Лана из Змейгорода (страница 10)
Одержать верх в неравном противостоянии они с ее нежданным защитником не могли, путей к бегству не существовало. Порождения Нави, которых призвал на помощь Кощей, наступали со всех сторон. Они бились о созданный из звуков и водяных капель щит, с шипением откатывались назад и вновь наступали. Когда Медведко пошатнулся, припадая на одно колено, Лана поняла, что это конец. Кровь уже не пузырилась, а лилась из горла и носа отважного пастуха, и ей оставалось только продолжить сопротивление одной или покориться пугающей неизбежности.
«Лана, держись! Ребятушки, держитесь!»
Когда в сознание вторгся милый, знакомый голос, которому она внимала во сне едва ли не каждую ночь, не чая услышать наяву, Лана поначалу решила, что обморочный морок сыграл с ней злую шутку. Но щит постаралась укрепить, ухитряясь поддерживать еле живого Медведко. Кощей, конечно, еще больше разъярялся, раздосадованный ее сопротивлением, грозя новыми карами, но надежда придавала сил.
И все же когда, продравшись сквозь черные тучи, на поляну спустился покрытый золотистой чешуей крылатый ящер, Лана не поверила своим глазам. Тем более что из-за застилавшей взор серой ряби уже мало что могла разглядеть, да и соображала с трудом. Кощей тоже от неожиданности ослабил напор. Не видел он, к счастью, вошедшей в Змейгороде в поговорку мертвой петли Яромира, не поверил, что такое возможно.
Этим замешательством и воспользовался дерзкий, мятежный ящер. На выходе из своего смертельно опасного падения, вновь расправляя крылья, он подхватил на спину полуживых Лану и Медведко, взмывая с ними в небеса.
Глава 12
Громовая стрела
– Невероятно, – только и сумел прошептать Медведко, сплевывая кровь и чудом удерживаясь на спине круто набравшего высоту ящера.
Мало кто из смертных мог похвастаться тем, что видел землю с высоты птичьего полета. Тем более что ящеры летали даже выше орлов. Другое дело, что ситуация, в которой им довелось нынче оказаться под и над облаками, к созерцанию не очень располагала. Лана успела только с болью отметить стремительно расширявшееся отравленное скверной Нави пятно посреди покрытого нежной весенней зеленью пробуждающегося леса.
В свое избавление она, впрочем, поверить не могла, как и осмыслить, как и каким образом ящер, поселившийся вместе с изгнанным Горынычем на Сорочьих горах, вновь оказался в окрестностях Змейгорода. Не в силах перевести дух, она хваталась за жесткие костяные отростки защищенного бронею хребта, придерживая теряющего сознание спутника, и поминутно шептала в бреду: «Яромир, любимый!» Словно боялась, что наваждение рассеется и ящер исчезнет, превратившись в одного из драконов Нави.
Почему-то заветные слова нашли выход лишь нынче, во время их первого совместного полета, свершавшегося совсем не так, как рассказывали старшие замужние сестры и подруги. Впрочем, у них с Яромиром все шло кувырком, не по правилам, с надрывом, а теперь еще и на грани жизни и смерти. Но именно потому, что время измерялось даже не мгновениями, а взмахами широких кожистых крыльев, хотелось крепче прижаться к телу ящера, ощущая, как под пластинами брони перекатываются могучие мышцы, покрывая поцелуями каждую чешуйку. Кто знает, если бы тогда, в дни Коляды, она не держалась так строго, может, и Горыныч не хлебал сейчас горькую долю изгнанника.
Яромир на ее признание пока никак не реагировал и только заклинал мысленно: «Лана, держись». Взмывая выше облаков или стелясь по земле, так что удавалось разглядеть даже малую травинку, он закладывал еще более невероятные виражи, нежели тогда на гульбище, словно пытался, поменяв местами небо с землей, запутать противника.