Вскоре температура моего тела стала стремительно падать, а белый мир перед моими глазами заколебался и поплыл.

– Черт тебя подери, – услышала я, чувствуя, как кто-то поднял меня в воздух. Мои темные волосы беспорядочно разметались по земле, как и мысли в моем сознании. Я устремила взгляд на темнеющее небо, а потом увидела пару бездонных льдисто-синих глаз. – Ты прошла и это испытание.

– Эфкен, – прошептала я, сгорая в агонии.

– Все, Медуза, пора возвращаться домой.

RED HOUSE PAINTERS, MEDICINE BOTTLE

ЭФКЕН КАРАДУМАН

Это была неплохая идея – оставить ее там.

Но от одной только мысли у меня сводило желудок, и я чувствовал себя так, будто мне дали под дых.

Я мог бы держать ее в своих теплых объятьях, не замечая леденящий холод кожи, и она бы ощущала себя в безопасности.

– Эфкен, беги! – кричала мама в глубине моего сознания. Ее голос звучал так же испуганно, как в ту далекую ночь, и дрожал, словно крылья охваченного беспокойством ангела. Компас жег мне ладонь. Гнев сковывал душу. Я закрыл глаза и резко выдохнул через нос. Из-за нее я выронил свой компас, и по центру стекла появилась огромная трещина.

Я взял свой гнев под контроль и сжал его.

Я взял свой компас в ладонь и сжал его.

Треснувшее стекло впивалось в кожу. Мне не хотелось подавлять гнев, но и избавить свой разум от него я тоже не мог. Я не желал ей смерти, но эта идиотка собиралась убить саму себя.

Почему я не хочу ее смерти?

Внезапно я побежал.

Холод в сердце леса был слишком безжалостен для ее тонкой кожи. Метель извещала о своем приближении, и скоро это место превратится в настоящий снежный апокалипсис. Время растекалось вокруг подобно чернилам, снег заметал мои следы, но мое тело посреди бури лишь крепло.

Шагая между деревьями, я размышлял о смерти. Вспоминал мертвое лицо матери и безжизненные глаза отца. И кровь… Она была повсюду. Крови было так много, что я даже не замечал кровь, текущую по собственным жилам, – она будто вышла за пределы вен. Дыхание с хрипами срывалось с губ, но я только прибавил шаг. Зверь внутри меня собирался разорвать мое тело на части и вырваться наружу, чтобы уничтожить всех живых существ на земле. Я не мог ненавидеть эту мысль. Иногда мне казалось, что тварь внутри меня гораздо сильнее, а сила для меня – все. Именно ради власти я готов был становиться чудовищем.

Я был очень силен.

– За все придется держать ответ перед Богом, – злобно прорычал я. Праведность этой фразы захлестнула меня, когда я вспомнил ее глаза, похожие на воды кровавой реки, в которые я вошел ребенком и из которых вышел взрослым. Я резко затормозил. Так вот чем она зацепила меня?

Ее глаза? Дело было вовсе не в ее красоте, скрывавшей множество тайн и секретов. Хотя, может быть, и в ней.

Я должен был найти хорошую причину, чтобы спасти ее, чтобы сохранить ей жизнь, чтобы жить самому. В этой жизни у меня не осталось ничего, кроме гнева. Никаких причин жить.

Я остановился посреди леса, когда из прошлого донесся голос матери:

– Ты не мог спасти меня, ты был всего лишь ребенком, – сказала она, и эхо ее слов устремилось прямо в сердце. Я только сейчас осознал, как сильно скучал по ее голосу, но вот ее слова привели меня в ярость. Я одновременно и ненавидел ее голос, и скучал по нему. Он одновременно и давал мне силу, и убивал меня. – Но ты можешь защитить ее, Эфкен. Ты хочешь ее защитить. Защищай же. Просто защити! Время убивает всех и всё. Но сегодня она не умрет, потому что ты вне времени.

Я сорвался с места, и теперь меня уже ничто не волновало. Меня волновала только она. Мне было важно, чтобы она выжила. К чертям меня и мои мысли! Меня волновала только она.

Она лежала там, такая изможденная, холодная и бледная, словно смерть.

Сердце бешено заколотилось. Как давно оно бьется у меня в груди? Я нахмурился и замедлил шаг. Я слышал ее пульс – слабый, но усиливающийся, как эхо в лесу. Я не понимал, почему вообще могу слышать его столь отчетливо. Просто слышал его, и все… Стук ее сердца звучал громче, чем живое в лесу.

Ее благородного сердца.

– Черт тебя побери, – выругался я и почувствовал боль в спине, словно позвоночник вжался в грудную клетку. Я едва удержал гнев, заметив, как ее темные волосы безвольно рассыпались по земле. Она взглянула на меня мутными глазами, и я чуть не утонул в этих кроваво-карих океанах. – Ты прошла и это испытание.

– Эфкен, – прошептала она, когда я подхватил ее на руки, а мой компас утопал в снегу.

– Все, Медуза, пора возвращаться домой.

Глава 5
Тьма

BLUENECK, PNEUMOTHORAX

Слова больше всего терзали сердце их обладателя.

Слова разрывали цепи в сердцах тех, кто их создавал. И слова однажды разобьют сердце тех, кто их создавал, так же, как разрывали те цепи.

Я чувствовала себя героиней, сошедшей со страниц романа неизвестного писателя.

Иногда этот писатель так искусно подбирал слова, что я чувствовала себя перед ним обнаженной и уязвимой. Иногда его слова становились настолько безжалостными, что уничтожали все вокруг.

Слова больше всего обжигали их обладателя.

Слова больше всего выжигали страницу, на которой они были написаны.

Слова больше всего ранили тех, кто носил их в своем сердце.

Я шла по коридору. Красный свет ярко окрашивал мои темные волосы и кожу. Даже белое платье на мне приобрело оттенок крови.

В коридоре было холодно, и с каждым шагом на меня лился новый свет. Тьма, какой бы кромешной и бесконечной она ни казалась, расступалась передо мной и растворялась в алом цвете.

Мой взгляд на мгновение переместился на бездонную тьму в конце коридора, и сердце забилось сильнее. Время, в котором я существовала, втолкнуло меня в этот коридор, и теперь, как нестареющая женщина, я медленно приближалась к темноте. Свет обволакивал и обжигал меня, а страницы романа заполнялись алыми буквами.

С каждым шагом по коридору я оставляла позади эпоху, которую провела с отцом под светом. Продвигаясь в глубь темноты, слишком непроглядной, чтобы ее осветить, я позволяла слезам катиться по щекам, оплакивая каждую эпоху, которую оставляла позади. Пульс участился, змеей обвиваясь вокруг моего сердца. Ребра изо всех сил пытались защитить его подобно крыльям ангела, выводившего слезами слова на стенах рая. Но сердце было объято пламенем.

Я укрывалась в надежных объятиях ангела, выводившего слезами слова на стенах рая, – укрывалась от единственного дьявола, который мог прочесть эти слова. Как тот дьявол прикрывал черными крыльями слезы ангела, чтобы никто больше не смог их увидеть, так и ангел закрывал меня большими, крепкими руками. Я чувствовала тяжесть его волос на своем лице, и с каждым шагом мне казалось, что мы поднимаемся по лестнице, соединяющей этажи ада, а вокруг нас разгорался огонь, который обжигал и мою кожу, и кости. Я чувствовала его горячее дыхание, проникавшее в мои ушные раковины, овевавшее волосы и гревшее кожу, которая уже была порабощена пламенем.

Его тень нависла надо мной, его тень превратила ночь в солнце, и на меня обрушилась настоящая тьма. Я знала, что нахожусь в объятьях Эфкена, но мое сознание будто парило в пустоте, проваливаясь сквозь нее как перышко. Я была белоснежным одуванчиком, и стоило адскому дыханию Эфкена коснуться меня, как я распадалась на молекулы.

Кровь, болезненно пульсирующая в жилах, влекла за собой великое извержение, разрывая вены, открывая в них глубокие трещины, которые невозможно было залечить, и вытекая наружу. Не было ни звуков, ни запахов, ничего, что подсказало бы мне, где я нахожусь. Но я знала, что нахожусь в его объятьях и чувствую себя в безопасности. Да, здесь не было ничего, кроме ощущений, которые были реальны и окружали меня со всех сторон.

Внезапно я поняла, что он положил меня на что-то мягкое, видимо, на кровать. Я чувствовала его взгляд на себе, пока сворачивалась калачиком и устраивалась поудобнее, чтобы вернуть подобие безопасности. Окружающий мир напоминал черно-белый кинофильм. Я качала головой и тихо постанывала от боли в горле, а когда ощутила, что на меня натягивают одеяло, крепко вцепилась в него и нахмурилась.

– Ты честная, – услышала я его слова, но никак не отреагировала: губы пересохли, и меня всю знобило. – Но это еще не все. Ты благородная.

Я знала, что я такая. Знала, что унаследовала эти черты от отца. Знала, что буду противостоять ему, даже если он решит все-таки убить меня. Сейчас мне просто было холодно. Он мог бы молча накрыть меня одеялом, и ему не нужно знать, что меня больше не волнует, что произойдет дальше, потому что я собираюсь защищаться так или иначе. Я вонзила пальцы в ткань толстого одеяла, словно хотела прорвать хлопок, как вдруг почувствовала, как кровать прогибается под тяжестью, и мое тело сползает в его сторону. Я была так слаба, что даже не смогла вернуться на свое место.

– Но ты также ведешь себя как глупая дурочка.

Я сглотнула, превозмогая боль в горле. Какая-то часть меня прошептала, что он улыбается, наблюдая за мной, но я смогла лишь нахмуриться, потому что удивляться у меня не было сил. Тень Эфкена сначала поглотила меня, а затем растеклась по всему телу и раскинулась как ночь на небе. Наконец, он лег на кровать и, обхватив меня за талию, мягко притянул к себе. Я чувствовала себя тряпичной куклой, которая принимает любую форму в его сильных руках. Он взялся за край одеяла и накрыл на нас обоих. Когда сон поглотил меня подобно урагану, последнее, что я почувствовала, – его теплое дыхание, опаляющее мою шею, по которой текла не кровь, а мысли, что тяготили меня.

Его тепло вызывало во мне такую же жажду греха, как у ангела, прикоснувшегося к аду, и меня влекло к нему с непреодолимой силой. Мое тело было настолько холодным, что я прильнула к нему, сдавшись в плен его обжигающему теплу, а он позволил мне прижаться к нему, словно ожидал этого, и заключил в объятия. Доверие, которое я ощущала в объятиях этого странного мужчины, наверняка сулило мне смерть, но я предпочла укрыться в его тени, отчаянно спасаясь от жизни. Вскоре мое заледеневшее тело начало оттаивать, словно я оказалась рядом с инфернальным пламенем. Немного расслабившись, я поняла, что хуже мне от этого не стало. Но мне все еще было холодно, я все еще находилась в объятиях бессердечного человека и все еще стояла в тени смерти, пока маяк жизни светил и выискивал меня во тьме.

Я не знала, сколько прошло времени, но мне казалось, что я лежу без сознания на дне бездонной пропасти, а он с газовой лампой в руке ищет меня. Он столько раз звал меня по имени, что я наконец-то услышала его зов и перевела взгляд на свет.

Я слышала звуки, доносившиеся откуда-то извне, но не могла пошевелиться, словно меня придавило обломками, словно все конечности были отрезаны от туловища и разбросаны в разные стороны. Я чувствовала жар в каждой своей клеточке, чувствовала, как пот покрывает тело, словно вторая кожа, и это единственное вызывало во мне беспокойство.

Когда тяжелый аромат корицы проник в мои легкие и заполнил их, у меня запершило в горле, и мне захотелось откашляться. Я вцепилась пальцами в одеяло, чтобы скинуть его, как вдруг осознала, что рядом со мной дышит кто-то еще. Резко распахнув глаза, я увидела перед собой его лицо, и мое сердце бешено заколотилось. Я отпрянула назад и с интересом посмотрела на обладателя лица.

Его длинные черные ресницы отбрасывали тень под глаза, словно ветви деревьев, клонившиеся к земле. Его полные губы были слегка приоткрыты, а кончик его прямого носа был вздернут вверх, отражая его надменный характер. Шрам над бровью казался еще глубже, если смотреть под таким углом, и зиял словно пропасть.

Я впервые так близко видела его смуглое лицо.