Кейл сжал кулаки и сломанную челюсть, но всё же последовал за ним. Великан дошёл до комнаты в дальнем конце коридора, и звук его шагов гулко отражался от каменных стен. Книг тут было меньше, а вот места на полках – больше. За одним из столов сидела красивая островитянка, одетая в шелка.

– Здесь ты найдёшь каждую сказанную мной ложь, каждого мужчину, женщину и ребёнка, которых я убил или в чьей смерти повинен. Здесь – список животных, которых я умертвил, и цель, ради которой это сделал. Я стараюсь возвращаться к таким вещам и тщательно их анализировать, но времени вечно не хватает. Я записал их твоими словами, потому что они подходят лучше, чем руны. Можешь прочесть, если желаешь.

Кейл редко когда знал, что ответить этому существу, и сей раз не стал исключением. Он смотрел на множество страниц, посвящённых, судя по всему, одной-единственной жизни, и на покамест пустые полки.

– Уверен, что здесь достаточно места для такого прославленного мужчины?

Рока вздохнул.

– Я причинил тебе зло, – сказал он тоном, в котором подразумевалось сожаление. – Я причинил зло многим. За эти деяния я буду гореть, пока клеймо не будет стёрто. Но я не знаю. Может, богов не существует, и такие слова как «правосудие» и «милосердие» – лишь пустой звук. Но я продолжу жить так, будто они что-то значат.

С этими словами он повернулся, собираясь уйти, но остановился у двери.

– Эта девушка тебе поможет. Она знает твой язык, а также местонахождение и содержание каждой книги. Её имя мне неизвестно. Как и остальные, говорить она не в состоянии, но, если спросить её о книгах на конкретную тему, она придет на выручку.

Девушка встала, и её шёлковое голубое платье зашелестело у ног. Кейл внимательно посмотрел на неё и заметил странный шарф – такие редко носили на островах. Молча шагнул к ней и сорвал его, обнажая шею с россыпью тёмных синяков.

– Ответь мне, могущественный военачальник. – Разнёсшийся по храму голос Кейла сочился ядом. – Если ты не знаешь даже имени этой девушки, почему тогда ты её задушил?

Лицо Роки застыло, лишённое всяческого выражения, но золотые глаза пылали. Он заговорил, и в словах его сквозила тихая угроза.

– Верни его.

Кейл нахмурился, увидев на лице девушки что-то вроде постыдного страха. Она прикрыла шею руками, её обезумевший взгляд метался между Кейлом и Рокой. Кейл помедлил, но шарф вернул. Не поднимая глаз, она точным, явно привычным жестом обернула его вокруг шеи. Лицо Роки расслабилось.

Он прошёл к девушке и положил ладонь на её лицо. Она взглянула на него и печально улыбнулась.

– Я убил её из гордости, – прошептал он и отвернулся. – Я убивал и за меньшее.

Кейл стоял молча, пока в коридоре и на спиральной лестнице эхом раздавался звук шагов Роки. Он остался наедине с мёртвой девушкой, у которой не было имени, и ему стало стыдно за шарф, а потом он разозлился за то, что ему стыдно.

– Всё это безумие какое-то, – покачал он головой и вздохнул. Чувствуя себя глупо, он изобразил пьюский полупоклон.

– Прошу прощения за то, что схватил тебя. Больше я так не сделаю.

Девушка ответила поклоном.

Кейл вздохнул и уселся в резное деревянное кресло. Он никогда не был охоч до учёбы. Но теперь, подумал принц, он был мёртв, и, конечно, в таком положении человек может изменить привычки. Он взял в руки первую книгу автобиографии своего убийцы.

⁂

Вскоре стало понятно, почему в томе так много страниц. Каждая «книга» больше походила на дневник, написанный от лица Букаяга, в котором события иногда излагались с невозможными, болезненными, чрезмерными подробностями.

Изучая его жизнь, расписанную по дням – каждый был подписан приблизительной датой – на одной из страниц Кейл обнаружил изображение кролика настолько детальное, что зверь выглядел совсем как настоящий: его тело было рассечено на части и каждая подписана.

Туловище животного было вскрыто, органы извлечены, кости скрупулёзно перечислены. Кейлу это показалось жутким, и смысла в этой вставке он не видел, но иногда в книге встречались сноски на другие книги, которые, судя по всему, составляли коллекцию живых существ, задранных похожим образом. Этот человек был одержим деталями. Зачастую он описывал каждое своё чувственное ощущение, каждое животное и каждое природное явление, и всё равно не считал, что понимает их.

В его Роще и связующих её нитях царило некое упорядоченное совершенство – непреодолимая последовательность, что казалась невозможно глубокой и колоссальной, как будто даже её создатель считал Рощу настолько сложной и зловещей, что и сам не ожидал когда-либо её понять. Это не выглядело высокомерно или самонадеянно. Ровно наоборот. Казалось, Рока мало думает о себе – просто о человечестве он думает и того меньше.

Кейл терпел, покуда мог, но в конце концов поднял голову и увидел, что девушка на него смотрит. Он прокашлялся.

– Ты умеешь писать? – спросил он своим новым странным голосом. Девушка нахмурилась. – Ты же с островов, верно? Ты можешь общаться со мной письменно?

Она покачала головой.

– Мне бы хотелось увидеть начало, – вздохнул Кейл. – Я хочу понять. Хочу увидеть, где всё началось.

Она улыбнулась, радостно кивнула и пошла собирать книги.

Кейл сидел в кресле, жаждая на что-нибудь отвлечься, но не мог придумать на что. Терпение никогда не было его сильной стороной. Однако сидя тут в ожидании, пока мёртвая девушка собирала для него всё растущую стопку томов с подлинной историей того, что случилось, он поразмыслил над полным отсутствием вариантов и решил, что здесь ему, возможно, будет даже проще. Сейчас им двигало лишь любопытство и, возможно, месть. Здесь не было ни наставников, готовых проверить его знания, ни братьев, с которыми он бы мог себя сравнить. Как только книги были собраны и принесены ему – роскошь, которая у него ещё оставалась, – Кейл их взял и принялся за чтение.

Биография Букаяга, а точнее Роки, начиналась в утробе матери.

Пока что Кейл решил об этом не задумываться. Это не особо выбивалось из его новых представлений о реальности, так что он продолжил читать, решив не обращать внимания на естественное чувство раздражения, что приливной волной поднималось внутри.

Описание его жизни было таким же прямолинейным, как и сам Рока, который ничего не приукрашивал и гораздо сильнее фокусировался на деталях, нежели на эмоциях или мыслях. Повсюду встречались примечания – он задавался вопросами о предметах и явлениях и часто ссылался на другие тома, которые были написаны позже. Как птицы летают? Он провёл короткое исследование птичьих крыльев и скелета. Являются ли животные Пью и Аскома родственными друг другу? Несколько заметок о дальнейшем изучении вопроса.

Судя по всему, Рока провёл обширный сравнительный анализ животных, растений – особенно зерновых культур – и рас людей, в частности их обычаев и языков. Он задокументировал их привычки, звучание их речи, еду, возраст, размеры, рождение и смерть.

Кейл узнал о матери Роки, Бэйле, и об одиноком детстве, проведённом в обучении. Хотя этот гигант из чужих земель почти не писал про свои чувства, Кейл не мог не сострадать его одиночеству. С изумлением он прочитал о том, какую роль сыграл Рока в укрощении Куби, изобретении нового железа, проектировании кораблей и зданий – всё это происходило на глазах у Кейла, и он никогда не задавался вопросом, кто за этим стоит, даже не особо замечал эти изменения.

Когда он больше не мог сосредотачиваться на чтении, он поблагодарил девушку и вновь отправился бродить по Роще. Он наблюдал за миром через чувства Роки, но мог это делать лишь до поры до времени – ведь это служило ему болезненным напоминанием о том, чего он лишился.

Видеть «реальность» тоже было странно и непонятно, поскольку он уже привык ко тьме и туманам этого тихого места. Мир теперь стал слишком ярким, слишком хаотичным.

Казалось, Рока вечно занят. За один день он встретился с Тейном, проследил за ремонтом кораблей, подбитых в сражении, и решал проблемы острова при помощи нескончаемой череды гонцов. По мере того как садилось солнце, Кейл со всё нарастающим страхом наблюдал, как Рока идёт к военному округу – туда, где Кейл обнаружил массовое захоронение детей.

Сначала он собрал необходимые вещи – зелья, травы, и взял сумку, похожую на сумку лекаря. Затем, кивнув своим воинам, охранявшим двери, нырнул в закрытые казармы, переполненные ранеными островитянами.

– Что ты собираешься с ними делать? – не удержавшись, прошептал Кейл. На мгновение он задумался, не собирается ли Рока вскрыть их и разделать, как кроликов и птиц.

Рока резко вскинул голову и моргнул во мраке, и Кейл поморщился, поняв, что выдал себя.

– Ты меня видишь? Даже здесь?

– Да. Отвечай.

Рока фыркнул, что-то пробормотал, и лишь потом заговорил.

– У наших народов одинаковые болезни. То, что вы зовёте костоломной лихорадкой или судорожным припадком, известно и нам, хотя симптомы не всегда совпадают. Есть уникальные хвори. Они протекают тяжелее, особенно у твоего народа. Я не знаю почему. Одна из наших болезней убивает островитян, которые и так слабы. Часто это старики, но иногда и дети.

Кейл почувствовал, как по лицу разливается жар. Как и в случае с книгами, он не знал, во что ему верить.

– Значит, вы их сгоняете в одно место – и что? Насилуете, убиваете и закапываете? Это ваша стратегия?

Ноздри Роки раздувались.

– Я им помогаю, островитянин. Я много лет пытался им помочь.

– Почему? Это не твой народ. Какова твоя цель?

Голос Роки сочился презрением.

– Фарахи знал больше, чем ты можешь себе представить, и тем не менее всегда боялся ошибиться. Яблоко упало далеко от яблони. – С этими словами он вошёл в казарму, где на армейских койках лежало множество островитян, за которыми ухаживали священники и монахи. Кейл фыркнул:

– Священники? Ты им заплатил? Угрожал? С какой это стати служитель Просветлённого станет тебе помогать?

– Потому что они – добрые духи во плоти. Некоторые уже умерли. Если справедливость существует, они поселятся на небесах и будут вечно пребывать в мире. Они не такие, как мы с тобой.

Кейл хотел было возразить и рассказать о многих продажных жрецах, с которыми на протяжении лет доводилось иметь дело его отцу, но тут к Роке подошёл монах с бледным осунувшимся лицом и жёлтыми глазами.

– А, шаман. Прости, что тревожу, ты наверняка занят, но там девчушка из рыболовов… Умна не по годам, но… – Мужчина пожал круглыми плечами и отвёл взгляд.

– У меня найдётся время, брат. Скажи, что ты уже сделал.

Рока последовал за монахом к другому концу помещения, охраняемого воинами пепла, которые почтительно кивнули при его приближении.

– Мы испробовали все средства, шаман. Для ребёнка старше шести этого должно было хватить, учитывая, что гнойников у неё нет. Но она… потеряла мать и сестру, а отец умер много лет назад. Она почти ничего не ела и слишком ослабла. Я подумал, ты мог бы… – Он снова пожал плечами и больше ничего не сказал. Рока положил руку ему на запястье.

– Я посмотрю. – Он помедлил. – Её имя? А моё присутствие не…

– Тула. И… нет, не думаю.

Рока кивнул и зашёл внутрь. Девочка была – кожа да кости, её густые волосы тёмным водопадом свисали с койки. Рока прислонился ухом к её спине, а затем принялся осматривать, пока она не очнулась и в ужасе не отпрянула. Он опустился на колени и встретился с ней взглядом.

– Не бойся меня, дитя. Я хочу тебе помочь. Отдыхай.

Девочка вцепилась в тряпичную куклу, в её глазах стояли слёзы.

– Мне больно.

Кейл почувствовал ком в горле, услышав тон, которым она это сказала, но Рока не дрогнул.

– Боль напоминает о том, что ты жива, Тула. Не бойся. Пей и ешь, и скоро боль утихнет.