Пашка способный, но в плане тайминга – тот еще увалень. Его нужно подпинывать. Отец на работе целый день, до позднего вечера занят. Мите реально некогда следить за тем, чтобы сын ничего не пропустил.

Значит, что?

Без меня Пашка, по-русски говоря, просрет все, что только можно просрать, и хорошо, что сынишка это понимает.

Пугает другое – иных вариантов для меня, кроме как съехать, даже сын не видит.

В дом проскальзывает мама, тихо встает в дверях:

– Ну что, давайте с самого простого начнем, да?

И она туда же…

Меня понимает только… Митя.

Как ни странно было бы это, только он понимает мой настрой, и от этого еще больнее становится осознавать его предательство.

Я не истеричка, но сейчас мне хочется наброситься на него и побить кулачками этого непробиваемого, вопя: «Как ты мог, скотина?! Как ты… мог?»

Надо сказать это вслух.

– Мам, доброе утро. Надеюсь, ты привезла мою сумочку и телефон. Еще Пашка кое-что у вас забыл.

– Не привезла. А надо? – спрашивает она. – Я думала, вы у нас будете жить.

О нет, спасибо, мои дорогие.

Вы же меня задушите.

Заботой. Советами. Жалостью.

Словами: «А мы говорили…»

Эту песню я знаю, спасибо!

Или еще хуже – новых женихов мне начнут подыскивать, о да…

Это мы тоже проходили на заре отношений с Митей.

Плавали, знаем, какая там глубина…

– Надо, мама. Сама посуди, как я без телефона. Там все… В том числе и работа, бизнес.

– Не понимаю, – шепчет мама, сминая носовой платочек.

– А что тут понимать? Понимать тут нужно только одно… – фыркает папа. – Тряпку мы воспитали, Нина. Тряпку.

Глава 10

Зоя

С таким же успехом папа мог просто плюнуть мне в лицо. Просто взять и… плюнуть! Потому что его слова, наполненные презрением, иначе, как плевком, и не назовешь.

Он ведь не поинтересовался, ни что у меня на уме, ни почему я так решила, сразу припечатал обидным словом.

И смотрит.

С вызовом.

Мол, давай, докажи обратное.

Раньше это всегда работало, когда я была зеленой.

«Только глупые и лентяи второй иностранный не тянут. Ты глупая?»

Глупой быть не хотелось, поэтому вдобавок ко всем прочим школьным активностям, конкурсам, олимпиадам, классу фортепиано я еще и второй иностранный тянула. У родителей дома охренеть какая толстая папка из моих наград, грамот и благодарственных писем родителям. Они этим безумно гордятся, а у меня с тех пор антипатия ко всякому роду принуждениям а-ля «если не дурак, то сможешь».

Потом была учеба на модную, но ненужную профессию и работа по ней же. В то время я уже была замужем, но все еще слушала, как мама и папа решат, а они были убеждены и спорили до хрипоты, что мне нужна «официальная и постоянная, пусть низкооплачиваемая, но… работа по специальности». А все эти ваши бизнесы-шмизнесы, дизайны и декоры – полная ерунда, твердили они.

Благодаря Мите собственное увлечение удалось отстоять, я закончила курсы стиля, постоянно учусь чему-то новому. Отстаивать собственную свободу и право на выбор нелегко, в особенности когда в противниках оказываются самые любимые и дорогие, уверенные, что они знают, как лучше!

Давно я уже не сталкивалась с родителями на почве разногласий, пожалуй, даже слишком! Они мной гордились, моим бизнесом, в том числе, наверное, уже и забыли, как хаяли в самом начале и доводили до слез…

И вот снова, здравствуйте, папенька.

В его глазах я тряпка, а если не тряпка, то должна сделать, как он считает нужным.

Мне же кажется, что тряпкой я стану, если, как овца, пойду жить к родителям и заберу еще и сына…

Стыдно им, видите ли.

А о Пашке они подумали? О его потребностях…

Конечно, они внука любят, и он их – тоже, но они и десятой доли его жизни не знают, и я не хочу обострять отношения с сыном, потому что можно жить «в тесноте, да не в обиде».

Отец явно не учел ничего из того, о чем я за несколько минут подумать успела. Оно и понятно, родителей мы во все нюансы не посвящаем, они только по верхам хватают, так и должно быть. Я давно не обсуждаю с ними какие-то очень личные проблемы, ссоры и прочее. Ведь я уже и сама, блин, родитель, мать и жена в этой семье.

Жена – уже под вопросом, мне хочется от этого статуса избавиться как можно скорее, но все остальное – мое и фиг я кому это отдам!

Разворачиваюсь и молча поднимаюсь по лестнице.

Вслед летит мамино неуверенное:

– Петь, ты чего разошелся?

– Все в порядке, Нина. Зойка молодец. Выводы сразу сделала, за чемоданом пошла. Поступит правильно! – бросает уверенно.

– Ну-ну, – добавляет Митя.

– А ты что скалишься, зятек? Тебе смешно? Или это был твой гранд-план по избавлению от семьи… Ты же всегда свысока на нас смотрел, мажор, вот… Решил нос всем утереть, да? Замечательно вышло!

– Кофе будете, Петр? Ах нет, не налью. У вас и без того… давление, как я посмотрю, скачет, – звучит в отдалении голос Мити.

– Петя! – ахает мама.

– Дед, ты что-то шумный сегодня, – встревает Пашка.

Я быстро спускаюсь вниз, но не с пустыми руками. Мне и нужно было всего-то открыть встроенный шкаф между первым и вторым, чтобы достать из него сумку.

– Вот, – с гордостью кивает в мою сторону отец. – Вишь, с сумкой.

– Ма, так мы переезжаем, что ли?! – почти с отчаянием спрашивает Пашка.

О да, ему точно не нравится идея ездить с занятий с двумя пересадками к черту на кулички… Я уже не говорю про все остальное!

– Держи, – кидаю сумку к ногам Мити. – В одном папа прав. Скалиться будешь за воротами моего дома.

– Нашего.

– Нашим он был до того, как ты…

– Говори, ма, я взрослый! – одобряюще басит Пашка. – Как говорится, чего мы там не видели и не слышали…

– Бл… Паша… – рычит муж.

– Этот дом был нашим до того, как ты мне изменил и громко обещал отлюбить Розочку повторно. Там много времени прошло. Может и отлюбил, я точно не знаю. Но знаю одно, жить с тобой я не стану. И уходить… отсюда я тоже не стану. Мне здесь жить нравится. Удобно. Комфортно. Надеюсь, сыну тоже. Тебя терпеть рядом с собой под одной крышей я не хочу. Так что поступи, как настоящий мужик, сумку в зубы… и на выход с вещами. Тем более тебе есть где жить… Надеюсь, ты закончил ремонт в квартире, которую мы хотели подарить Пашке. Паш, прости… Собственная хата пока снова под вопросом…

– Да я… как бы… – сын не успевает переваривать новости, подвисает, хмурясь.

Дима тоже хмурится.

– Этот дом. Наш. Я его тоже всем сердцем… всей душой люблю.

– Под одной крышей мы жить не станем, и точка. Либо уходи, либо… на ту квартиру уйду я. Но дом сожгу.

– ЧТО?!

Глаза Мити становятся размером с чайные плошки.

– Я все сказала. Вынудишь МЕНЯ покинуть дом или будешь тянуть с собственным отселением, я здесь все к чертям сожгу. Подпалю и хай горит… Сгорел сарай – сгорит и хата!

– Так… Зой, ты ту…

– ЧТО? – рявкаю, меня трясет.

Изо всех сил цепляюсь за столешницу, чтобы не упасть.

– Думаешь, мои чувства можно в говне извалять, а потом мы дружно будем делать вид, словно ничего и не было? Нет. Бери сумку и… на выход, Мить. Пять минут у тебя есть. Деньги, документы возьми, а все остальное тебе упакуют. Позову работницу, она сделает.

– Ультиматумы выдвигаешь?

– Факты озвучиваю.

Мы сталкиваемся взглядами. Так-то я намного ниже Мити, но сейчас кажется, будто мы одного роста. Просто в его глазах плещется чувство вины, от которого меня тошнит, ведь это означает, что видео не монтаж…

Потом муж выплескивает кофе из чашки в мойку, ополаскивает кружку и уходит.

Ему даже меньше пяти минут потребовалось.

– Ты знаешь… так… так тоже… ничего, – мямлит папа. – По мужицкой части я тебе помогу разобраться. С хозяйством.

– По хозяйственной части у нас есть помощник, которому мы платим! – отвечаю резко. – Паш, съезди с бабой и дедом за нашими вещами, идет?

– Окей, сделаю.

– Обратно на такси.

– Оф корс, ма. Ну, чего встали, старики? – подталкивает родителей на выход.

Провожаю их до порога… Папа оборачивается.

– А ты что… не поедешь?

– Не поеду, папа. Мне же еще полы помыть надо. Тряпкой.

* * *

День сумбурный.

Пашку отправляю на учебу к обеду, приглашаю помощницу и покидаю дом, не в силах смотреть, как она пакует вещи Мити. Боюсь разрыдаться при виде любимой рубашки или памятной вещицы.

Память та еще сука, за один миг не вырвать с корнем…

В телефоне, куда ни ткнись, океаны сочувствия.

Пробегаюсь лишь по списку чатов и отправляю в беззвучный. Пока не готова в то нырять с головой, слишком больно.

Отправляю с курьером вещи Мити. Адрес – офис. Так-то он обещал, что сам заедет, но я видеть его не желаю!

Вечер тянется.

Пашки нет…

Ладно, еще час-полтора и начну, что называется, бомбить: куда он запропастился.

Кто-то звонит на домашний. Наверное, мама… Любит она это дело. Я только благодаря ей и вспоминаю, что у нас есть домашний телефон.

Но голос в трубке незнакомый. Мужской.

Тон сухой, колючий.

– Баркова Зоя Петровна?

– Да, это я.

– Барков Павел Дмитриевич, несовершеннолетний, пятнадцати лет вам сыном приходится?

Сердце в пятки…

– Да. Что случилось?

– Приезжайте в отделение.

– Так что случилось?!

– Ваш сын задержан.

Глава 11

Зоя

Я срываюсь с места, пальцы леденеют. Вдоль позвоночника крупными каплями скатывается пот.

Мой Пашка задержан – и больше ничего следователь не соизволил мне сообщить! Просто задержан, а подробности нужно узнавать на месте. Это меня тревожит.

Я сразу же перебираю в голове: куда сынишка мог встрять, по какой причине.

Он хороший, правда. И сообразительный. Без драк с его взрывным характером не обходилось, но ему всегда хватало ума не доводить это до участка. Но только не на этот раз, мамочки!

В голове крутятся всякие ужасы, а потом стреляет мыслью.

Самой нехорошей.

Я опасалась, что Пашку засмеют. Могло произойти именно это.

Боже, Дима, скотина, что ты наделал, а? Не мог изменить, как все другие мужчины, так, чтобы это не вылилось в порно-трансляцию? Сына же задело, явно, а он не из тех, кто смолчит, сразу отвечать начинает.

За это я им очень горжусь, но и переживаю тоже.

Какие масштабы драки? И с кем…

Запрыгнув в свой седан, завожу мотор и вспоминаю про телефон.

Чаты наполнены сочувствием, от которого хочется блевать. Даже если кто-то не видел, то сарафанное радио работает отлично.

Теперь все-все наши близкие знают: у Зойки рога, как у лося… В дверь не пройдет прямо, придется бочком протискиваться и на полусогнутых, плюс закрыв лицо платком от стыда.

Кипящий стыд в горле не дает мыслить здраво.

Я выруливаю со двора, а свободной рукой обновляю список чатов, ища переписку с Димой, чтобы позвонить ему.

В обновленном списке на первое место выносит чат с давней «приятельницей», Дианой. Она работала на меня одно время, вела бухгалтерию, мы сдружились… Она была вхожа в нашу семью, пока я не заметила, как она на празднике, подвыпив, клеилась к Диме на кухне.

Тогда я закатила скандал, ни о каком продолжении дружбы не могло быть и речи. Тогда, помнится, Диана мне сказала, мол, жалко тебе, что ли, на этот член не одна вагина нацелена… Пьяная она была, Диана, наговорила гадостей, я долго после этого отмыться не могла, почти разочаровалась в женской дружбе.

Помню, Дима меня тогда успокаивал и просил не придавать этому значения.

«Маленькая, мне никто не нужен, кроме тебя!»

И вот эта Диана, о-о-о… Стону в голос.

Написала что-то.

Знаю, ничего хорошего не написала, но, как истинный мазохист, открываю сообщение.