Длинные полутемные коридоры тюрьмы таили в себе боль и печаль тысяч людей, ожидавших здесь смерти. Многие умерли, не выдержав испытаний. Я не могла видеть прошлое и не слышала голоса духов, но ощущала всю эту горестную безысходность своей кожей. Пока мы шли с Микаэлем, постепенно поднимаясь к выходу, я пыталась призвать магию. Увы, она не отзывалась. Я даже попробовала прочесть заклинание, но в моих устах эти слова больше не имели силы.

– Что ты там шепчешь, ведьма? – обернулся инквизитор. – Можешь не стараться, ошейник блокирует все твои силы. И предвосхищая твои вопросы, скажу: его не снять, пока я сам не захочу этого.

Выбравшись из мрачных стен городской тюрьмы, я поморщилась от слишком яркого дневного света. Неожиданно мне на плечи набросили плащ и надели капюшон на голову. Не ожидая подобной заботы, я с удивлением вскинула глаза на Микаэля. Но он лишь презрительно поджал губы.

– Еще не хватало, чтобы ты своим видом гневила людей. Простые жители слишком много натерпелись от вас, ведьм.

Я не спорила. Нет смысла что-то доказывать ненавистнику всего необычного. Для него даже  я, не причинившая вред ни одному человеку, должна сгореть на костре. Лишь потому, что по моим жилам течет кровь ведьм.

Мужчина подождал, когда к нам подъедет карета, и подтолкнул меня вперед. Я быстро забралась внутрь, а он следом. Указав мне на сиденье, он сел напротив. И мы поехали.

Стараясь не смотреть в страшные глаза инквизитора, я глядела в окно. Мимо проплывали дома горожан, мосты через каналы и рынки. Жизнь шла своим чередом, и даже если бы я сегодня умерла, ничего бы не изменилось. Вздохнув, я подняла руку и подергала ошейник. Он давил, не столько физически, сколько морально. С ним я ощущала себя псом, привязанным к хозяину и зависящим от его воли. Или куклой, которой будут управлять другие.

Наблюдая за моими действиями, Микаэль довольно проговорил:

– Я же сказал, что ошейник не сорвать, ни уничтожить. Он тоже, как и решетка в твоей камере, зачарован.

Теперь в тепле и более менее прикрытая плотным плащом, я осмелела.

– И что же это? Разве вам, служителю церкви, можно пользоваться такими вещами? Вы думаете, что в антимагических артефактах нет магии?

Инквизитор откинулся на спинку сидения, сложил руки на груди и ответил:

– Конечно, есть. Мы тоже вооружены. Воевать против вас нужно вашим же оружием! Ты вскоре и сама станешь моим зачарованным клинком!

Я обожгла его взглядом. То, что он говорил, пугало. Если я стану его прислужницей, мне придется идти против таких же ведьм? Из-за меня еще больше моих соплеменниц взойдут в пылающий костер? Но я не согласна! Открыв рот, чтобы с возмущением отказаться от его притязаний, я вспомнила про маму и сестренку. Если мама все еще в тюрьме, значит, сестра совсем одна дома? Она, конечно, не настолько маленькая, чтобы не позаботиться о себе, но без денег тоже вскоре начнет голодать. Еще раз взглянув на беспощадного Верховного инквизитора, я решила быть умнее. Недаром хитрость ведьм описана во всех книгах.

– Боюсь, не смогу вам послужить, – захлопав ресницами и изобразив печаль в голосе, сказала я. – Ведь ритуал был прерван, и я не стала ведьмой в полном смысле этого слова!

 То, с каким недоверием посмотрел на меня Микаэль, удивило. Похоже, он не знал такие детали. Сказанное мной заставило его задуматься. Он умолк и прикрыл глаза. Весь остаток пути мы ехали молча.

Когда карета остановилась возле некоего поместья, я ахнула. Дом был огромным! Сад тем более. Нас встретили служанки, но увидев меня, выходящую вслед за хозяином, презрительно сморщили носы. Я вздохнула, поглубже спряталась в плотный плащ.

– Вымыть, одеть, накормить и привести в мою комнату! – приказал Микаэль и быстрым шагом исчез в доме.

Глава 5.

Я не знала, что делать, пока решала идти за мужчиной или оставаться на месте, меня окликнули:

– Эй, ты, как зовут тебя, бродяжка?

– Марьяна, – ответила я, не видя смысла скрывать свое имя.

Служанки провели меня с черного хода на кухню, а затем в небольшую хозяйственную помывочную.

– Господские купальни не для тебя, – высокомерно сказала одна из женщин, видимо, горничная. На вид ей было лет тридцать, худощавая и сутулая, она выглядела как-то несуразно. Что не мешало ей оглядывать меня с презрением.

– Ладно, просто скажите, где помыться, и я сама все сделаю, не надо мне помогать, – тихо возразила я, чтобы не оголяться перед нею. На моем теле до сих пор были кровавые засохшие разводы, и лишь плащ инквизитора, да и тряпица под ним, скрывали их от глаз этих людей.

– Вот и хорошо, – женщина кинула мне тряпку и указала на два ведра с водой. Сама же вышла, предварительно пригрозив мне пожаловаться господину, чтобы я не вздумала красть горшки или ковши.

Я огляделась. Это помещение было предназначено для обычных хозяйственных дел большого поместья. Здесь мыли овощи, некоторую кухонную утварь, разделывали сырое мясо. Мухи кружили над сливом, куда стекала грязная вода.  Два ведра с чистой водой, были, вероятно, приготовлены для нужд кухонных работников, вот эту воду я и использовала. Быстро помывшись, я вытерлась тряпицей. Ошейник неприятно давил кожу, хоть и не мешал дышать. Подергав его, вновь убедилась в бесполезности этого занятия. Если Микаэль сказал, что только он его может снять, скорее всего, так и есть. И все же меня удивило, что инквизиторы не гнушаются использовать такие артефакты. Теперь понятно, почему они всегда на шаг впереди и ведьмы нигде не могут от них скрыться.

 Дверь отворилась, и едва я успела прикрыться плащом, вошла другая женщина, постарше. Может, лет сорок пять или пятьдесят, потому что седые пряди выбивались из-под головного убора, а морщинки лучиками расходились из уголков ее глаз. Пышные формы не мешали ей легко двигаться, а улыбчивое лицо сразу вызвало симпатию. Она тоже была одета в платье служанки с неизменным чепчиком, что носили горничные и кухарки. В руке у нее была стопка одежды:

– Надень это платье, велико, наверное, но я не видела твою фигуру. Потом можно будет подшить или найти что-то более подходящее.

Я поблагодарила и потянулась к одежде. Внезапно женщина охнула и уставилась на мой ошейник:

– Ох, что же это? Неужели тебя держали в рабстве, как собаку?

Я замерла, не зная, что ответить. Женщина явно не имела дел с такими вещами и сообщать ей, что я ведьма, а это лишь защита от моих чар, не хотела. Пришлось состроить скорбный вид и, всхлипнув, кивнуть.

– Ай-ай-ай! Неудивительно, что господин вызволил тебя и предоставил работу. Ты же здесь будешь работать, в поместье?

Я моргнула, со слов служанки Верховный Инквизитор был добрым и справедливым, но мы с ней были по разные стороны его справедливости. Быстро одевшись в панталоны, нижнее и верхнее платье, пока эта милая женщина причитала, я повыше натянула ворот, чтобы скрыть ошейник. Получилось не очень, пришлось вжать голову в шею и прикрыть все волосами, наскоро закрепленными в нетугой узел.

– Надо бы причесать тебя, но я не знаю, какую именно должность даст тебе господин. Пойдем, накормлю тебя и провожу к господину, он не любит долго ждать. Вот и попроси его снять ошейник!

Я хмыкнула про себя, ага, снимет он, как же.

Местная овощная похлебка и кусок хлеба стали первой пищей за прошедшие сутки. Как же я хотела есть! На несколько минут я забыла обо всем плохом, что со мной случилось, и просто наслаждалась пищей.

А потом меня повели к господину. Был уже вечер, и сквозь окна я видела темное небо с яркой желтой луной. Оказалось, что инквизитор подолгу работает в своем кабинете и иногда не спит всю ночь. Все это рассказала мне болтливая пожилая служанка.

Дом и правда оказался большим и роскошным. Обилие дорогих предметов говорили о высоком статусе его хозяина. Ходили слухи, что глава Ордена Инквизиции то ли граф, то ли герцог, я плохо разбиралась в этих титулах. Да и сведения отличались, мало кто из сплетников заботился об их точном воспроизведении. Вот и выходило, что Микаэль Тесейн де Эльджео кто-то очень знатный, богатый и фанатично преданный своему делу. На такого даже порчу не наслать, наверное.

Мы прошли несколько лестничных пролетов и оказались на втором этаже. Постучав в двери из дорогой древесины с инкрустацией, служанка объявила:

– Как вы и просили, господин, бродяжка Марьяна здесь.

– Пусть войдет, – раздался гулкий голос из-за двери, и мы вошли.

Мужчина сидел за большим письменным столом и что-то писал. Гусиное перо порхало над пергаментом, то и дело ныряя в чернильницу. Он уже переоделся в роскошный темно-бордовый халат из бархата, а на груди виднелась белая рубашка с кружевным жабо. Такое носили аристократы.

Не глядя на меня, он приказал служанке:

– Люсинда, оставь нас.

Пожилая женщина вышла, почтительно кланяясь, и осторожно закрыла за собой двери. Я осталась один на один с самым опасным человеком.

Сглотнув, я стояла и ждала, что он скажет. Но Микаэль не торопился, он самозабвенно писал, то хмурясь, то задумывался и перечитывал уже написанное.  Прошло минут двадцать. Я переминалась с ноги на ногу и молчала.  Наконец, он присыпал мелким песком пергамент и сдунул остатки. Потом взглянул на меня. Я вновь поежилась. Бронзовые глаза этого страшного мужчины заставляли мое сердце холодеть от ужаса. Я будто воочию видела отражение костров в них и будто, в самом деле слышала предсмертные крики сгорающих заживо ведьм.

– Хорошо, что не сказала им, кто ты, – внезапно похвалил он, посмотрев на мою шею.

Я обхватила ее рукой.

– Но они задают вопросы об ошейнике. Что им отвечать?

Мужчина пожал плечами.

– Что хочешь. Прикрой одеждой, я велю принести тебе шейные платки или пелеринки.

– Ваши служанки уверены, что я останусь здесь. Это правда?

Микаэль отрицательно помотал головой.

– Я же говорил, что ты будешь моей куклой, но на особых условиях. Вместе со мной станешь посещать церкви и судебные заседания, поможешь в некоторых делах и будешь делать все, что я скажу.

Я вновь сглотнула ставшую вдруг вязкой слюну. Мы с мамой хоть и посещали церковь, чтобы не вызывать подозрения, но я ее терпела с трудом. Внутри божьих храмов мне становилось плохо, голова болела, в глазах темнело, и я еле досиживала воскресные богослужения. Но говорить об этом не стала. Уверена, что эту информацию Микаэль сможет использовать против всех ведьм. Поэтому просто кивнула.

– Но жить будешь здесь. Вот только я решил поселить тебя отдельно, иначе вдруг ты навредишь моим людям?

Я удивленно вскинула брови. Навредить  я не могла, даже если бы захотела.

– Значит, договорились. С завтрашнего дня будешь всегда следовать рядом, – проговорил инквизитор, вновь возвращаясь к своим делам.

– Погодите! – возразила я. – Вы так и не сказали, что с моей мамой и сестрой. Я не смогу выполнять ваши приказы, зная, что они в опасности.

Инквизитор поморщился, но все же ответил:

– Мать выпустили из тюрьмы и отправили восвояси, но за твоим домом будут тщательно следить. Малейшее подозрение, что она занимается колдовством, ее снова схватят. И уж тогда смерти не миновать!

Я вздохнула, то ли с облегчением, то ли с вновь возникшим беспокойством. Матушка хоть и не обладала магией, но могла вновь искать встречи с Верховной ведьмой и просить ее найти способ спасти меня. Решила попытать удачу:

– Могу я увидеть их и убедиться в ваших словах?

Микаэль нахмурился. Не глядя в мою сторону, он процедил:

– Если будешь себя хорошо вести и начнешь приносить пользу, я подумаю об этом.

– Ясно, – вздохнула я. Собственно, не особо и рассчитывала на доброту этого мужчины. – Могу идти?

Верховный инквизитор уже готов был кивнуть, но вдруг прищурился и обвел взглядом мое тело.