– Две раза в неделю, Блю, – добавила Фон.

Мы сидели в кабинке на обтянутых кожей диванчиках в задней части ресторана с фьюжн-кухней ^[14] «Теладела». Фон настояла, чтобы мы ее попробовали, и не принимала никаких возражений.

Я закатила глаза.

– И что? – спросила я.

– Еще раз повтори, что он такого сделал. – Картер схватил свою кружку с пивом и критически смотрел на меня. Или, может, это было сочувствие. Я никогда не могла их отличить.

Если честно, мне не хотелось вспоминать события прошлой недели. Они меня смущали. Мне было неловко.

Как Джейс посмел со мной так разговаривать? Что я ему сделала? Я говорила комплименты, высказывалась прямо, действовала решительно. Мои намерения были кристально чисты.

Я подготовила идеальную историю. Я все сделала правильно. Тем не менее он вел себя холодно и сдержанно. «Я не заметил», – заявил он, когда я извинилась за то, что не написала ему ни одного сообщения.

Он совсем обо мне не думал.

– Я действую ему на нервы, и теперь он не хочет иметь со мной никаких дел. – Я пожалела, что произнесла это вслух. Если что-то говоришь вслух, то это становится очень реальным.

Фон прищурилась и теперь смотрела на меня, как Картер.

– С чего бы ему тебя ненавидеть? Ты милейший человек.

– Так далеко я бы не заходил, – ухмыльнулся Картер. Я знала, что он так говорит из любви ко мне. По крайней мере, я так думала.

Мы все рассмеялись, но это не ослабило моей озабоченности. Мне чего-то не хватает? А я ему вообще понравилась, для начала? О боже, все это было у меня в голове, не правда ли?

– Народ, я не хочу ставить себя в неловкое положение. Вероятно, я вела себя слишком дерзко.

Я поняла, что говорю бессвязно, но не могла остановиться. Мне хотелось, чтобы кто-то выслушал мои самые потаенные мысли. Я больше не могла оставаться с ними одна.

– Мне следует побольше молчать? Вести себя потише? Мне следует выбрать другой подход?

– Вау, вау, вау, Блю… – Картер склонился ко мне и положил руку поверх моей. Моя рука тряслась. Я сама тряслась. – Чего тебя сейчас так понесло?

По ощущениям эти слова напоминали пощечину.

– Ничего меня не понесло.

– Ты немного завелась, моя маленькая. – Фон взяла мою другую руку в свою. – Почему ты всегда ожидаешь самое худшее?

До того, как я успела ответить, снова заговорил Картер:

– Ты проецируешь, Блю. Ты видишь то, что хочешь видеть.

– Зачем мне, черт побери, хотеть, чтобы меня отвергли, Картер?

– Я не думаю, что ты этого хочешь. Я думаю… – Он посмотрел на Фон. – Я думаю, что согласен с ней. У тебя был печальный опыт, целая цепь дерьмовых событий одно за другим, поэтому ты не ожидаешь, что в этом случае все сложится по-другому.

– Нет, сложится.

– Вот видишь! – Фон ущипнула меня за запястье. – Видишь?

У меня горели щеки. Может, я на самом деле проецировала. Может, я на самом деле видела то, что хотела видеть. Но как мой несчастный, маленький мозг мог сделать это со мной? Я хотела только, чтобы меня любили.

Я заслужила это. Мир мне кое-что должен.

– Что мне делать? – спросила я. Прозвучало, как отчаяние. Я умоляла дать мне совет, подсказать выход. – Отказаться от него?

– Почему этот парень так тебе нужен, Блю? – спросил Картер. – Ты с ним знакома всего месяц.

Очень хороший вопрос, черт побери.

Я в уме составила список за и против в тот день, когда впервые его увидела, и снова после кофе. Если честно, то против было больше, чем за. Желание кого-то завоевать давило все остальное. Так было всегда.

За: он сексапильный, он высокий, он таинственный.

Против: ему двадцать один год. Мне двадцать три. Определенно есть кое-какие проблемы из-за разницы в возрасте. Он ничего не говорит, он ничего не выкладывает, он немного… скучный? Нет, это неподходящее слово. Примитивный? Разобраться с этим позднее. Я не знаю его чувств ко мне. Я не знаю, получится ли у меня хоть когда-нибудь это выяснить. Когда он проходит мимо, на него заглядываются все девушки. Я думаю, он притворяется, что этого не замечает. Я это в нем вижу. Я не могу встречаться с таким человеком. Я даже не хочу.

Я продекламировала этот список вслух, при этом мои друзья смотрели на меня с отвисшими челюстями.

– Ты ничего о нем не знаешь, – заявил Картер, качая головой. – И дело даже не в нем, Блю.

– Ты о чем говоришь?

– Эй, простите! – Фон подозвала нашего официанта. Он тут же встрепенулся. Фон была роскошной женщиной. Я сама понимала, что возможность говорить с ней можно считать привилегией.

– Можно еще один бокал просекко? Будьте добры. О, и еще две рюмки водки.

Он кивнул и постучал себя по виску, словно таким образом пытался запомнить ее заказ. Скорее, он запомнит ее.

Мое выражение лица стало кислым.

– Мне даже не нравится водка.

– Это не для тебя, моя маленькая. – Фон посмотрела на Картера. – Если мы собираемся слушать эту безумную историю о том, как тебе понравился парень, у которого нет ни малейшего потенциала, то нам нужно о себе позаботиться, пусть хотя бы таким образом.

– Нет ни малейшего потенциала? – переспросила я, но знала, что она имела в виду. Я хотела, чтобы она это объяснила. Разговоры меня ни к чему не привели, совершенно точно. Никто меня не понимал.

Она постучала своими ярко-голубыми акриловыми ногтями по белой скатерти, которой был накрыт стол, и откашлялась.

– С тех пор как мы с тобой познакомились, Блю, я поняла три важные составляющие твоей личности.

– Так, началось, – застонала я, хотя сама на это напросилась.

– Во-первых, ты дикая, наглая и безжалостная.

– Я…

– Микрофон у меня. Не перебивай.

Она помахала пальцем перед носом у Картера, которому, судя по виду, было забавно. Он выглядел почти обалдевшим. Потерявшим голову? Он на меня так никогда не смотрел.

– Во-вторых, ты смелая и импульсивная, ты также самая добрая и самая щедрая девушка, которую я когда-либо знала. Ты не умеешь скрывать свои чувства. Больше всего ты ценишь любовь, даже в ее отсутствие.

«Даже в ее отсутствие».

– В-третьих… – Ей было трудно встретиться со мной взглядом. Я знала, что за этим последует.

– Ты многое потеряла. Ты занижаешь значимость своей боли. Ты ведешь себя так, будто ее нет, будто она не является частью тебя, когда она на самом деле стала тобой.

Напитки принесли на серебряном подносике, нарушив ауру, которую Фон создала вокруг нашего стола. Я не могла отвести от нее взгляд. Она не могла отвести взгляд от меня.

К этому времени мы дружили с Фон уже десять лет. Она видела, в какие отношения я вступала, мои случайные связи, токсичность отношений, которую я принимала, потому что не знала ничего другого. Нормальной жизни дома у меня не было (и нет до сих пор), все от меня отворачивались. А в голове у меня было еще хуже.

После окончания средней школы я убедила маму взять десять тысяч из траст-фонда, который отец оставил мне. Он говорил маме, чтобы снимала деньги только после того, как я получу высшее образование, но ее больше волновало то, как бы сделать так, чтобы я ей не мешала и не попадалась на глаза.

В тот день она нарушила обещание. Своему мужу, себе, мне.

Я попросила ее нарушить это обещание.

Я думаю, что мы были двумя сторонами одной монеты – потускневшими, проржавевшими и разбитыми.

Наверное, я больше походила на свою мать, чем думала.

Мы с Фон взяли годичный перерыв. Полгода мы путешествовали по Австралии, трахались с какими-то парнями, целовались с какими-то девчонками, пили отвратительное пиво, за которое платили серфингисты, и пытались плавать с аквалангом. Ключевое слово здесь – пытались.

Когда мы вернулись, то обе устроились на работу в мини-маркеты. Они располагались очень удобно, всего в пяти минутах ходьбы, поэтому каждый день в обеденный перерыв мы ходили в ресторан быстрого питания «Сабвей». Каждый день мы брали что-то новенькое, но дни проходили одинаково.

– Нам нужно вернуться к учебе, – однажды сказала мне Фон, жуя ассорти из холодных нарезок.

– Согласна. – Я ела то же самое. Я всегда ее копировала. Она была лучше меня.

– Йоркский университет? – предложила она. – Расположен он достаточно близко. Это, конечно, не Университет Торонто, но сойдет.

Он не входил в список лучших университетов, нет, но она была права. Что угодно – только бы это помогло мне продвинуться в жизни. Я застряла. От плохих привычек никак не избавиться. Они усиливаются, мучают и терзают и доводят до бешенства. Нужно было что-то менять.

При этом я не понимала, что меняться нужно мне.

– Блю, возвращайся на землю. – Картер щелкнул пальцами у меня перед лицом, возвращая меня в настоящее.

– Я не хотела тебя обидеть, – тихо сказала Фон. – Если обидела, то непреднамеренно. Я просто…

– Ты меня не обидела.

Врунья. Меня обижало все.

Неприятие.

Осуждение.

Слова.

Действия.

Мое прошлое.

Мое настоящее.

Я сама.

– Так как мне двигаться вперед? – Я почти забыла о том, что мы говорили про Джейса.

– Откажись от всех ожиданий. – Картер пододвинул ко мне бокал с просекко. – Вместо того чтобы пытаться его завоевать, узнай его. Затем через две недели представь нам причины, почему он тебе нравится, – что-то не только на поверхностном уровне.

Я схватила бокал за ножку и осушила одним глотком. Узнавание кого-то связано с целым списком требований. Когда мы пили кофе, я на самом деле не хотела его узнавать, если быть честной.

Джейс вызывал эйфорию.

Мне хотелось наслаждаться этим чувством как можно дольше. Я всегда так делала. Со всеми.

Мне было плевать на его любимый фильм и на значение его татуировок. Я хотела, чтобы он увидел: мне не все равно, даже если я и не была искренней.

Узнавание кого-то сопровождается уязвимостью, и не только с его стороны, но и с моей. Была ли я готова к этому? Я вообще этого хотела?

Картер сжал мои пальцы.

– Гарантирую: он тебе не нравится, Блю. Тебе нравится то, что он собой представляет.

– А что он собой представляет?

Он устало вздохнул.

– Вызов.

Глава четырнадцатая. Джейс

Четвертый курс,

четвертая неделя – настоящее время

Блю сегодня пришла рано.

Она бросила на меня взгляд в ту секунду, когда я зашел в аудиторию, и выглядела она необычно.

За последние четыре недели я обратил внимание на то, как хорошо она одевается. Вообще странно акцентироваться на чужой одежде, и в особенности – на ее, ведь в первые две недели я почти не обращал внимания на эту девушку. Но после кофе я начал складывать кусочки картинки-загадки – той загадки, которая звалась Блю Хендерсон.

Она всегда носила распущенные волосы, которые ниспадали темными волнами. Она надевала кружевные колготки, по большей части черные. Мне хотелось бы, чтобы она не использовала пурпурные тени: из-за них ее глаза выглядели усталыми.

Однако сегодня она выглядела более уставшей, чем когда-либо раньше.

Я решил сесть рядом с ней.

– Доброе утро, Блю.

Ее голова лежала на письменном столе. Она повернулась ко мне, едва ее приподняв. Блю отметила мое присутствие и опять вернулась в то же положение.

– Вчера долго засиделась? – поинтересовался я, доставая свой «Макбук».

Она закрывала лицо руками, но кивнула и снова обратила на меня внимание. Карие глаза выглядывали из-под рукава, на губах играла легкая улыбка.

Это ощущалось как победа.

– Ходила в ресторан, – пояснила она, затем зевнула. – Выпила слишком много бокалов просекко.

У меня загорелись щеки. Я понял, как мало знаю про ее друзей, ее круг общения. У нее есть парень? Она с кем-то встречается? Почему эта мысль меня волнует?

Я решил спросить:

– Ходила на свидание?