Страх. Самым ярким чувством, которое я когда-либо испытывала, был страх, возникающий снова и снова. Страх… Я ни на мгновение не могла отвести кроваво-карие глаза от его льдисто-синих глаз, напоминавших мне о смертельном холоде. Казалось, он мог одним легким движением оторвать мне голову.

В его глазах словно проигрывалось целое театральное представление, но стоило его ресницам опуститься, и я понимала, что все это вовсе не спектакль, что его глаза действительно несут смерть, а ресницы – решетки клеток, разящих кровью.

– Я ужасный человек, да? – От его дыхания веяло ненавистью. Я чувствовала себя так, будто он навел на меня дуло пистолета со взведенным курком. Его взгляд проникал в самую душу. – Ты не знаешь меня. Ты сама это сказала. Уверяю тебя: даже когда ты узнаешь меня по-настоящему, то не изменишь своего мнения, но ты будешь так напугана, что убедишь себя в том, что я совершенен. Ты не представляешь, как меня тошнит от жалких трусливых людишек вроде тебя, которые хватаются за свою жизнь. Да, я совершенен, а ты выглядишь настолько посредственно, что готова поверить в это.

Я думала, что его слова разозлят меня, разожгут во мне огонь ярости и заключат мой разум в темницу пламени, но ничего из этого не случилось. Я увидела, как дергаются его зрачки на фоне светлой радужки. Его глаза походили на покрытое снегом озеро, в котором отражалось яркое синее небо, а зрачки были темной душой, запертой в этом льду.

– Почему ты так зол? – спокойно спросила я, нахмурив брови. Эфкен ни на мгновение не отводил от меня взгляд. Мое спокойствие удивило его, но он не отступил. – На кого, на что? Или на себя?

Каждый раз, когда его зрачки расширялись, темная душа пытался прорваться сквозь толщу льда. Каждый раз, когда они сужались, его душа медленно опускалась на дно озера, погружаясь все глубже и глубже, словно собираясь утонуть.

– Иди спать, – сказал он, и я заметила, что его зрачки снова расширились. Он глубоко вздохнул и наконец-то отвернулся от меня. – Уходи.

Я ничего не сказала, знала, что не должна давить на него, по крайней мере сейчас. Я должна была хотя бы сохранять спокойствие и просто наблюдать за развитием ситуации, а уже потом предпринимать соответствующие действия. Любой мой неверный поступок мог привести к тому, что монстр внутри этого человека подберется ко мне еще ближе, и смерть заполнит его глаза.

– Подожди, – сказал он, как только я отошла от стены и направилась к выходу из кухни. Затаив дыхание, я остановилась, но не повернулась, чтобы посмотреть на него. – Твоя цепочка… – Мое сердце забилось с удвоенной силой, когда я вспомнила, что у меня на шее висит цепочка. – Кто тебе подарил ее?

– Подарок отца, – сказала я, не глядя на него. – Ты же не думаешь, что я и ее украла?

– Ты знаешь, что за камень в кулоне?

– Лунный камень, – ответила я, и между нами повисла неловкая тишина. Мне очень хотелось посмотреть на него, но я не стала – не желала снова встречаться со взглядом демонических глаз.

– Иди спать.

– А что, если их больше, чем ты думаешь? Что, если они не лгут? – услышала я голос, который задавал вопросы, которые снова и снова крутились у меня в голове. Он звучал так яростно, что я даже нахмурилась во сне. – Ты всегда думаешь, что знаешь все лучше всех. Дело в картах? – Ах да, теперь я вспомнила. Голос принадлежал Ярен. Мой и без того беспокойный сон прервался, как будто его разрезало ножом, а сны собрались в кровавую кучу, из которой я с трудом вырвалась в реальность. – Ничего ты не знаешь, брат!

– Прекрати, – сказал другой голос, и хотя он звучал спокойно, во мне поселилась тьма. Ресницы были такими тяжелыми, что я не могла разлепить глаза, будто кто-то залил их горячим воском.

– Нет, не прекращу. Почему ты продолжаешь игнорировать тот факт, что Ибрагим может быть прав? Почему ты превращаешь мою жизнь в ад только из-за того, что я встретила его? Разве я недостаточно одинока? Недостаточно страдаю? По эту сторону берега существуют тысячи загадочных легенд. Почему ты не веришь Ибрагиму?

– Это просто легенды, Ярен, – процедил Эфкен, и хотя я его не видела, очень хорошо представляла, как он стискивает зубы.

– Легенды, – хрипло прошептала я, и чары сна окончательно развеялись. Я отпихнула ногой мягкое одеяло и медленно села, задержав взгляд на уличном фонаре, а потом посмотрела на дверь. Темную комнату освещал лишь тусклый оранжевый свет, который плавно просачивался сквозь окно и падал на пол. Тусклым он был потому, что уличный фонарь находился достаточно далеко. Наверное, по ночам улица совсем не освещалась. Иногда мне казалось, что здесь так темно, потому что наступил конец света.

– Но та девушка говорит то же самое, что и Ибрагим. Как два человека могут не сговариваясь придумать одну и ту же сказку? Они ведь даже незнакомы!

– Ярен, я не знаю, кто та девушка, что она задумала и почему украла мою карту. Но одно я знаю точно: Ибрагим – идиот, и вся эта история слишком затянулась. Я начинаю злиться, а ты, сестренка, этого не хочешь.

Внезапно в порыве неконтролируемой ярости, нараставшей из-за прерванного сна, я резко распахнула дверь и выкрикнула:

– Я ничего у тебя не крала! – От моего дерзкого выпада все звуки в гостиной тут же стихли, а огонь в камине вспыхнул яркими пламенем, сжигающим темноту в коридоре передо мной. – Никакая я не воровка.

Когда я вошла, Эфкен стоял на коленях перед камином, держа охапку дров для растопки, и через плечо смотрел на меня. Я заметила, что Ярен, сидевшая в единственном кресле, украдкой вытирает слезы. На мгновение мне стало жаль ее, но я не подала виду.

– Ты подслушивала? – Эфкен нахмурил брови и пристально посмотрел на меня. Я гордо вскинула подбородок, хотя мои руки похолодели от страха. – Ты такая храбрая, потому что знаешь, что я не причиняю вреда женщинам и детям? – Взявшись двумя руками за древесину, он сломал ее пополам, и я втянула голову в плечи. Я тяжело сглотнула. – Не думаю, что тебе стоит увлекаться этим. Потому что я вижу того, кто любит дышать, не так ли, Медуза?

– Я не поведусь на твои угрозы, – сказала я, задрав подбородок еще выше, и с вызовом посмотрела на него. – А знаешь что? Я прямо сейчас уйду отсюда, и ты ничего мне не сделаешь!

– Правда? – язвительно спросил Эфкен, и на мгновение мне показалось, что он сейчас рассмеется. – Ну-ну.

– Нет, – прошептала Ярен. – Нет, ты не хочешь этого делать. Особенно когда он считает тебя преступницей.

– Я сделаю, – сказала я. – Возьму и уйду из этого дома.

Я увидела, как Ярен качает головой, но не понимала, в чем причина.

– Если хочешь уйти, уходи сейчас, – сказал Эфкен и повернулся к камину, словно ему было все равно на меня. Треск огня, напоминающий звуки ломающихся одна за другой костей, заполнил мой разум. Я не понимала поведение Эфкена. Может, это предвестник опасной игры?

– Если ты выйдешь на улицу в такой час, они разорвут тебя на куски, – сказала Ярен голосом, полным страха, и перевела взгляд на брата. – Ты что, совсем спятил? Если собираешься отпустить ее, то хотя бы отпусти, когда забрезжит первый свет. Отпускать сейчас – все равно что посылать на верную смерть!

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, чувствуя, как страх обволакивает меня точно вторая кожа. – И что значит, когда забрезжит первый свет?

– Каждое живое сердце сейчас заморожено, – ответила Ярен, глядя на меня заплаканными глазами. – За исключением расхитителей.

– Расхитителей? – Я сделала еще один шаг, и Ярен тяжело сглотнула. – Кто это такие?

– Расхитителями зовут тех, кто несет смерть или увечья. Называй как хочешь.

– И кто они? – не унималась я.

– Волки.

Катушка с истерзанной пленкой начала вращаться, пока я стояла перед дверью кинозала и смотрела на лица, отражающиеся на белом экране. Все кресла пустовали, но я сжимала в ладони кассеты с моим прошлым и продолжала наблюдать за лицами, словно они могли в любой момент исчезнуть. Когда изображения на экране начали сливаться воедино, окрашивая хожу в холодный цвет, мое сердце забилось быстрее, а дыхание перехватило. Внезапно у меня перед глазами возникло замерзшее озеро, дно которого выглядело черным, а лед местами потрескался, раскололся или вообще отсутствовал.

– Это всего лишь легенды, – бесстрастно сказал Эфкен.

– А как ты объяснишь смерти?

– Ну… – Эфкен выпрямился и отряхнул руки, унизанные крупными перстнями. – Голодный волк всегда свиреп, и разве большинство упомянутых смертей не случились на пустырях? Животные по-своему борются с голодом и холодом. Конечно, они будут нападать.

– Но они никого не съели, просто растерзали и оставили. Как ты это объяснишь? – В вопросе Ярен крылось что-то странное. – Это не просто какие-то голодные волки, это нечто иное.

– Романтикам вроде тебя все это может показаться чем-то ужасным, но для дикой природы – вполне естественно, – бесстрастно сказал Эфкен, глядя Ярен в глаза. Я не моргая наблюдала за ними обоими. Волки… Образы были очень неясными, но где-то в глубине сознания крутился этот звук, будто записанный на кинопленку…

Волчий вой…

– Если ты хочешь отпустить ее, пусть уходит, когда забрезжит первый свет, – снова повторила Ярен. – Она невиновна, я ей верю.

Когда забрезжит первый свет… Что она имеет в виду? Я никогда раньше не слышала столь странных таких фраз. Я спрятала озябшие руки в рукава свитера, который мне одолжила Ярен, и тяжело сглотнула. Мне хотелось воспользоваться разрешением Эфкена и уйти, но что я буду делать, если на улице действительно разгуливают волки и я повстречаю одного из них?

– Ну что? – сказал Эфкен, снисходительно глядя на меня, как будто понимал, что я все равно никуда не уйду. Мое сердце наполнилось гневом. – Уходишь? Я не держу, несмотря на совершенное тобой преступление.

– Ты просто хочешь, чтобы я умерла, – прошептала я.

Наши взгляды встретились. Эфкен будто смотрел сквозь меня, проникая под ребра, где от него пряталось сердце. Внезапно я поняла, что любая защитная стена бесполезна, и тень страха закралась в мою душу.

– Как далеко ты зайдешь босиком по снегу, да еще и без куртки? – Жестокий вопрос Эфкена застал меня врасплох. Он просто стоял там, такой высокий и широкоплечий, осознающий свое превосходство и несущий опасность. Ярен встревоженно посмотрела на меня, но я не обращала на нее внимания, потому что не могла отвести глаз с Эфкена. В его глазах я увидела нечто такое, что заставило меня усомниться в том, в каком времени я нахожусь. – Даже если ты выйдешь на шоссе, то не встретишь там ни одной проезжающей машины. А если вдруг найдешь, то водителями окажутся не самые приятные люди. Чудо, если ты вообще доберешься до дороги. За окном водятся голодные хищники, готовые к нападению. Возможно, Ярен права.

– Ты просто пытаешься напугать меня, – сухо ответила я, не желая верить ни единому его слову, потому что это могло стать причиной моей гибели. Я не хотела, освободившись из его плена, сразу погибнуть.

– Хочешь сказать, мне не удалось? – Эфкен склонил голову набок. – Ты так мне ничего и не объяснила. Поэтому ты никуда не пойдешь, пока я не пойму, что с тобой делать, Медуза.

– Перестань меня так называть, – сказала я, и Ярен удивленно посмотрела на брата. – Я не твой питомец, чтобы давать мне прозвище. Ты не можешь меня запугивать, не можешь держать в заложниках.

– Вообще-то может, – обеспокоенно сказала Ярен. Казалось, она пыталась остановить меня. – Ты говоришь так уверенно, потому что не знаешь его, но если бы ты знала, что он за человек, то поняла бы, что твои слова – это не просто слова. – Ярен поднялась с кресла и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Он только заставляет поверить в то, что освободит тебя, но потом загонит в плен, какой ты даже не представляешь. Вот каков мой брат. Если что-то идет не так, как он хочет, он готов нарушить все запреты.

Слова Ярен вонзились в мою душу подобно мечам.

Все это время Эфкен равнодушно взирал на Ярен, не говоря ни слова. Просто смотрел на нее, как на мрамор, стену или заледеневшее озеро.