На мгновение удивление отошло на второй план, уступая место любопытству, и мне отчаянно захотелось рассмотреть каждую деталь на его лице. Я повернулась боком и стала с интересом изучать его лицо, будто хотела запомнить и запечатлеть в своем сознании. Смогу ли я восстановить в памяти его лицо, после того как выйду отсюда, после того как снова стану свободной и вернусь домой? Тогда перед моими глазами обязательно возникнет этот образ: длинные ресницы, прямой нос и полные губы, а также льдисто-синие глаза, которые, я была уверена, мне никогда не забыть. Мой взгляд задержался на его непокорных густых волосах, почти черных, как сажа. Казалось, стоит протянуть руку, и пальцы моментально утонут в его непокорных прядях, словно в могиле. Я невольно нахмурилась; желание прикоснуться к его волосам было настолько мучительным, что почти причиняло физическую боль.

Наверное, он тоже слишком часто хмурился, потому что даже во сне у него на лбу проступили три горизонтальные линии. Кроме трех складок и шрама над бровью, его лицо было идеально чистым и гладким: ни одной лишней линии, ни одной складки, ни одного пятнышка.

Видимо, ему повезло иметь столь безупречное лицо, словно он никогда в жизни не проходил половое созревание, и это наверняка вызывало зависть у всех его ровесников. Я совершенно не знала его, но при первой нашей встрече подумала, что он плохой парень.

Тем не менее это не отменяло того факта, что он был очень привлекательным мужчиной.

Эфкен был не просто красив, он был еще и великолепен.

– Ты смотришь на меня такими голодными глазами, что я почти готов отдаться тебе из жалости… – произнес он мужественным голосом. На его лице не дрогнул ни один мускул, глаза не открылись, а губы едва шевелились.

Я вздрогнула, и мое лицо побледнело как простыня. Я тяжело сглотнула, чтобы избавиться от боли в горле, и попыталась сесть, но лишь сильнее запуталась в одеяле. Эфкен наконец открыл глаза и устремил на меня жесткий взгляд синих глаз.

– Ты смотришь на меня так вожделенно, как старый дядюшка на индейку в канун Рождества, – продолжал он, и стыд вспыхнул на моей коже, как огонь. – Тебе не следует проявлять ко мне интерес, Медуза.

– Какой интерес? – ответила я, и мой хриплый голос удивил даже меня. – Ты меня не интересуешь. Сначала ты обвинил меня в воровстве, теперь в похоти… – Осознав, что несу чушь, я замолчала и уставилась на его прекрасное лицо. Когда он медленно повернулся, кровать прогнулась под весом его тела, и я снова скатилась в образовавшийся кратер, прижавшись к нему. Я попыталась отстраниться, но он обхватил меня за талию и не дал сдвинуться с места.

– Ты больна, – сказал он хриплым голосом, и я прокляла свои глаза за то, что они снова опустились на его алые губы. Его проклятые губы цвета крови. – Перестань бороться, ложись и отдыхай. Ты мне пока не пригодилась, и я не хочу убить тебя раньше, чем этот момент настанет.

Несмотря на его оскорбительное поведение, я лишь кивнула головой, не в силах побороть усталость в теле. Горло ужасно болело, голова и виски раскалывались, а тело было таким горячим, будто могло обогреть весь дом. Я чувствовала себя как раскаленная печь, охваченная собственным пламенем.

– Тебе будет полезно успокоиться, – сказал он, и я скорчила гримасу, смущенная тем, что он все еще лежит рядом со мной.

– Почему ты спишь рядом со мной? – Мой вопрос заставил его на мгновение задуматься, но я не собиралась успокаиваться. Хотя у меня совершенно не было сил на выяснение отношений, проснуться в одной постели с незнакомым мужчиной было для меня неприемлемо. Злость и тревога слились в одну сильную эмоцию, готовую вот-вот вырваться наружу.

– Потому что это моя кровать, – ответил он холодным, жестким и властным голосом. – Так что это не я сплю рядом с тобой, а ты спишь рядом со мной.

– Я не выбирала спать здесь. – Когда я снова попыталась сесть, голова закружилась, как мотылек, и мне пришлось зажмуриться и прижать ладони к кровати.

– Прежде чем ты начнешь строить из себя бестолковую девственницу, у тебя жар как у солнца, которого я давно не видел, – бесстрастно сказал он. – Если будешь и дальше бунтовать, я повешу тебя на стене, как фотографию.

– Что?

– Я имею в виду, Медуза… – он приблизил ко мне свое лицо, и я сглотнула, чтобы скрыть прерывистое дыхание, – что ударю так, что ты отпечатаешься в стене.

Он вел себя как настоящий неандерталец по отношению ко мне. Несмотря на слабость, я злобно уставилась на него, но он проигнорировал меня и встал с кровати. Первое, что бросилось мне в глаза, – его мускулистая обнаженная спина и черные спортивные штаны, которые едва держались на бедрах. Он запустил татуированные пальцы в волосы, взъерошивая их, и от каждого его движения мышцы на спине сокращались в поэтической гармонии. Я быстро отвела взгляд от его мышц и свернулась калачиком под одеялом, чувствуя, как боль в теле усиливается.

– Тебе лучше поскорее поправиться, – сказал Эфкен, не глядя на меня, а я не смотрела на него. Звук открывшейся дверцы шкафа пробудил в моем сознании старое воспоминание, и на мгновение я подумала, что сейчас услышу мамин голос. – Ты мне нужна.

– Зачем? – Я натянула одеяло до подбородка, пытаясь избавиться от холода, несмотря на жар в теле. Он посеял у меня голове семя сомнения, и я хотела, чтобы он взрастил его, не поливал слезами беспокойства. Эфкен достал из шкафа темно-синий свитер и стал натягивать его на голые плечи. Его мышцы напряглись, а лопатки выгнулись дугой наружу, когда он просунул голову в ворот свитера и посмотрел на меня.

– Ты не в том положении, чтобы допрашивать меня, Медуза, – сказал он, и хотя его голос звучал спокойно, я нахмурилась, прекрасно зная, что за этой стеной спокойствия скрывается угроза. Осознав, что я не собираюсь отвечать ему, он потянул свитер вниз, и его обнаженный торс скрылся за плотной тканью, подчеркивающей тонкую ткань.

Он уже собирался выйти из комнаты, когда я позвала его по имени. Что бы он ни услышал в моем голосе, это заставило его остановиться и обернуться на меня. Я ожидала встретить гневный взгляд, но вместо этого увидела лишь бесстрастное выражение лица, превосходящее спокойствие. Хотя он смотрел на меня так, как будто ему было интересно, что я собираюсь сказать.

– Говори.

– Когда я сбежала в лес… – Я сделала паузу и прочистила горло.

Эфкен выжидающе вскинул брови, и его лицо приняло более суровое выражение.

– Детка, из тебя слова клещами вытаскивать надо? – Его сердитый голос действовал мне на нервы. Я злобно уставилась на него, но он махнул рукой. – Пой.

– Сам пой, петух напыщенный, – выпалила я зычным голосом. На мгновение в его глазах промелькнула тень хищника. При виде этого мне захотелось сбежать, но я продолжала с вызовом смотреть в его бездонные синие глаза. Казалось, он сейчас повернется, запрыгнет на кровать, обхватит мою шею своими крепкими пальцами и сдавит горло, словно желая лишить меня дыхания, но он просто стоял и смотрел на меня, а из его глаз сыпались злые искры. Он будто знал, что его взгляд пугал гораздо больше, чем смерть от удушья.

– Не стоит пытаться завышать ценность твоей жизни, я могу отнять ее у тебя в любой момент, – холодно проговорил он. Хотя я почти не сомневалась, что он так и сделает, другая часть меня была уверена в обратном. Я прижалась щекой к подушке и с жалостью посмотрела на него. Видимо, он не ожидал встретить такой взгляд, потому что он разозлился еще сильнее и посмотрел на меня, как разгневанный демон, наблюдающий из приоткрытой двери ада.

– Единственное, что ты можешь от меня получить, – это воздаяние за то, каким засранцем ты был по отношению ко мне, – резко сказала я. Внезапно все вокруг стихло, и лишь мой голос прорезал воздух, как нож. В его пугающих синих глазах, казалось, отражался мой учащенный пульс.

– Спи, – сказал он так, словно отвесил мне пощечину. Когда он повернулся, мое сердце сдавило от страха, и я лишь сильнее вжалась в подушку. Эфкен потянулся к телефону, лежащему на прикроватной тумбочке, и случайно задел стеклянный стакан с водой. Он упал и покатился по деревянной поверхности, и его звук рассеялся в моем сознании. В этот момент я не могла отвести от Эфкена взгляда, как и он не мог отвести глаз от меня.

– Я видела двух волков. – Спокойствие в моем голосе могло заставить его подумать, что я снова говорю чушь. И хотя он сказал, что верит мне, он всегда смотрел на меня так, будто пытался поймать на вранье. Он устремил взгляд своих прекрасных синих глаз на мое лицо и приподнял одну бровь. Похоже, я привлекла внимание Эфкена. – Там, в лесу… – Он снова ничего не ответил, и мне отчаянно захотелось болтать без умолку. Я моргнула, до сих пор ожидая хоть какой-то реакции, но ее не последовало. – Ты что-нибудь ответишь?

– А ты не задавала вопроса, чтобы я на него отвечал, – сказал он, и у него на лице отразилось раздражение. Я сделала глубокий вдох и покрепче сжала одеяло, чтобы не закатить глаза.

– Это и были те расхитители, о которых говорила Ярен?

– Не знаю, а они что-то у тебя похитили?

В этот раз я все-таки закатила глаза.

– Ты либо слишком агрессивный, либо слишком саркастичный, у тебя нет золотой середины, – с упреком сказала я. – Там было два волка, просто огромных. – Я осторожно откашлялась, сминая одеяло между пальцами, что вызвало очень болезненные ощущения в груди. – Один волк был серый, другой – серебристый, и серый определенно хотел разорвать меня на части.

– Если бы хотел, то так бы и сделал, но ты все еще цела.

Я прикрыла глаза, чувствуя, что запас моего терпения начинает медленно иссякать.

– Он бы так и сделал, если бы серебристый волк не вступился за меня.

– Хочешь сказать, что один из них спас тебя? – Он сложил руки на груди и насмешливо посмотрел на меня. – Похоже, у тебя сильный жар, крошка.

– Ты веришь, что я видела двух огромных волков, но не веришь, что один из них спас меня? – Я приподняла одну бровь. На его лице появилось самодовольное выражение, и мне захотелось схватить с прикроватной тумбочки абажур вместе со шнурами и швырнуть в него, но у меня не хватило духу. – А на небе полная заиндевевшая луна.

– Да, – подтвердил он с холодной усмешкой. – А еще ты приехала из Стамбула, не так ли?

– Хватит ерничать!

– Это нормально, когда в лесу водятся волки, – сказал Эфкен, внезапно став серьезным. – Но вот то, что они не разорвали тебя на части, далеко от нормальности. Но я не думаю, что это так уж аномально. Тебя тоже нельзя назвать нормальной.

– Это я-то ненормальная? Ты здесь самый ненормальный.

– Да, – сказал он, кивнув. – У тебя явно сильный жар. Иначе ты бы не посмела так со мной разговаривать.

– Ты способен на что-то другое, кроме пустых угроз?

– Ты поймешь, пустые ли они, только когда я раздавлю твою голову между ладонями, не так ли? – Он угрожающе посмотрел на меня, и новая волна отчаяния захлестнула меня. – Вот и славно, – сказал он, быстро кивая головой. Я даже не осознавала, как затравленно смотрю на него, пока он не добавил: – Кажется, до тебя начало доходить.

Мне хотелось ударить его, хотелось выбить из него все дерьмо, дать пощечину, ударить кулаком по лицу, повалить на пол и пинать его, бить, бить и бить. Именно такие образы мелькали у меня перед глазами, пока я смотрела на него.

Я мечтала избить его по полусмерти. Но выбьюсь из сил быстрее, чем это случится.

Выйдя из комнаты, он оставил после себя лишь тишину, которая нарушалась биением моего сердца. Я посмотрела на деревянный потолок и, разглядывая толстые балки, почувствовала вспыхнувшую в висках боль. Мне было так плохо, что я не могла даже поднять руку и смахнуть прядь волос, прилипшую к потной щеке. Я утратила всякое чувство времени, и мне стало интересно, что пережили мои родители, о чем они думали, какие шаги предпринимали с того момента, как обнаружили мое исчезновение. И от этих мыслей на сердце становилось лишь тяжелее. До меня доносились голоса из другой комнаты, и хотя я не могла разобрать слов, Джейхуна было сложно не узнать. Я не знала, находился ли он здесь с тех пор, как Эфкен нашел меня в лесу, или же уходил, а потом снова вернулся.