Катя вздрогнула при упоминании имени, но почти сразу взяла себя в руки:– Кормил нормально, я только не сразу догадалась для чего. – О чем ты? – Ладно, возьму булочку, попробую одну. – Не хочешь говорить? Так где тебя высадить? Двести километров проехали от твоего леса. Это достаточно далеко? Сейчас минут через сорок как раз город будет. – Вот там и высади. Где-нибудь рядом с полицейским участком остановись. – Зачем тебе туда? Ты же сама под колеса бросилась. – Что? – Хватит витать где-то в облаках. Зачем, говорю, тебе туда? – Надо понять кое-что. Это не связано с тобой, не волнуйся. – То есть ты в полицейский участок идешь не для того, чтобы заявить, что на тебя наехала машина? – Нет, конечно. С этим же разобрались уже. Ты не специально, и я не заметила машину. – А зачем тогда в полицию? – Хочу понять, кто я на самом деле.

Макар закашлялся, а потом расхохотался:

– Моя бывшая так говорила, когда разводились. Вот слово в слово, прямо так и сказала: Хочу понять кто я на самом деле. Но только она не у полицейских ответ искала. Были тарологи, астрологи, медиумы и всякие прочие псевдонаучные деятели. Еще были не отягощенные моральными принципами мужики из разных сфер, про полицейских точно не знаю, кстати, может тоже были, а возможно до них и не дошло. Теперь модно себя искать, трендовая тема.

– Давно развелись?

– Семь лет назад.

– А рассказываешь так, словно вчера случилось. Не отпустило?

– Да нет, давно и забыл. А тут ты со своими поисками себя, вот и вспомнилось к слову. Так что у тебя за дело к полиции?

– Я уже сказала.

Макар повел бровью и хмыкнул:

– Вот так и подбирай неизвестных на дороге. Таких историй тебе расскажут.

– Так нечего рассказывать. Ну не помню я про себя ничего. Все мои воспоминания начинаются с Максима и им же и заканчиваются. Хотя нет, дальше вот ты появился.

– Ты что память потеряла?

– Максим говорил, что да, но я даже проверить не могу. Все что я помню, так это то, что мне было очень плохо. Все болит, а он мне лекарства дает и бульоном поит. Потом пришла в себя, он говорит, что я в этом доме всю жизнь прожила, а я там вообще ничего не помню, вот совсем ничегошеньки. Он говорит, что сестра я его и что с самого детства у меня проблемы с головой были, поэтому он обо мне заботится и из дома не выпускает. А я не помню ничего и не верю ему.

– Поворот, однако. Ты поэтому не уверена, что тебя Катей зовут?

– Я ни в чем не уверена. Вот если у тебя спросить что-то, ты же сразу ответишь? Макар, сколько тебе лет?

– Тридцать один.

– А теперь ты у меня спроси.

– Катя, сколько тебе лет?

– Не знаю. – вздохнула девушка и снова отвернулась к окну. Через пару минут посмотрела на него в задумчивости:

– Чем ты занимаешься, Макар?

Он раздумывал, словно не понимая какого ответа от него она ждет. А девушка продолжила:

– Что, тоже не знаешь?

– Да нет, знаю. Пожарный я, пожары тушу. Когда лес горит, или дом. Сейчас перевели меня в новый город, вот и переезжаем с Пухляком.

– А чего так далеко?

– А я руководству лишних вопросов не задаю. С семьями ребятам сложнее переезжать, а мне что? Закинул вещи в машину и – в дорогу. А ты правда вообще ничего не помнишь о себе?

– Ничего. Вся информация со слов Максима. Даже то, что меня Катей зовут. Вот сама не понимаю, нравится мне имя, или нет.

– Это еще ничего не значит. Многим просто имя не нравится. У нас такая одна Елена работала в кадрах, потом сменила документы и стала Арианной. Поди разбери их сейчас.

– Да нет, мне имя все-таки нравится, просто оно звучит словно не мое. Не знаю как объяснить. Ну вот представь, ты у себя дома. А вещи трогаешь – и они ничего для тебя не значат. Эмоционально же что-то должно откликаться, а у меня – пустота, ничего. И Максим тоже. Говорит, что брат, что заботился обо мне когда родителей не стало, что одни мы с ним на всем белом свете. В глазах забота и любовь, а я ему не верю. Мне кажется, усну и что-то плохое случится. Он когда на работу уезжал, меня на ключ в доме закрывал, чтобы не вышла. Окна на замках. Не дом, а какое-то бомбоубежище или клиника для душевнобольных.

– А документы? У тебя же должны были быть документы?

– Сказал, что были, только у меня сумку украли с документами. И избили. А он нашел меня без сознания. Говорит, что это из-за какого типа, за которого я отказалась замуж выходить. Вроде из местных братков. А я ни типа не помню, ни Максима того, и даже, что на меня напали. У меня и синяков-то особо не было на теле. Разве что этот.

Катя приподняла край черных лосин. Макар заметил синяк – идеально ровный, темный. Будто что-то тугое впивалось в кожу. Сердце на миг сжалось. Он видел подобное раньше. Но не на молодых девушках.

– Твою ж дивизию! Он что, тебя на цепи держал?!

Катя отвернулась и долго молчала, потом вздохнула:

– Хотелось что-то делать, выйти из дома наконец. А он разозлился. Я его с такими глазами раньше не видела – пустыми, стеклянными. Потом молча принес обруч, застегнул на моей ноге. «Ты не понимаешь, Катенька, – сказал он, – если я не буду тебя запирать, тебя закроют в клинику. И там уже никто не выпустит». Он сказал, что это для моего же блага, и я могу себе навредить, а он не сможет защитить, когда его нет дома.

– Все из лучших побуждений получается. Теперь понятно, почему от него сбежать решила. Бывает такая родня, что и врагов никаких не надо.

– Он пугал меня. Вроде заботился, но говорил всегда странно. Приходил не каждый день, но еду мне всегда оставлял в зоне досягаемости. Жутко было, когда он садился прямо напротив и говорил, что я на мать похожа сильно. Что она такая же в молодости была, только умерла два года назад. Меня пугал его взгляд. Вроде на меня смотрел, а словно мимо и что-то свое там видел. Кажется, он так и не оправился после смерти матери. Говорил, что мы в этом доме втроем с ней жили. А я ничегошеньки не могу вспомнить.

– Ну хоть что-то должно в доме напоминать о том, что ты там жила. Фотографии детские?

– Матери и себя показывал, сказал, что только эта осталась. Я правда на нее чем-то похожа. Сказал, остальные фотографии сгорели на старом доме, вот мы сюда, мол, и перебрались. А вдруг я и правда ненормальная?

Макар задумчиво осмотрел ее, но ничего не ответил, а девушка вздохнула и, покачав головой, словно раздумывая, может ли так быть, продолжила:

– Не знаю, в общем. Какое-то время мне казалось, что он и правда заботится. А потом я начала выздоравливать. Силы вернулись, я стала замечать странности. И вдруг поняла: он меня оттуда живой не выпустит. В лучшем случае – запрут в клинику. Я даже в себе начала сомневаться. Документов у меня нет. И я даже не уверена в своей нормальности.

Глава 3. Скорая помощь

Макар в задумчивости съехал на трассу согласно указаниям голоса из навигатора. Временами он бросал взгляды на свою попутчицу по-прежнему ведущую внутреннюю борьбу с Морфеем. До города, где ее можно будет высадить, оставалось минут двадцать. Ее история выглядела очень странной, но его это не касалось. Он высадит ее у полицейского участка и попросит не упоминать, как они познакомились. Если Катя скажет, что добралась сюда на случайных попутках, то ни один младший лейтенант ее слова перепроверять не станет. А никому более высокому по званию такое дело не поручат. Это и хорошо. Лишнее внимание ему точно сейчас ни к чему. Макар снова оторвал взгляд от дороги и посмотрел на девушку. Где-то в груди предательски екнуло. Каково это: жить, сомневаясь в своей нормальности и ничего не помнить о себе. Выглядит вполне обыкновенно, может только немного взволнована и явно устала. Макару захотелось ее успокоить и поддержать.

– А ты знаешь, что один ученый психиатр много лет назад провел эксперимент и уговорил абсолютно нормальных людей отправиться в разные психиатрические клиники. Что-то по типу тайного покупателя. И самое интересное, что в самых крутых психиатрических больницах не смогли разобраться и всем поставили диагнозы, упекли в психушку. Дэвид Розенхан звали врача. – Я знаю эту историю, – она изумленно посмотрела на него и Макар заметил, что ее руки покрылись гусиной кожей – Они приехали в разные больницы и все сказали какую-то глупость. – Они сказали: Доктор, я слышу голоса, которые говорят: “Плюх”. Этот “плюх” был единственным симптомом. – Плюх…, – Катя покрутила головой и потерла глаза, – Их всех упекли в лечебницы. Они должны были сразу после этого заявить, что голоса пропали и с ними все хорошо. Но ни одного из них не выпустили досрочно и всем пришлось пройти принудительное лечение от шизофрении и других тяжелых заболеваний… Их всех выписали с тяжелыми психиатрическими диагнозами в состоянии ремиссии. Никто из врачей не засомневался. Зато к этим людям в больнице подходили другие пациенты и подозревали их в том, что они лишь притворяются больными, даже говорили, что они скорее всего журналисты, которые проникли в клинику ради сенсации. Я откуда-то знаю эту историю… Макар не перебивал и Катя продолжала: Этот доктор объявил на весь мир о результатах своих экспериментов и на него обрушился шквал критики. Многие другие клиники убеждали, что они бы никогда не ошиблись и сразу бы выявили здоровых людей. Они потребовали направить к ним любое количество таких псевдопациентов. – Я не знал продолжения истории. – Через несколько месяцев представители клиник сообщили, что выявили больше сорока здоровых “засланных казачков”. Но этот доктор… как ты сказал его фамилия? – Розенхан. – Розенхан… Доктор Розенхан заявил, что вообще никого не направлял в их клинику. Был скандал… Скандал… Макар видел как взволнованно хватала воздух Катя губами и растирала худенькие кисти рук. – Откуда я знаю эту историю? – Может прочла где-нибудь. – Я не помню… Когда ты начал рассказывать, у меня пошла дрожь по телу, я ее вспомнила. Словно она всегда была в моей голове. – А может ты врач? Могла ли ты быть психиатром? – В деревне? – она посмотрела на него с укоризной. – Не смеши меня. Ты бы видел дом, в котором я жила. – Был фильм один. Там известный хирург потерял память и стал бродягой, он тоже жил в каком-то деревенском доме. А потом в аварию попала девушка и он смог ее прооперировать, хотя по-прежнему не мог назвать своего имени. Попробуй представить себя врачом. Клиника, белый халат… – Я не знаю… – Что за водитель! Разве можно так подрезать?! Идиот! – Макар выругался, но почти сразу извинился перед Катей: – Прости, водитель буса из себя вывел. Кто только доверил такому машину скорой помощи? – Водитель… скорой помощи… Была какая-то история. Смешная. – Расскажи. Катя нахмурилась. Потерла виски. И вдруг рассмеялась: – Вот! Я знаю почему ее вспомнила. Забавная история. Мне кто-то ее рассказывал. Кто-то из участников этого действия. Кто же мне ее рассказывал? – Катя напряженно кусала нижнюю губу, стараясь восстановить забытые фрагменты истории. – А ты не пытайся вспомнить. Просто расскажи мне так, как услышала ее когда-то. От первого лица, как будто повторяешь рассказ того, от кого услышала. – Я тогда была совсем молодая. – Катя замерла и посмотрела вопросительно на Макара. Стоит ли продолжать, если сразу становится очевидно, что это не могло быть ее историей.

– Продолжай!

– Меня отправили на практику в больницу скорой помощи. Волновалась ужасно. И вот самый первый вызов. Мы едем на квартиру, а там помешательство явное у человека. Скручиваем и везем в психиатрию. Врачи его забирают и ведут оформлять, а я стою на крыльце. Там широкие ступеньки были. Выходит пожилой мужчина в халате. Хмурый такой, резкий, руки все в наколках, по крайней мере там, где видно. На шее тоже татуировки. Я совсем молодая, робею, а он спрашивает:

– Что новенькая?