И почему же я улыбаюсь?

Майк прислоняется затылком к стене, суёт пальцы в карман джинсов, и что-то ищет.

Это что-то падает мне на ноги. Я беру брелок пианино с миниатюрными чёрно-белыми деревянными клавишами, трепетно провожу пальцем от кольца брелока до трёх маленьких педалей.

– За заказ в баре дали.

– Пианино?

– Что-то не нравится?

Я сжимаю брелок в кулаке и тру глаза, чтобы подавить внезапные слёзы. Я только недавно осмыслил ценность дружбы и до сих пор привыкаю к этому. Пол – мой лучший друг, а Майк мне как брат.

– Спасибо, Майк.

– Ты торопился.

Отталкивается руками об скамью и встаёт.

В дружеском порыве я встаю за ним, обнимаю его и похлопываю ладонью по крепкой спине.

Майк корчится, прижимая руки к телу.

– Ты чё?

А сам улыбается, и зубы под лампой сверкают.

Я отхожу и смотрю в те серые глаза, что когда-то пугали холодом. Чувствую с Майком родство, сплетённое из наших разных характеров. Я никогда не позволял себе обнимать кого-то без их согласия. Не поддавался таким эмоциям. И обнять Майка Коновалова – опрометчивый поступок.

Но Майк учит меня быть мужчиной, быть собой, быть другом. Он учит не подавлять эмоции, и учит быть хорошим парнем для Сары.

– Я не знаю, как отблагодарить тебя за всё, что ты делаешь для меня.

– Фу, пианист, что за сопли? – он теребит косичку, сплетённую из чёлки, и смотрит в окно, расположенное высоко под потолком.

Я толкаю Майка в плечо, он опускает на меня глаза. Майк смутился или так выглядит его тихая злость за лишний всплеск моих эмоций?

Майк подходит к двери и открывает её. Показывает в коридор.

– Сделай мне добро, иди уже к Саре.

Наш смех, такой непохожий друг на друга, наполняет спортивный зал, как будто одновременно играют на барабанах и скрипке. Почти оркестр.

Цепляю брелок пианино на ключи и выхожу в коридор.

– Я собрал вам с Сарой презент. Там два пледа, сэндвичи, сделанные заботливыми руками вашего друга, вино и бокалы. Я бы и так бухнул, но интеллигенции нужно всё по фэн-шуй. Ну и, конечно, презервативы.

– Майк!

Я не привык говорить о таких вещах и не хочу это обсуждать. Щёки вспыхивают, горит даже лоб.

– Теперь орёшь на меня, а не благодаришь?

Майк улыбается, и я больше не думаю о его слишком белых зубах. Здорово, что у него здоровые зубы, и неважно, что мои не такие идеальные.

– Спасибо, Майк.

– Между прочим, я всё это еле запихнул под сиденья скутера.

– Я поеду, ладно? Хочу увидеть Сару.

– Поезжай. Но послушай друга, – Майк останавливает меня рукой у двери, – чтобы она не сказала, это враньё. Ей приснилось. Всё это ложь.

Волна необъяснимого страха накрывает внутренности. Что-то точно случилось.

– Она в порядке?

– Да.

Что Сара может мне такого сказать? Что она наделала? Что за хрень происходила, пока я мёрз в тюремной камере?

Скутер стоит около BMW. Небольшой совсем, бело-оранжевый. Пассажирское сиденье чуть выше водительского. Подножка упирается в асфальт, не позволяя скутеру упасть. Зеркала, как рога жука-оленя.

Останавливаюсь на тропинке, разглядываю железяку, чем-то похожую на мотоцикл, только меньше.

Вздыхаю, чтобы успокоиться.

– Как на этом ездить?

– Легче, чем на мотоцикле. А ты чё, мыться не собираешься?

Провожу рукой по лицу и на пальцах остаётся пот. Нюхаю одежду.

– Я собирался поехать к Саре в этой одежде…

Чёрная футболка, терракотовые джинсы-карго, тёмно-серая олимпийка на молнии. Почему я не разделся, прежде чем приступить к тренировке. Идиот.

– Иди мойся. Вещи брошу в стирку, а потом в сушилку. Моя подруга достойна парня получше, чем ты, но в чистой одежде и ты подойдёшь.

Я шутливо нападаю на Майка, пытаясь сделать ему лёгкий удушающий. Но он не задыхается, а ржёт. Отталкивает и зажимает нос пальцами.

– Ну ты и воняешь.

– Иди в задницу.

***

Майк кладёт чистую одежду Артура на диван.

Кто такое носит?

Донов, кто ещё.

Эти джинсы давно не в моде, а эта чёрная футболка не сочетается с джинсами цвета поноса, про олимпийку Майк и думать не хочет.

Майк бы такое не надел, но Артуру этот образ идёт. Как пианист может быть настолько универсальным человеком?

Пацанчик в костюмах выглядит как лох, но остаётся красавчиком. Пацанчик, в давно не модной одежде, привлекает девчонок.

Майк слышит, что о нём говорят другие. Некоторые студенты узнали о Донове только после вечеринки, другие – после его концертов, но есть и те, кто не понимает его и поэтому опасается.

Кому-то мечтает познакомиться с ним поближе, но из-за вечно злого выражения лица пианиста не решаются. Никто не показывает, как по-настоящему относится к Донову, и поэтому он думает, что его не уважают. Дальше своего носа пианист ничего не видит.

Майк случайно увидел в ларьке брелок с пианино и, не раздумывая, купил его. Он никак не ожидал, что Артур обнимет его в знак благодарности.

Игра на пианино – это неизменное в Донове. И Майк хотел показать ему, что быть свободным, как тот всегда хотел, не значит, отбросить прошлое и кардинально меняться.

Артур одевается, и подкатывает рукава олимпийки. Он сосредоточен, словно от того, как он выглядит, зависит его жизнь.

Майк объясняет Артуру, как ездить на скутере. Это несложно, особенно после мотоцикла.

Артур проезжает пару метров на скутере и возвращается к Майку. И всё благодарит его и благодарит.

– Ладно, забей уже со своими спасибо, – Майк почёсывает шею, – на этой табуретке погонять не сможешь, даже не надейся.