Джейхун тоже нахмурился, а потом повернулся спиной ко мне, опираясь бедрами о перила, и спросил:

– Она прошла? – В его голосе я уловила нотку сарказма, не говоря уже о любопытстве.

– Да, – сказал Эфкен. – Пофиг. Что ты здесь забыл?

– Мы с Сезги немного поссорились, – пожал плечами Джейхун. Он одарил меня мягким дружелюбным взглядом и снова обратил внимание на Эфкена. – Она меня беспокоит в последнее время.

Эфкен открыл входную дверь и вошел внутрь, даже не обернувшись.

– Меня она беспокоит уже четыре года. Чудо, что до тебя это только сейчас дошло, – проворчал Эфкен с сарказмом в голосе. Джейхун закатил глаза и последовал за Эфкеном в дом, оставив меня на улице одну. Я медленно поднялась по ступенькам, а потом обернулась через плечо и посмотрела на лес. Нас разделяла целая пустошь, но деревья все равно казались мне неправдоподобно высокими.

Странно, что Эфкен так легко зашел в дом, бросив меня совершенно одну. В конце концов, я могла передумать и попытаться сбежать, даже понимая, что единственный конечный пункт назначения – смерть. Но, думается мне, он не просто так сказал, что увидел в моих глазах желание жить. Он прекрасно знал, что я не убегу, потому что мне и правда дорога моя жизнь.

С моих губ сорвался слабый крик, когда темная тень выскочила словно из ниоткуда и пронеслась передо мной со скоростью света. Я в ужасе огляделась по сторонам, чувствуя, как сердце неистово бьется в груди, – настолько я была уверена, что видела темный силуэт, но сейчас никого поблизости не было. Пламя страха мгновенно охватило мой разум.

– Сущее наказание! – Голос Эфкена прозвучал так громко, что у меня сжались ребра, и страх растекся по жилам, превратившись в пылинки и растаяв в моей крови. – Заходи внутрь.

Я зашла в дом, не снимая обуви, и посмотрела на окно в конце темного коридора, сквозь которое струился голубой свет, а за ним виднелась заснеженная земля. Джейхун и Эфкен находились в гостиной, и их голоса отдавались в моей голове.

– Когда ты освободишь девушку? – Вопрос Джейхуна был похож на свет, что забрезжил в конце темного туннеля. Я взглянула в сторону коридора, но ни Эфкена, ни Джейхуна видно не было. Мое сердце радостно забилось. Любопытство охватило меня. Я знала, что, даже если Эфкен освободит меня, не смогу найти дорогу домой, поэтому перспектива обрести свободу уже не казалась такой радужной. Моя надежда представляла собой раненого человека, еще не познавшего смерти, но его уже поедали падальщики. А я истекала кровью так, что у меня не хватало сил вырвать надежду из зубов этих мерзких тварей.

– Если я освобожу ее, то она и двух часов не протянет, с такой-то наивной душой, – сказал Эфкен, и я услышала, как в стакан наливается жидкость. Потом наступила тишина.

– Почему тебя волнует, сколько она проживет?

Казалось, вопрос задал вовсе не Джейхун, а некая женщина, которая сидела на стенках моего сознания, свесив ноги. Она жила внутри меня, выглядела точно так же, как я, но вела себя совершенно иначе. Я даже не помнила, как и когда она появилась. В какой-то момент стена в моем сознании просто обрушилась, и на этом месте появилась она – незнакомая женщина в дерзком платье и туфлях на высоких шпильках. Она постукивала длинными пальцами внутри моей головы и задавала разные вопросы.

– Кто сказал, что меня это волнует?

Раздался стук, как будто стеклянную бутылку поставили на твердую поверхность, и, попытавшись представить ее, я легко догадалась, что в ней был алкоголь. Я перевела взгляд с гостиной на коридор. Молчание Эфкена, казалось, резало меня до глубины души, и Джейхун снова взял слово.

– Ты сам, – сказал Джейхун, и женщина, слишком похожая на меня, стукнула по стенке сознания длинными, накрашенными красным лаком ногтями, а ее губы расплылись в лукавой улыбке.

– Я этого не говорил. Мне плевать на эту соплячку.

Я продолжала пялиться в пол, не чувствуя ни капли обиды. Меня не волновало, что он думает обо мне, но почему-то все равно ошеломило, что он испытывает ко мне такую лютую ненависть без всякой причины. У меня в ушах зазвучал раздраженный писк, когда бутылку протащили по шершавому полу.

– Мне просто нужно кое-что выяснить, так что лучше держать ее на виду.

– Ты же сказал, что она тебе неинтересна, – язвительно заметил Джейхун.

Я почувствовала себя так, будто меня пнули в живот. Шансы стать премьер-министром Стамбула были гораздо выше, чем то, что Эфкен меня когда-нибудь заинтересует. В голосе Джейхуна отчетливо слышалась насмешливая улыбка, и мне стало искренне интересно, какое выражение появилось на ледяном лице Эфкена.

– Она не мой типаж, – бросил Эфкен, и хотя меня удивила формальность, с которой он произнес слова, Джейхун, видимо, к этому привык. – Если так подумать, то я вообще не воспринимаю ее как женщину. Я вижу в ней лишь маленькую наивную девочку. Я думал, что она мне лжет, но она, похоже, даже не умеет врать. Она просто идиотка.

То, как он обрушивал на меня оскорбление за оскорблением, вызывало во мне сильное желание ударить его моими огромными сапогами. Я примерно представляла, каким взглядом карих глаз, выделяющихся на светлой коже, Джейхун смотрел на Эфкена; возможно, он даже держал стакан с выпивкой. Но я могла со стопроцентной уверенностью сказать, что в руках Эфкена был наполовину осушенный бокал.

В этот момент я заметила, что из своей комнаты вышла Ярен, и задержала на ней взгляд. Она остановилась посреди коридора и тихонько спросила у меня:

– Почему ты стоишь здесь?

Я приложила указательный палец к губам, показывая ей молчать, и глазами указала на гостиную. Она посмотрела в ту сторону, как будто все поняла.

– Похоже, это не мешает тебе считать ее сногсшибательной, Карадуман, – сказал Джейхун, в его голосе прозвучала неясная смесь серьезности и язвительности. От услышанного у меня на лбу образовались три глубокие морщины. Ярен нахмурилась и посмотрела на меня так, словно не понимала, что происходит.

– Полагаю, это исключительно твое мнение, – отрезал Эфкен; звук его голоса был подобен ломающейся самой твердой кости в скелете. Я уставилась в темные глаза Ярен, чувствуя, как мой пульс замедляется. – Если бы Сезги узнала об этом, тебе бы пришлось месяцами спать одному в холодной постели. Если тебя так интересует эта девушка, скажу прямо, брат: пока она живет в моем доме, она со мной. Мы будем трахаться, если захотим друг друга, а если она все-таки окажется виновной, то умрет, потому что я так захочу.

Слышать, как он говорит обо мне подобным образом… Моя душа наполнилась тьмой. Тело начало гореть, как будто в кожу вогнали раскаленное железо. Я не чувствовала ни злости, ни обиды – во мне нарастало нечто совершенно иное. Даже полные понимания большие глаза Ярен не могли облегчить мое состояние. Поскольку я не знала, каким именно человеком был Эфкен, я не могла точно сказать, что скрывается за его словами. Я понятия не имела, говорил он серьезно или просто сболтнул лишнего в порыве ярости, но, увидев в черных глазах Ярен сожаление, осознала, что Эфкен никогда не бросал слов на ветер.

– Все дело в карте, да? – спросил Джейхун, словно хотел сменить тему. Казалось, последние слова Эфкена, сказанные серьезно или же со зла, обеспокоили и его тоже.

– Она говорит, что получила карту от бабушки. Не знаю, кто ее бабушка, но ей явно не меньше шестидесяти. Мой отец вряд ли стал бы встречаться с такой зрелой женщиной. – От последней фразы Эфкена у меня по коже пошли мурашки.

– Разве карты не принадлежали твоей маме?

– Именно, – подтвердил Эфкен. – Даже представлять не хочу, что он флиртовал с женщиной преклонного возраста, Джейхун.

– Может, она просто была знакома с ними, – сказал Джейхун. – Почему ты сразу думаешь о таких отношениях?

– Потому что это единственный тип отношений, который я когда-либо знал, – ответил Эфкен, и хотя я не видела его, почувствовала, что он пожал плечами. – Послушай, если эта девушка уйдет отсюда, она попадет в большие неприятности, а через несколько часов ее просто прикончат. Мертвая она мне не поможет.

Он говорил обо мне как о своей игрушке. Я шумно выдохнула и нахмурилась. Я думала, что мои глаза вот-вот наполнятся слезами, но потом поняла, как глубоко ошибаюсь. Я никогда не считала себя той, кто легко сдается и ударяется в рыдания. Я сердито покачала головой. Сейчас мне отчаянно хотелось войти туда и обрушить на него все оскорбления, какие только можно, а затем хлопнуть дверью и убраться отсюда подальше. Даже смерть не казалась таким уж ужасным исходом. Умереть было почетнее, чем терпеть унижения, презрение и быть чьей-то собственностью.

– К черту его, – прошипела я, пиная пол большими сапогами. Ярен посмотрела на мои ноги, а потом в мои полыхающие гневом глаза. – Я хочу жить, а не мириться с оскорблениями. Никто не заставит меня встать на колени.

– Успокойся, – прошептала Ярен. Я знала, что она помогла бы мне, если бы могла. Знала это, потому что, когда смотрела в ее черные глаза, то видела в них лишь сострадание. Последнее, что мне хотелось бы чувствовать. Сострадание. Но я всегда добивалась того, что заслуживала. Я заслуживала уважения, а не сострадания, но в этом доме, в этом незнакомом месте, у этого человека не было такого понятия.

– Забудь об этом, – сказала я, быстро тряхнув головой. В глазах Ярен появилось беспокойство, когда я закричала, прекрасно зная, что Эфкен меня услышит: – Пошел он к черту, пусть найдет кого-то другого, кого будет опекать! Я на такое не подписывалась!

В тот момент смерть была мне уже не страшна. Я не боялась ни зла, ни опасностей, что поджидали меня снаружи. Я просто хотела убраться отсюда подальше. Мне не хотелось больше мириться с унижениями, не хотелось валяться в ногах у незнакомого мужчины. Множество слов уже готовы были сорваться с моих губ, но я проглотила их все и, развернувшись, направилась к приоткрытой двери. Я слышала, как Ярен что-то говорит мне вслед, но была так зла, что не могла разобрать ни слова. Когда я вышла на крыльцо и захлопнула за собой дверь, тут же поняла, что второго шанса у меня не будет и нужно действовать быстро.

Верховую Жрицу он мог забрать себе и засунуть ее в причинное место, потому мне уже было плевать на все. В тот момент я злилась на него не меньше, чем на бабушку за то, что дала мне эту чертову карту, из-за которой я оказалась в лапах этого ужасного человека. Пылая яростью, я слетела по ступенькам, словно у меня на ногах не было тяжеленных ботинок, и начала удаляться от дома, пробираясь сквозь плотные сугробы. Что-то внутри меня подсказывало, что Эфкен обязательно последует за мной. Голос явно хотел, чтобы я прислушалась к нему, но я лишь ускорила шаг. Мои мышцы отвыкли от таких нагрузок, я уже не могла бегать на большие дистанции, а сейчас мне приходилось бежать по снегу в очень тяжелой обуви.

– Аби^[2], они разорвут ее на куски! – Голос Ярен обрушился на меня словно лавина, но ее слов было недостаточно, чтобы остановить меня. Я чувствовала себя запертой в такой узкой клетке, что страх не мог прорасти ни на сантиметр. Здесь все сошли с ума. Я не хотела становиться одной из них. Не хотела быть одним из тех безумцев, которые принимали заиндевевшую полную луну в небе за нечто нормальное.

– К черту вас всех, психи! – крикнула я самой себе. Сбросив с ног ботинки, чтобы было легче пробираться сквозь снег, я помчалась вперед в одних носках, не обращая внимания на пронизывающий холод. Уж лучше я стану вечерним пиром для волков, чем останусь под крышей опасного мужчины, который был несдержаннее самого низшего хищника. К тому же, что бы я ни сказала, Эфкен все равно будет считать себя правым и что мы украли у него карту Жрицы.

Я неслась в сторону леса, как необъезженная скаковая лошадь, ни о чем не заботясь, когда услышала крик Джейхуна:

– Вернись! Ты что, совсем рехнулась?