Великий крылатый. Смерть.

На миг я перестаю дышать.

Ненависть – слишком мягкое слово для того, что я чувствую к этому всаднику, и все же при виде его у меня внутри что-то отзывается болью. Он прекрасен и ужасен, он похож на ожившую легенду. Медленно движется он верхом по шоссе. Вокруг него люди падают замертво. Мало кто успевает вскрикнуть, а некоторые даже разворачиваются и бегут к нам, и эти не падают мертвыми. По крайней мере пока.

В первый момент это ошеломляет меня. Там, в Джорджии, Смерть поражал всякого на большом расстоянии впереди себя. И хотя я рада, что все эти беглецы, да и офицеры на своих позициях, пока живы, меня не может не поражать то, что дальность смертоносного воздействия всадника изменилась.

Рядом со мной Келли, скрипнув смазанным луком, натягивает тетиву, и этот еле слышный звук помогает стряхнуть растерянность.

Я прицеливаюсь и, сосредоточившись усилием воли, жду сигнала.

Секунды тянутся как минуты. Вдалеке кто-то свистит. Этого я и ждала.

Только бы не промазать.

Стреляю одновременно с офицером Ормонд и полудюжиной других лучников. Выпущенные стрелы летят против ветра.

Всадник успевает только прикрыться одной рукой, широко раскинув крылья, когда в него впиваются стрелы. Многие отскакивают от его лат, но другие пробивают крылья, а по крайней мере одна пронзает горло. Я слышу хрип, вижу, как он заставляет коня пятиться назад.

Под нашим натиском крылья Смерти поникают, его тело скользит вниз и вскоре с глухим стуком падает на землю.

Несмотря на это, я готовлю и выпускаю следующую стрелу – как и остальные лучники. И следующую, и следующую.

«Стреляйте, пока он не упадет, – говорила я вчера собравшимся в зале людям, – и потом продолжайте его обстреливать. До тех пор, пока стрелы не кончатся».

Так мы и делаем. Методично опустошаем колчаны, пока конь не валится с ног, а Смерть, утыканный стрелами, не начинает походить на дикобраза больше, чем на человека.

За это время последние выжившие беглецы успевают скрыться, и их крики звучат все тише и тише.

Наконец запас стрел иссякает, и тихий свист их полета сменяется тишиной.

– Твою ж, – выдыхает Келли рядом со мной. Выронив лук, она оседает по стенке. – Мы справились.

– Да, – тихо соглашаюсь я, не сводя глаз с неподвижного тела Смерти. Сейчас меня раздирают на части весьма противоречивые чувства.

Мы сразили ангела.

______

Я первой подхожу к телу. Отчасти потому, что остальные ощутимо дрейфят, а отчасти из-за того, что, сбросив оцепенение, я к нему бегу.

Опустившись на колени рядом с всадником, я глотаю вскрик ужаса, готовый вырваться при виде того, что2 мы с ним сделали, на чем я же и настояла. Я изо всех сил стараюсь подавить рвотные позывы.

Никогда в жизни я такого не делала, и это зрелище наполняет меня ужасом и отвращением.

Он убил тебя дважды и наверняка не задумываясь повторил бы это и в третий раз, если бы ты вновь встала на его пути.

При этой мысли тошнота стихает, но ненамного.

Я кладу руку на серебряные доспехи всадника, и взгляд на минуту задерживается на изображении траурной процессии – оно отчеканено на металлической пластине.

Наклонившись к его растерзанной голове, я шепотом зову:

– Смерть?

Ничего. Он не шевелится.

Меня охватывает порыв одну за другой извлечь все стрелы и омыть его тело, но мне не дают такого шанса.

Позади раздаются шаги – это остальные подходят к всаднику. Неожиданно во мне вздымается волна странного желания защитить его. Я отнимаю руку от серебряных лат.

– Не трогайте его, никто, – хрипло требую я, вставая и глядя на подошедших. Я чувствую себя львицей, защищающей свою добычу.

– Кто это сказал? – слышится знакомый голос.

Мой взгляд останавливается на говорившем.

Проклятье, это тот самый тип, который вчера ушел с нашей встречи, тот самый, кто считал мои слова чепухой и абсурдом. Как там его зовут?

Джордж.

Я и не догадывалась, что он окажется здесь. В глаза мне бросается значок шерифа на его груди, и это для меня неожиданность – кто бы мог подумать, что он представляет правоохранительные органы.

– Я сказала. – Я смотрю прямо в его холодные глаза. – А я пока что – единственный человек, которого Смерти не удалось убить.

Собравшимся здесь об этом известно, их посвятили в детали еще вчера вечером.

– Это нелепо, – Джордж подходит ко мне ближе и проходит мимо, и я ничего не могу сделать, чтобы его остановить. – Мы даже толком не знаем, помер он или нет.

Остальные офицеры и растущая толпа зевак стоят вокруг нас полукругом, с любопытством разглядывая крылатое существо, пронизанное стрелами.

– А вы сомневаетесь? – Мне жутко хочется утащить отсюда этого несносного Джорджа. Бесполезные мысли – он раза в два больше меня.

Игнорируя мои слова, Джордж нагибается к всаднику, видимо, чтобы проверить пульс. Как только его пальцы касаются кожи всадника, шериф застывает, а потом падает как подрубленный, частично на Смерть, частично рядом с ним.

У меня замирает сердце.

– Джордж! – зовет один из офицеров, и я не сразу соображаю, что это не просто один из офицеров, это Джеб, шеф полиции. – Джордж, – снова произносит шеф Холтон, уже тверже.

Сдернув с плеча лук и колчан, он шагает вперед.

– Подождите, – я останавливаю его жестом и взглядом. – Дайте мне это сделать.

Джеб колеблется. На скулах его ходят желваки, но наконец он кивает мне.

Я опускаюсь на колени рядом с Джорджем и сжимаю его запястье. Пульса нет.

Медленно поднимаю голову, встречаясь взглядом с Джебом. Качаю головой, потом аккуратно кладу на землю руку мужчины, слыша, как приглушенно ахает толпа. Очевидно, всадник способен убивать даже когда сам мертв.

И снова я гляжу на Смерть.

– Мы ведь обо всем договорились, Джеб, – говорю, обращаясь к шефу полиции.

Вчера, обговаривая все с администрацией Лексингтона, я попросила всего о нескольких вещах, особенно настаивая лишь на одной – чтобы мне разрешили забрать тело Смерти.

Шеф Холтон теребит подбородок, поглядывая на собравшихся. Спустя минуту он прочищает горло.

– Поздравляю, – обращается он к людям. – Сообща мы остановили не кого-нибудь, а Смерть. Сегодня мы остались в живых, потому что сразили его. Но мы мало что знаем о всаднике. Так что, чтобы нам и дальше оставаться живыми, нужно, чтобы все вы вернулись на свои места. Те, кто занимался обеспечением эвакуации, получите инструкции у своих руководителей. Остальные – по домам, берите вещи на первый случай и покидайте город.

– Что? – удивленно переспрашивает кто-то. Раздаются и другие голоса протеста.

– А как же помощник шерифа Фергюсон? – плачущим голосом вопрошает кто-то. Думаю, это он о Джордже, который так и лежит рядом со Смертью.

– О Джордже я позабочусь, а теперь расходитесь.

Офицеры уходят не сразу. Не знаю, чего они ожидали, но явно не такого.

Джеб смотрит на них исподлобья.

– Хотите, чтобы я всем вам наручники надел? – угрожает он. – Идите уже.

Это, кажется, помогает: толпа начинает рассасываться, полицейские и зеваки расходятся.

Еще долгая минута, но, наконец, мы с шефом Холтоном остаемся одни.

Шеф лексингтонской полиции долго поедает Смерть взглядом, потом пожимает плечами.

– Признаюсь, я до конца вам не верил. – Он вздыхает. – Нужна какая-нибудь помощь?

– Даже если бы была нужна, – вздыхаю я в ответ, – вы бы вряд ли смогли мне помочь. Чтобы не закончить как Джордж.

Шеф косится на мертвеца. Он выглядит сейчас лет на десять старше, чем вчера, и очень, очень усталым.

– Могло бы быть хуже, – говорю я.

Холтон кивает.

– Теперь он, надеюсь, отступит? – спрашивает он.

Я мотаю головой. Нет, если он хоть немного похож на меня.

– Боюсь, остановить его не так-то просто, – отвечаю ему. – У меня предчувствие, что он вернется. Но, надеюсь, у меня получится утащить его от Лексингтона подальше, чтобы вы все смогли эвакуироваться.

Шеф полиции кивает с унылым видом. Он оглядывается на здания, где мы еще недавно прятались.

– Вам нужно уходить, – настаиваю я. – Я управлюсь.

На самом деле я совсем не уверена, что управлюсь, но ему об этом знать необязательно.

– И не умрешь? – спрашивает он, снова не сводя глаз с всадника.

Вместо ответа я присаживаюсь рядом со Смертью и кладу руку на то, что осталось от его щеки.

– Меня он убить не может.

По крайней мере пока сам мертвый.

С тяжелым вздохом шеф Холтон качает головой.

– В воскресной школе меня к такому дерьму не готовили. – Помолчав, он подбородком указывает на Джорджа: – Кому-то надо будет забрать отсюда моего друга. – Щурясь, он глядит вслед уходящим. – А по этой дороге еще народ будет эвакуироваться. Могу дать вам час, не больше.

Надеюсь, что часа мне хватит.

Джеб уже поворачивается, чтобы уйти, но медлит.

– Спасибо, что пришли к нам сюда. Это чертовски благородный поступок.

Я пытаюсь улыбнуться ему, смотрю, как он уходит, на этот раз окончательно.

Потом я какое-то время молча смотрю на всадника. Он сильно изувечен, и я в шоке от осознания, что это меня волнует – его раны, боль, все это. Он не из тех, кого жалеют. А я все равно не могу остановиться, прокручивая в памяти, как он упал с коня, а мы продолжали его обстреливать.

Поднявшись, пячусь от всадника, боясь, что, если отведу взгляд хоть на миг, он просто исчезнет.

В конце концов мне все же приходится отвернуться, чтобы забрать свои пожитки. Среди них и тележка, которую мне разрешил взять Джеб – и даже помог прицепить к моему велику.

Хотя это не могло занять больше пяти минут, все равно меня ужасает мысль, что я найду еще один труп, лежащий рядом с всадником, или, еще хуже, что сам он за это время исчезнет без следа.

Поэтому с облегчением вздыхаю при виде Смерти: он лежит на том же месте, где я его оставила.

Я подкатываю велосипед с прицепом вплотную. Соскочив с седла, подхожу к тележке сзади, там уже уложены мои рюкзак и оружие. Опускаю борт – и снова к Смерти.

Теперь мне предстоит сделать невозможное: поднять его.

Теоретически это должно быть несложно, вот только весит он как чертов кит, а когда я подсовываю руки ему под плечи, крылья – уверена, они это нарочно – окутывают меня, и в рот набивается множество перьев, а полдюжины окровавленных стрел царапают мою кожу.

– Почему нужно быть таким… здоровущим… говнюком? – задыхаясь, я дюйм за дюймом мучительно втаскиваю тело в кузов тележки.

Едва мне удается погрузить его целиком, ноги разъезжаются и я валюсь на спину, а Смерть обрушивается сверху. Так я лежу довольно долго, кляня Бога за то, что не могу умереть. По крайней мере, я бы тогда не оказалась в таком, черт бы его побрал, щекотливом положении.

Наконец я кое-как выползаю, хватаясь в процессе за окровавленную шею Смерти и пряди его черных длинных кудрей.

При взгляде на лежащего мужчину у меня колотится сердце, и я убеждаю себя, что это от страха, а не от… от… ладно, просто не от чего-нибудь еще, и незачем пытаться дать этому какое-то название.

Заталкиваю в тесную тележку ногу Смерти и закрываю задний борт. Справившись с этим, достаю из сумки свой ремень с ножнами и надеваю – так, на случай, если что-то пойдет не по плану.

Сажусь на велик и начинаю крутить педали, увозя из Лексингтона одного мертвого всадника.

Глава 10

64-я автострада, Кентукки