У Чарли была способность, и намеренно, и нет, резюмировать историю, ситуацию или жизнь четким апперкотом, с которым мог соперничать только его друг Ринго Старр со своими перлами про «ночной рабочий день» и «неизвестное завтра». «Пять лет работал, остальные двадцать – тусовался», – одна из самых известных ремарок Чарли, но их было гораздо больше. Услышать некоторые высказывания этого брутального и здравомыслящего человека, увидеть, как гранитное лицо расплывается в ослепительной ухмылке, его внезапные паузы, прерывистая манера речи и легкомысленные отступления стоили гораздо больше входного билета на то, что Stones подарили миру: величайшее шоу на Земле.

Всемирно известные рок-музыканты, которых обожание миллионов не спасает от мучительной неуверенности в себе, – дело привычное. Но крайне редко они станут говорить о себе что-то самоуничижительное. Чарли же почти при каждой встрече бормотал, что не считает себя барабанщиком, или что рядом не стоял ни с одним из своих перкуссионных кумиров.

И это не говорит о недостатке самосознания, в основе всего – английская сдержанность и застенчивость, развитые лучше, чем у кого-либо. Брайан Джонс, даже когда его состояние начало ухудшаться из-за употребления психоактивных веществ, описывал Чарли как «самого отстраненного и уравновешенного человека на всей поп-сцене».

Во вступительном куплете «If You Can’t Rock Me», первого трека с альбома It’s Only Rock ‘n Roll, Мик поет: «Группа на сцене, и это тот вечер… когда барабанщик решил, что он – динамит». Это определенно не про Чарли. Для него высокомерие было сродни хамству. Он все про себя знал и, за исключением короткого периода наркотического безумия в 1980-х, прошедшего без типичных реабилитаций в клиниках, сохранял ясный ум и не менял своих убеждений.

Эндрю Луг Олдэм, один из первых менеджеров Stones, как-то сказал о барабанщике: «Его жизненный принцип: “Мне многого не надо”. Он им руководствовался, не отвлекаясь на всякую чепуху». Даже когда на Чарли впервые обрушилась слава, он говорил музыкальной прессе: «Создается впечатление, что мне скучно, но на самом деле это не так. У меня просто невероятно скучающее выражение лица».

Возможно, покажется странным цитировать американского баскетбольного тренера, но последняя приписка Олдэма к электронному письму, признающая мудрость покойного Джона Вудена, кажется вполне уместной. «Талант дан Богом, будьте скромны. Слава дана человеком, будьте благодарны. Тщеславие вы порождаете сами, будьте осторожны». Чарли родился с первым, на него свалилось второе, и по своей природе он был не способен на третье.

Эта биография не очередной утомительный рассказ о легендарном музыканте величайшей рок-н-ролльной группы в мире, а отражение жизни и эпохи одного человека, сделавшего их лучше, как и тех, кто был с ним знаком. Рассказ выстроен в хронологическом порядке, но с периодическими отступлениями, чтобы сосредоточиться на определенных аспектах мира Чарли, особенно на его прочном браке с возлюбленной Ширли.

Да, это история о музыке и музыкантах, а еще о человеке, подобного которому мы больше не встретим. О мужчине, принадлежавшем совершенно другой эпохе: человеку вне времени, но который был всегда к месту.

1
Детство в каркасном доме и товарищ по джазу

Моцарт знал свое дело. Но ему бы не помешал хороший барабанщик.

Кит Ричардс, 2011 г.

Человек-рифф рассказывал мне про синтез деревенской и негритянской музыки, лежащий в основе рок-н-ролла, распалившего и самих Rolling Stones, и целое поколение подающей надежды молодежи. Это комплиментарное определение как нельзя лучше подходит тому, кто просидел за его спиной 58 лет. Можете себе представить, что где-то в параллельной вселенной Вольфганг Моцарт благоговеет перед Чарли Уоттсом? Уверяю вас, всякий может.

Чарли был не только самой несговорчивой звездой в музыкальной индустрии, но и наименее вероятным кандидатом на место в группе величайших представителей рок-н-ролла, которое в итоге занимал несколько десятков лет. Даже согласившись на неоднократные предложения присоединиться к коллективу, он сам (да и никто в принципе) не верил, что Stones и их затея с ритм-н-блюзом продержатся больше года.

В начале июня 1941 года линкор «Бисмарк» уже покоился на дне Атлантики, и трехмиллионное войско Германии готовилось к вторжению в Советский Союз. А вскоре, словно страшное предзнаменование 2022 года, под Киевом разгорелись танковые бои. Променадные концерты «Би-би-си»^[3] перенесли в Королевский Альберт-холл, так как Куинс-холл, где они проходили ранее, оказался разрушен из-за бомбежек. Правительство Черчилля ввело карточки на одежду. Так как их еще предстояло напечатать, в ход пошли талоны на маргарин из продовольственных книжек: шестнадцать – за плащ, семь – за ботинки. Но в Клинике университетского колледжа в Блумсбери мысли Лил Уоттс были совершенно о другом.

Лилиан Шарлотте Уоттс, уроженке Ислингтона, дочери Чарльза и Эллен Ивз, только исполнилось 20 лет. В 1939 году она вышла замуж за Чарльза Ричарда Уоттса, который был старше ее на месяц и служил в ВВС Великобритании членом наземного экипажа и водителем офицерского состава. После демобилизации он устроился шофером грузовика на Лондонскую, Мидлендскую и Шотландскую железную дорогу, продолжая там работать, даже когда Stones уже вовсю покоряли Британию. В понедельник, 2 июня 1941 года, Лилиан родила первенца: Чарльз Роберт Уоттс издал свой первый звук; как и Билла Уаймена, и Брайана Джонса, его назвали в честь отца.

Официальные хит-парады появятся еще через десять лет, но уже тогда сестры Эндрюс поднимали настроение солдатам песней «Boogie Woogie Bugle Boy». Гленн Миллер и многие другие исполнители, включая легендарную Веру Линн, предсказывали появление лазурных птиц над Белыми скалами Дувра^[4]. По радиоприемникам вовсю крутили комедийную передачу «Это снова он», композицию «Вальсируя в облаках» в исполнении Дины Дурбин, группу The Ink Spots и Бинга Кросби, а Ноэл Кауард в юмористической песенке вежливо интересовался: «Не могут ли нам одолжить пулемет Брена?» В кино на пике славы был комедийный дуэт Эбботта и Костелло: студия Universal выпустила их третий фильм «На флоте» с Диком Пауэллом в главной роли. Также полные залы собирала мелодрама Джорджа Кьюкора «Лицо женщины» с Джоан Кроуфорд, позже появившейся на обложке альбома Rolling Stones Exile on Main St.

В детстве, пока отец служил в ВВС, Чарли какое-то время жил у бабушек, но военные годы в памяти почти не отложились. Позже он сказал: «Я слышал взрывы неподалеку. Помню, как бежали из дома в бомбоубежище. Я был очень маленький. Война казалась мне чем-то вроде игры, не думаю, что когда-нибудь боялся по-настоящему».

В семье это имя носил не только его отец, но и дедушка (Чарльз А. Уоттс), и дядя, и двоюродный брат, поэтому родители часто называли сына «Малец Чарли». Самый юный из Чарльзов ходил в начальную школу Fryent Way в Кингсбери на северо-западе Лондона, а по окончании войны познакомился с Дэйвом Грином. Они подружились и всю жизнь вместе играли в многочисленных джазовых проектах Чарли на сцене и в студии.

Несмотря на то что Дэйв был на девять месяцев младше, его воспоминания о войне более яркие. «Я родился в 1942 году в Эджвере, мы тогда жили в Кингсбери. Отец служил в инженерных войсках и участвовал в высадке в Нормандии. Помню, когда мне было года два, нас бомбили крылатыми ракетами. Одна упала прямо на нашей улице, в шестидесяти домах от нас, и полностью разрушила здание. Мама прятала меня под лестницей. Думаю, так советовали власти».

По словам Дэйва, мама слушала радиопередачу «Работа под музыку», а позже рассказывала, что он подпевал басовым партиям популярных песен. Это стало первым предвестником его успешной карьеры контрабасиста. Он делится воспоминаниями с такой теплотой и щедростью, что вскоре начинает казаться, будто вы дружите всю жизнь. Мы работали над книгой незадолго до его восьмидесятилетия, и он все еще излучал непритязательное жизнелюбие, когда-то расположившее к нему Чарли.

В 1946 году они стали соседями, а вскоре и музыкальными единомышленниками.

После налетов немецкой авиации их переселили в каркасные дома на Пилигримс-Уэй, Уэмбли, которые предоставляли большинству британских семей, пострадавших от бомбежек. Сейчас, конечно, такие модульные жилища покажутся примитивными, но в трудные времена они стали настоящим спасением для семейства Грин.

«Когда мы еще жили на Брэмптон-роуд в Кингсбери, неподалеку устанавливали каркасные дома, и я помню, как ходил на них посмотреть, – вспоминает Дэйв. – Дороги толком не было, повсюду сплошная грязь. Но маме нравились эти типовые постройки. Кухня была невероятно современной, с холодильником и всем необходимым. Она записалась в очередь, а когда работы закончились, мы переехали». Уоттсы жили в доме 23, а Грины – в 22.

В 1944 году Лилиан родила Чарли сестру Линду, с которой они всегда были близки, особенно перед тем, как он покинул отчий дом. Интервью, которое они с мужем Роем Рутсом дали мне для этой книги, – ее первые откровения о брате. О ней крайне редко где упоминалось, так что многие даже не догадываются, что у Чарли вообще была сестра.

«Это потому, что я никогда никуда не лезла, – тихо рассказывает она, сидя со мной и Роем в их доме в Бакингемшире. – Это не в моем характере, да и брату бы такое не понравилось. Но если на каком-нибудь из выступлений кто-то говорил: “О, ты сестра Чарли. Ты, должно быть, им так гордишься”, я неизменно отвечала: “Да, невероятно”. Болтать без умолку – это не про него, общаться он предпочитал один на один, потому что был достаточно скрытным. Чарли был очень похож на маму, я же пошла в отца. Он мог сидеть рядом и просто молчать».

Она с ностальгической теплотой вспоминает годы, проведенные дома с братом и родителями, и чувство общности, царившее в том маленьком домике. «Папа решил, раз им нравится спорт и бильярд, они купят стол для снукера, вполовину меньше стандартного», – рассказывает Линда. «Если хотел сыграть партию, приходилось открывать окно», – добавляет Рой. «К нам всегда приходило много гостей, и отцу это нравилось, – продолжает его жена. – Мама была не такой общительной, и прекрасно проводила время на кухне». Рой, который был на год старше Чарли, женился на Линде в 1965 году.

Дэйв рассказывает: «Мы познакомились с Чарли, когда мне было четыре, моя семья тогда только переехала. Наши мамы подружились, а потом и мы стали общаться. Просто невероятно, что мы оба заинтересовались джазом и вместе выступали».

«До десяти лет мы играли в саду, – рассказывал Чарли. – Он был один на два участка и разделен забором, мы лазили друг к другу через дырку. Наши родители дружили. Затем он, как и я, начал играть в скиффл-группах. Мы собрали свой первый джаз-бэнд, исполняли разные произведения, и я всегда обращаюсь к нему за помощью, если делаю что-то не с Rolling Stones. – А потом с невозмутимым лицом отрезал – Я бы не стал его обременять парнями».

«Отец немного играл на фортепиано, правда, не джаз, – рассказывал Дэйв. – Обычно репертуар Леса Пола, Мэри Форд и тому подобное, а еще у нас была радиола^[5], так что все началось именно с этого, нам с Чарли тогда было около десяти. Естественно, мы ходили в одну начальную школу Fryent School, но учились в разных параллелях. А потом перешли в среднюю общеобразовательную школу Tyler’s Croft в Кингсбери, продолжая жить по соседству». Среди их сверстников была актриса Ширли Итон, девушка Бонда в «Голдфингере», и Уильям Вуллард, ведущий программы «Мир завтрашнего дня».

«Как ни странно, – говорит Дэйв, – я не помню Чарли в школе. Мы там почти не виделись. Но зато начали собирать пластинки 78 оборотов и ходить по музыкальным магазинам, а затем перешли на полноформатные альбомы Чарли Паркера и Джелли Ролл Мортон, которых я тогда для себя открыл. Слушали у него в комнате, а иногда у меня».