– Но мне не нужна камеристка, мама.

– Чепуха! Когда начнется светский сезон, тебе понадобится помощь с выбором одежды, драгоценностями и прической.

– Камеристка Джесс поможет мне застегивать платья, драгоценности вообще не нужны, и я терпеть не могу сооружать на голове Эйфелеву башню.

Леди Уитморленд поднесла руку к шее, словно от ужаса у нее сперло дыхание.

– Это несерьезно, дитя мое: нельзя выезжать в свет простоволосой – это неприлично.

– Значение приличий очень преувеличено, – возразила Элизабет.

Джастину пришлось скрыть смех за покашливанием и отвести глаза от прищуренного взгляда матери. Матушка и сестра спорили вот уже несколько недель, и было непохоже, чтобы кто-то изменил свое мнение. Элизабет утверждала, что камеристка ей не нужна, а леди Уитморленд с тем же упорством настаивала, что камеристка необходима.

В любой другой вечер эта семейная перебранка лишь позабавила бы Джастина, но сегодня он не испытывал желания слушать этот бесконечный спор, поэтому решил пройтись по бальному залу и посмотреть, не узнает ли кого. А может, зайти в некую гостиную?

– Я скоро вернусь, – обратился он к семейству, хотя сомневался, что его услышат за очередным спором, стоит ли иметь камеристку.

Джессика, которой предстояло дебютировать в светском сезоне, живо рассуждала на эту тему и была на стороне матери.

Оживленный семейный разговор был великолепным прикрытием для того, чтобы можно было ускользнуть незамеченным. Джастин быстро обошел зал, стараясь придать себе самый независимый вид. Каждый раз, когда в поле его зрения попадала белокурая дама, он с трудом переводил дух, а когда она оборачивалась, его ждало разочарование. Он обошел весь зал и вернулся, прежде чем решил, что, какой бы нелепой ни была мысль и какими бы мизерными ни были шансы, что она окажется там, не успокоится, пока по крайней мере не зайдет в гостиную, где они танцевали.

По пути он заставил себя не обращать внимания на множество дебютанток, смотревших на него с надеждой, что их пригласят на танец. Почему он все-таки решил, что неплохо было бы опять посетить этот бал? Обычно он бежал от удовольствий света как от чумы, а в этом году у него не было даже повода для отговорок, что он помогает Эджфилду распространять слухи об очередном ложном недомогании Вероники.

Что до этой парочки, то, когда Джастин обходил площадку для танцев, его внимание привлекли вальсировавшие и с любовью смотревшие друг на друга Эджфилд и Вероника. Он улыбнулся: по крайней мере эта пара снова вместе, как и должно быть. Ему никогда еще не приходилось слышать о столь упрямых семейках.

Джастин выскользнул из бального зала в коридор и направился в гостиную, на каждом шагу убеждая себя, что делать этого не стоит: Медлин там не будет.

Джастин не понял, что затаил дыхание, пока не открыл дверь гостиной и не увидел… пустую темноту. Запоздало выдохнув, он вошел в комнату, оставив дверь приоткрытой. Посмотреть за портьерами? Нет, это смешно. Сунув руки в карманы, он пнул ковер. Смешно даже надеяться, что она окажется здесь, но все же щемящее разочарование в груди не отпускало.

Вместо того чтобы уйти, он прошел к диванчику и потер мыском туфли место на ковре, где держал ее в объятиях, и улыбнулся, вспомнив свои ощущения во время танца. Что в ней пленило его после всего нескольких минут разговора? Хороший вопрос. Он не отпускал Джастина несколько месяцев. В Медлин все было каким-то неожиданным: поведение, слова, реакция, – прямой противоположностью тому, чем отличались большинство дебютанток. А еще маркиза поразила ее уверенность в себе. Она вела себя совершенно естественно и смеялась, если было смешно, в то время как другие дебютантки, похоже, заботились лишь о том, чтобы не нарушить этикет и выглядеть скромными и в меру робкими. Оба этих качества сводили его с ума. Он предпочитал, когда дамы были откровенны и получали от этого удовольствие. Именно такой ему казалась Медлин, а еще загадочной.

Джастин вдруг осознал, что она притягивала его еще и потому, что совершенно не была им увлечена. Обычно дебютантки старались изо всех сил очаровать его, чтобы сподвигнуть пригласить на танец, Медлин же выбежала из гостиной в ту секунду, когда он заявил, что не любит танцевать. Ее больше интересовали сами танцы, а не партнеры, и как раз это по какой-то неведомой причине заинтриговало его. Он с трудом признавал, что это правда, но так оно и было.

Он выдохнул, откинул голову и, глядя в потолок, на мгновение закрыл глаза, воображая себе звуки вальса, под которые год назад они танцевали, и представляя, как держит в своей руке ее обтянутую перчаткой ладонь. От нее пахло сиренью. Всю прошлую весну он наполнял этим ароматом свой дом.

В коридоре раздались громкие женские голоса и в комнату ворвались три его сестры.

– Вот ты где, Джастин! – воскликнула Вероника, оглядывая темную комнату. – Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь обрести хоть минуту покоя, – ответил он с натянутой улыбкой.

– В пустой гостиной? – нахмурившись, спросила Джессика.

– Именно пустота создает ощущение покоя, – с готовностью отозвалась Элизабет.

Джастин скрестил руки на груди и посмотрел на сестер. Он давным-давно понял, что единственный способ заставить их прекратить задавать вопросы – это начать спрашивать самому.

– А что вы все тут делаете?

– Тебя ищем, конечно, – ответила Элизабет, пожав плечами.

Самая рассудительная из сестер, вряд ли она пришла сюда по своей инициативе: скорее всего, это назойливая Вероника и ее столь же настойчивая подружка притащили ее сюда. Возможно, внешне Элизабет и Джессика не особенно отличались друг от друга, но характеры у них были разные. Джессика больше напоминала Веронику: обожала все модное, разные балы и светское общество и где только возможно совала нос в его дела.

– Эджфилд сказал нам, что ты высматриваешь некую даму! – выпалила Джессика.

– Правда? – Джастин вздернул бровь, про себя выругался и решил позже поблагодарить Эджфилда.

Вероника окинула Джессику осуждающим взглядом:

– Не надо было ему этого говорить.

– Ты это о чем? – отозвалась та, нахмурившись. – Ты ведь не думаешь, что он уже знает, что ищет даму?

Вероника провела по лбу тыльной стороной ладони:

– Нет. Я о том, что тебе надо поменьше болтать. Теперь он вообще не станет нам ничего рассказывать.

– Мне жаль вас разочаровывать, – произнес Джастин, направляясь к двери, – но здесь явно нет никаких дам.

– Я же вам говорила, что это пустая трата времени, – протянула Элизабет.

Милая разумная Лиз! Явно в это дело ее втянули сестрицы.

Джастин почти добрался до приоткрытой двери, когда заметил светло-розовое платье и до боли знакомый профиль… Да, ошибки быть не может: это она, Медлин, не плод его воображения. Вот только когда он ее увидел, она также мгновенно исчезла, быстрым шагом направившись в другую сторону, внутрь дома.

Джастин быстро повернулся к сестрам.

– Я только что вспомнил, что обещал Хезлтону зайти к нему в кабинет пропустить стаканчик-другой.

Под этим наспех выдуманным предлогом он вышел из комнаты и в коридоре успел заметить сполох розового, свернувший за угол. Ему пришлось почти бежать, чтобы на этот раз не дать ускользнуть, не узнав фамилии. Завернув за угол, он оказался в задней части дома и огляделся, чтобы успеть заметить, как закрылась дверь на черную лестницу. Он нахмурился. Куда это она?

Не раздумывая, он бросился следом за ней, распахнул дверь и, увидев взлетавшее по лестнице розовое пятно, тоже помчался вверх, выкрикнув на ходу:

– Стойте! Мне нужно с вами поговорить.

Сверху негромко ахнули, но шаги не стихли, и он взлетел по последним разделявшим их ступеням.

Она стояла, само очарование, в нежно-розовом платье с вышитыми вдоль лифа крошечными бутончиками. На ней были длинные белые перчатки, на плечах лежала легкая меховая пелеринка, в ушах сверкали бриллианты. Воздушная, как облачко, с тонкими чертами лица и ясными голубыми глазами, она смотрела на него с удивлением и – как он смел надеяться – с восторгом.

– Медлин, – выдохнул Джастин, чуть запыхавшись. – Я… Вы приходили в гостиную?

Он явно сморозил глупость, но ему было так приятно, что она пришла туда, где они встретились год назад. Наверное, ее спугнули его шумные сестры.

Медлин сглотнула и кивнула, оглядевшись по сторонам, словно боялась, что их застанут вместе. Он же по-прежнему не понимал, зачем она поднялась по черной лестнице, но теперь, глядя на нее, увидел, как она смущена.

– Я должен извиниться. Надеюсь, я не… очень напугал вас. Мне хотелось бы поговорить с вами.

Ее ясные глаза сверкнули, и она покачала головой.

– Нет, но…

Она прикусила губку так мило, как и год назад.

– Но?

Она так часто оглядывалась по сторонам, что он тоже начал нервничать. Она кого-то ждет? Он чувствовал себя полным идиотом. У него не было причин следовать за ней, и теперь, когда догнал, он не смог сказать ничего вразумительного.

– Мне надо идти, – выдавила она наконец, стреляя глазами туда-сюда.

– Очень хорошо, – сказал Джастин, чувствуя себя ослом из-за того, что так назойливо добивался ее внимания. – Но… я хотел вам кое-что сказать.

Она удивленно уставилась на него в ожидании продолжения.

– Я… – Он облизал сухие губы. – Должен признаться, что непрестанно думал о вас… весь год.

Ее миловидное лицо осветилось застенчивой улыбкой, и от ямочек на щеках у Джастина побежали мурашки по спине.

– Я тоже все время думала о вас, – призналась она шепотом, прежде чем уйти.

Он не мог понять: если она тоже думала о нем, то почему так нервничает, стремится уйти?

– Погодите. – Джастин лихорадочно соображал, что бы такое сказать, чтобы задержать ее хоть на мгновение. – Позвольте… позвольте спросить вашу фамилию.

– О нет! – испуганно воскликнула она, качая головой. – Нет!

– Нет?

Джастин раздумывал, не спросить ли ее почему, пока твердил себе, что нужно принять ее отказ за ответ и уйти, когда она вдруг схватила его за лацканы фрака, притянула к себе и горячо поцеловала в губы.

Лишь несколько мгновений спустя, прежде чем он смог шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы ответить на поцелуй, она отстранилась, подобрала юбки и побежала дальше по лестнице, помахав ему затянутой в перчатку рукой, словно уходящему в плавание моряку.

– Прощайте, мистер Уитленд. Была рада увидеться с вами.

Глава 7

Медди добралась наконец до крохотной спаленки, которую делила с Энн, и закрыла за собой дверь. Дыхание было хриплым и частым, а сердце колотилось так, что было больно. Она закрыла глаза и быстро прочла молитву. Слава богу, ее никто не видел. Это чудо какое-то: мужчина, которого она так хотела найти, остановил ее на лестнице по пути в часть дома, предназначенную для слуг.

Все эти месяцы она не могла забыть танец с лордом Уитморлендом. Это было какое-то волшебство. Как ни пыталась Медди перестать об этом вспоминать, ничего не выходило. Поздно ночью, пытаясь заснуть на узкой кровати, она закрывала глаза и вспоминала их вальс, когда его крепкие руки обнимали ее, темные глаза смотрели в ее глаза, а лукавая улыбка изгибала его плотно сжатые губы. Ощутив аромат сандала и услышав тихие звуки музыки, она сладко вздыхала и погружалась в крепкий сон.