Впрочем, на улице и в самом деле стояла лютая стужа. Хотя окрепший за ночь мороз к утру сделался, кажется, сильнее, на улицах уже толпилось немало народа, и возле торжища толчея только усиливалась. Вернувшиеся из похода воины спешили потратить серебро, покупая близким подарки и гостинцы. Иноземные гости распродавали красный товар, смертные отчаянно торговались, платя серебром и пушниной за кольчуги, булатные клинки и узорчатую кузнь знаменитой работы ящеров.

– Дождирада переоценивает свои силы, – перемигнувшись с Ланой, решила подыграть подруге одна из русалок, томная красавица с рассыпчатой косой пшеничного цвета, прозывавшаяся Радмилой. – Для лечения таких ран потребуется сила всех сестер.

– Тогда, конечно, приду, – обрадовалась Даждьроса, и Лана подумала о том, что при такой робости она еще нескоро обратит на себя внимание ящера.

Тем более что и Велибор делал вид, что ее не замечает. А может быть, удрученный ранами, и вправду не видел?

– Везет же некоторым, – словно прочитав мысли Ланы, размечтался Яромир. – Чуть в бою сплоховал – и тебя уже лечат столько заботливых рук. А на здорового даже не смотрят.

– А что на тебя, охальника, смотреть? – строго, но вместе с тем с вызовом, выгнув лебяжий стан, глянула на него Радмила. – У тебя же одно озорство на уме!

– Не надо на себя беды кликать, они и сами, незваные, могут прийти, – с укоризной заметила Даждьроса.

Лана промолчала, но почему-то перед глазами предстала жуткая картина покрытой чешуей крепкой драконьей шеи, которую пронзает не знающий обороны черный кинжал.

Глава 5
Гульбище

За следующие несколько дней, помогая Дождираде и Горынычу выхаживать Велибора, Лана сошлась с сестрами-русалками и братьями-ящерами ближе, нежели за все предыдущие месяцы жизни в Змейгороде, пока обустраивалась и присматривалась. Конечно, матушка могла сколько угодно ворчать, но дружба с Даждьросой стала куда более желанным подарком, нежели выводящее из душевного равновесия внимание Яромира. Хотя ящер держался в рамках дозволенного, его шуточки и намеки язвили и будоражили не хуже иного жала.

– Ну, признайся, Лана, что, мил я тебе? – вился ужом вокруг нее ящер, пока они шли вместе до торжища.

– Да с чего же ты это взял? – перекинув с плеча на плечо тяжелую косу, строго глянула на него Лана.

– А с того, что ты специально ищешь встречи со мной. Почитай, каждый день видимся! – довольно осклабился Яромир, оправляя отделанный дорогим сукном волчий полушубок и заламывая бобровую шапку, на которые сменил кольчугу и шлем.

– Ну ты и выдумщик! – тряхнув височными кольцами, покачала головой Лана. – Сам знаешь, что не к тебе, а к раненому Велибору хожу. – Я же не виновата, что и ты там все время отираешься. Хотя в лечении толку от тебя чуть.

– Ишь как заговорила! – подбоченившись, глянул на нее Яромир. – А кто тебе помогал поворачивать этого здоровяка, пока сестры-русалки не подоспели? Я же видел, магии твоей еще на это не хватило бы. И так до обморока себя довела.

– За помощь я тебе благодарна, – согласилась Лана. – Но ведь вы сами с Горынычем виноваты, что не сумели товарища поберечься уговорить.

– Велибора, пожалуй, уговоришь, – подали голос двое других ящеров, братья-близнецы, прозывавшиеся Боемыслом и Боеславом.

– Он еще воинов может пожалеть, а себя – никогда, – сделавшись серьезным, согласился с братьями Яромир. – Гордец же известный! И как его в совете терпят?

– Потому что дело говорит и о благе Змейгорода печется, а не только о славе своей думает, – тряхнув вихрастой головой, пояснил один из близнецов – кажется, Боемысл.

– А я, по-вашему, не пекусь? – неожиданно обиделся Яромир. – Кто другой сумел к Велибору с Горынычем пробиться, обманув мертвых драконов Нави и камнем упав из-за облаков? Я ж тогда едва не разбился, знал ведь, что из этой петли выхода нет!

– И наших смертных союзников из Княжьего города едва не покалечил, – хмыкнул Боеслав. – Хорошо, Гостомысл щит над ними поставил, когда ты почти над их головами пролетал.

– А если бы заклинатели мертвых снова заняли отбитый у них Велибором и Горынычем утес? – не сдавался Яромир. – Вы-то все на выручку не спешили!

– Вот за такие суждения тебя в совете и не любят! – назидательно подняв указательный палец, заметил то ли Боемысл, то ли Боеслав.

Лана подумала, что выпячивать свои заслуги и вправду не дело. Хотя, по словам Горыныча, они с Велибором в том бою уцелели только благодаря Яромиру. Да и остальные ящеры признавали, что другого такого удальца еще поискать.

Братья вместе с Яромиром вскоре простились с русалками и свернули к рядам бронников и кольчужников. После похода многим требовались обновы. Яромир, как знатный кузнец, свои доспехи чинил сам, но он тоже собирался поговорить о чем-то с рудокопами или прикупить олова для припоя.

– Ты поосторожнее с этим Яромиром, – распрощавшись с дерзким ящером и его товарищами, предупредила Лану сестра. – Уж больно он своевольный.

– Я гулять с ним об руку на гульбищах да посиделках не обещала и повода надеяться вроде не давала, – нахмурилась Лана, вслед за подругами направляясь к златокузнецам – присмотреть к празднику обновки.

В ларце у нее лежало немало венчиков, жуковиний^[9] и височных колец, но большинство из них подруги уже видели.

– Будто ему нужен повод, – усмехнулась Даждьроса, любуясь жемчужными ряснами^[10], напоминавшими капельки росы. – Яромир ежели чего себе в голову вбил, так своего добьется: не мытьем, так катаньем, и имя батюшки Водяного его не остановит. Вот бы и другим так, – со странным выражением добавила она, и Лана поняла, что говорит она о Велиборе, с которым на этих посиделках точно не придется гулять.

А до следующих дожить бы. Строгий нравом ящер, погруженный в заботы о войске и кузнечное ремесло, на гульбища, говорят, захаживал лишь для того, чтобы присмотреть за сестрой.

Лана, будь ее воля, пожалуй, тоже лучше бы осталась дома и посидела бы за рукодельем. Но не давать же ящерам повод судачить о том, что меньшая дочь Водяного совсем загордилась. Чинится и не желает с сородичами знаться. Да и с русалками через сестрицу Даждьросу хотелось теснее дружбу свести. Что бы матушка ни говорила, а все-таки хорошо, что у нее в Змейгороде нашлась родная кровь. Тем более что и сестра, у которой вся материна родня жила за Медными горами, тоже тяготилась одиночеством, особенно ощутимым в праздничные дни.

Вечера между Корочуном и Колядой потому и называют щедрыми, что и люди, и потомки бессмертных в эту пору ходят друг другу в гости, устраивают шумные застолья. Заводят песни, пляски, игрища, величая премудрого батюшку Велеса и прославляя повернувшее к лету яркое солнце Даждьбога. Хотя люди и потомки вещих птиц эту часть предания старались забыть, все ящеры знали, что не без помощи Хозяина Нижнего мира плененный матерью Кощея, Мораной, Даждьбог сумел вырваться из плена Нави и в небесные чертоги вернуться. Да и зверя Скипера кто, как не Велес, почти одолел, укротив, как обычную скотину.

Именно в честь Велеса каждый год ящеры и устраивали широкие гульбища, в которых принимали участие все жители Змейгорода, включая смертных из посада. Батюшка Водяной рассказывал, что в совсем уж незапамятные времена обитатели всех трех миров на Корочун-Коляду да светлую Купалу собирались почтить бессмертных богов, прославляя жизнь. Но после того как Кощей обратился ко злу, обитатели Верхнего мира закрыли свои светлые чертоги, опасаясь, что и туда проникнет скверна, а ящеры перебрались в Средний мир.

Люди такого соседства поначалу опасались. Однако быстро смекнули, что у потомков бессмертных можно поучиться древней мудрости, перенять секреты ремесел и к магии так или иначе приобщиться через рожденных в смешанных браках детей. Тем более что ящеры в основном жили своим укладом, соседей не обижали, посадских и вовсе брали под защиту. А тех, кто озоровал или древнюю Правду не чтил, строго наказывали.

Вот потому и на игрищах в Змейгороде гуляли вместе. Русалки безбоязненно приглашали смертных девок в свой хоровод. Знали, что ни одна не сможет красотой или рукодельем сравниться. А те и не пытались, соревнуясь в песнях и танцах меж собой и лишь приглядываясь к плавному русалочьему шагу да бесконечному плетению ритуальной вышивки в надежде повторить. Парни в кулачной потехе тоже противников равных себе искали. Хотя случалось, что кто-нибудь из смертных удальцов по обоюдному согласию пробовал силы, сойдясь в единоборстве с молодыми ящерами, стараясь подсмотреть да перенять приемы и ухватки. Зато когда начиналось время полетов, даже старейшины Змейгорода, которые уже редко принимали истинный облик, лишь замирали в восторге и приосанивались, с гордостью глядя на небо.

– Ой, Лана, смотри! Твой Яромир полетел! – воскликнула Радмила, указывая ввысь, где, соперничая яркостью с солнцем, пронеслась золотая тень, впрочем, вскоре скрывшаяся за облаками.

Соревновавшимся в ловкости ящерам для настоящего разгона требовался большой простор. Поэтому они от площадки возле Змейгорода, случалось, долетали до дальних отрогов хребта, забираясь выше облаков.

– С каких это пор он мой? С того времени, как до дома почти беспамятную подвез? – нахмурилась Лана, чувствуя, как щеки, и без того раскрасневшиеся от мороза, начинают пылать купальским огнем, с потрохами ее выдавая.

Она, конечно, не очень разбиралась в хитростях воздушного боя, но сама в небо много раз поднималась и не могла не отметить, как безукоризненно владеет телом покрытый медной чешуей ящер, как безошибочно ловят воздушные потоки гигантские кожистые крылья, как ровно и при этом без напряжения течет его магия. И это при том, что зимой для полета тоже приходилось тратить вдвое больше сил. Потому те же русалки без особой надобности на крыло до весны и не вставали.

– Да он же тебе прохода не дает, – пояснила Радмила.

– И из-за этого русалки-лебедушки этого охальника моей сестре в женихи записали? – строго глянула на подругу Даждьроса.

Лана посмотрела с благодарностью, но про себя подумала, что не так уж неправа наблюдательная Радмила. С каждым днем знакомства держать оборону становилось все сложней. А может быть, стоило признать, что полонил ее сердце дерзкий Яромир. Не только жаркими речами, но и удалью бесшабашной. На этом гульбище не мог он найти себе достойных противников ни в кулачной потехе, ни в воздушной игре. Как Горыныч ни силился, а не мог его перегнать. Три головы набрать нужную скорость мешали, да и вращения с поворотами у огненного змея выходили не такие ловкие. Да и не только в головах было дело. Петли, вращения и развороты, которые закладывал в воздухе Яромир, никто из ящеров не мог повторить.

Не просто так многие молодые воины толковали о том, что, если Велибор до весны не встанет, они пойдут за Яромиром. Вот только старейшины думали иначе, и уже на нынешних игрищах Лана смогла убедиться, что не так уж они и неправы.

Глава 6
Мертвая петля

– Ну Яромир, что творит! – наблюдая за воздушной потехой, восторженно ахала распаленная Радмила. – И что ты, Лана, нос от него воротишь? Не хочешь приласкать. На игрищах да посиделках с ним в пару не становишься. Да кабы на меня посмотрел такой удалец, я бы, кажется, прилюдно из поневы выпрыгнула!

– Да она и сейчас на тебе плохо держится, – заметила Даждьроса, указывая подруге на расходящийся подол плотной шерстяной юбки, у всех русалок Змейгорода – в сине-зеленую клетку с широкой тисненой каймой.

– Горыныч тоже неплох, – с видом знатока заметила еще одна русалка, Младислава. – Дали бы ему сейчас волю, как в бою, извергать изо всех трех голов огонь, он бы всем наподдал жару.

– Сохрани Велес-батюшка! – ойкнула Лана, не хуже других ведавшая, что огонь – самое грозное оружие против выведенных в Средний мир Хозяином Ледяных островов порождений Нави.

– А правду говорят, что у брата Велибора в истинном обличье не только голов три? – повернувшись к Даждьросе, томно протянула Радмила, с недвусмысленным интересом наблюдая за потехой молодых ражих парней.

Лана вспомнила, что похожий вопрос ей задавала смертная Забава, и только зарделась, представив себе совсем уж нескромную картину.