Аналогичным образом, данные о гибели девяноста шести человек^[7] во время катастрофы на стадионе «Хиллсборо» в 1989 году появились в статистике только почти тридцать лет спустя, когда в связи со смертью всех этих людей был вынесен новый вердикт следствия о непредумышленном убийстве. Единичные инциденты со значительным числом погибших, такие как террористический акт, также приведут к аналогичному скачку показателя в течение определенного года. С 2017 по 2018 год череда трагедий, включая взрыв на Манчестер-Арене и теракты на Лондонском мосту, также способствовала росту числа убийств в стране, которое невозможно сравнивать с подсчетами предыдущих лет.

Но даже несмотря на это, из последних данных^[8] можно сделать некоторые общие выводы. Первый: мужчины в подавляющем большинстве чаще совершают убийства и умирают от рук убийц. По статистике, 92 % мужчин являются подозреваемыми в убийствах и 64 % – жертвами. Второй: как для мужчин, так и для женщин, самым опасным местом является их собственный дом, ведь большинство убийств происходит именно там. Третий: более 40 % жертв женского пола были убиты их нынешним или бывшим партнером, а мужчин чаще всего убивают друзья или знакомые. Четвертый вывод: незнакомцы – не те, кого стоит опасаться сильнее всего, ведь только 6 % жертв женского пола и 22 % жертв мужского пола были убиты незнакомцами.

Что касается возраста и этнической принадлежности жертв – по статистике также есть расхождения. По данным за 2019 год, жертвы убийств среди чернокожего населения составляли 14 %, за последние двадцать лет это самый высокий показатель^[9]. При этом почти половина жертв моложе двадцати четырех лет, что идет вразрез с тенденцией сокращения числа молодых жертв среди «других этнических групп», обозначенной Национальной статистической службой. Также статистика гласит, что женщины-убийцы часто совершают преступления в более старшем возрасте – их примерно вдвое больше во всех старших возрастных категориях, чем мужчин-убийц^[10]. Если говорить об орудиях преступлений – в течение нескольких десятилетий убийцы в основном использовали «острые предметы». До сих пор колюще-режущие орудия являются наиболее распространенными при нападениях как на мужчин, так и на женщин. При этом лишь в 5 % зарегистрированных случаев при совершении убийств использовалось огнестрельное оружие^[11].

Простота убийств, изложенная в холодной и жесткой статистике, далека от драматического и в чем-то даже романтического образа Мэкки-Ножа. Возможно, мы все еще недооцениваем чудовищность цифр, ведь за каждым заголовком и единицей в статистических данных стоит жизнь и смерть реального человека. Эта книга посвящена реальной истории убийства в Британии, которое мы рассмотрим через призму одного из наших старейших и самых печальных законов. Почти тысячу лет назад, с момента его совершения, к этому известному преступлению были причастны, прежде всего, реальные люди – убийцы и жертвы, чьи дела рассматривались судом; судьи, присяжные и адвокаты, которые вершили их судьбу, а также политики и монархи, которые сохраняли власть над человеческими жизнями даже после вступления закона в силу. Эта часть истории Британии затрагивает серьезные вопросы из разряда: может ли быть лишение жизни оправдано (и возможно ли оправдать такое вообще) или на какие уступки мы должны пойти ради хороших людей, которые иногда совершают очень плохие поступки.

В истории рука об руку с преступлениями идет и вопрос о наказании. На протяжении большей части своего существования закон действовал по принципу «жизнь за жизнь», но убийство было далеко не единственным проступком, влекущим за собой смертную казнь. В течение XVIII века Англия вступила в эпоху так называемого Кровавого кодекса^[12] – тогда законы один за другим переквалифицировали правонарушения в преступления, караемые смертной казнью. Этот список постоянно пополнялся и увеличивался в геометрической прогрессии. В 1826 году, когда ситуация только начинала меняться, редакторы «Ньюгетского справочника»^[13] (популярного сборника печально известных уголовных процессов) отмечали:

Иностранные авторы обвиняют уголовные законы Британской империи в чрезмерной жестокости в отношении менее тяжких преступлений. Они считают, что смертная казнь должна назначаться только за преступления высшей степени тяжести, и филантропы нашей страны согласны с их мнением. Те, у кого не было возможности разобраться в этом вопросе, вряд ли поверят, что существует более ста шестидесяти преступлений, караемых смертной казнью.

Мы привыкли к тому, что убийство обладает более высоким статусом по сравнению с другими преступлениями. Оно возвышается над остальными проступками в рамках уголовного права. С 1861 года и до отмены смертной казни, спустя чуть более ста лет^[14], убийство стало единственным правонарушением, по которому все еще присуждали эту меру наказания^[15]. После 1868 года все жуткие формальности данного процесса проходили за закрытыми дверями тюрем, это придавало последним мгновениям жизни осужденных убийц еще больше таинственности, которой не было при других преступлениях.

Когда в 1965 году повешение окончательно отменили, смертную казнь заменили на пожизненное заключение. Убийство по-прежнему остается единственным преступлением, за которое суд должен назначать пожизненное при вынесении обвинительного приговора, однако не все убийства эквивалентны, и вопрос: следует ли ко всем убийцам относиться одинаково, долгое время беспокоил систему правосудия. Вынесение одного и того же приговора, будь то пожизненное заключение или смертная казнь, не учитывало разницу в степени виновности убийц, а также в «оттенках» преступлений, совершенных в рамках одного и того же уголовного правонарушения. И только в XIX веке, благодаря развитию медицинской науки и психиатрии, судам пришлось признать, что некоторые убийцы в равной степени нуждаются в помощи, как и в наказании.

Настоящие факты об убийстве бывают странными, захватывающими и порой значительно более мрачными, чем любой вымысел. Правда, как одеяло, состоит из лоскутов историй – не только о проступках и воздаянии, но и о справедливости и пристрастности, а также о людях, местах и личных трагедиях. Все это происходит на фоне постоянных социальных изменений и политических катаклизмов. Проследив за хронологией, мы сможем увидеть, какое влияние все эти смерти оказали на наши жизни сегодня. В конце концов, самые страшные истории – те, которые являются правдой.

* * *

В Англии тысячелетней давности правовая система только начинала формироваться. Жизнь в те времена была скверной, жестокой и короткой – причиной тому служило огромное количество насильственных смертей. В те времена у каждого свободного человека существовал вергельд – то, что можно назвать ценой человеческой жизни. Если гражданин был убит – убийца должен был выплатить его родственникам «бот»^[16], или компенсацию за жизнь, в размере стоимости вергельда жертвы. На этом, в общем-то, дело и заканчивалось. С точки зрения закона, выплата компенсации оправдывала действия убийцы, поэтому после нее закон больше не проявлял интереса к преступнику.

Все начало меняться после высадки викингов на берега Англии в IX веке. Королевство, которое они основали, охватило Восточную и Северную Англию. Оно было известно как Денло и подчинялось обычаям и правилам оккупировавших его скандинавов. Одно из правил запрещало убийство датчан на английской земле. Это стало самым ранним примером признания убийства в качестве особой категории преступлений на законодательном уровне. Оно проложило путь к более четкому обозначению убийства как преступления в последующие столетия.

Примерно в X веке где-то внутри «первобытного супа», древнеанглийского и бастардизированного французского языков возникло понятие «мордор». Это был первый случай законодательного разделения убийств по категориям, хотя ученые расходятся во мнениях относительно первоначального значения слова «мордор»^[17]. Оно было связано, а возможно, и являлось прямым производным от французского mordre и немецкого morth. Оба этих слова обозначали убийство, которое пытались утаить. И именно попытка сокрытия выделяла его в особую категорию. Ко времени правления короля Кнуда – первое десятилетие XI века – понятие морд или мордор, как правило, относилось к тайному убийству и, что особенно важно, к такому, которое нельзя было искупить простой выплатой вергильда. В скором времени после этого подобные преступления были переименованы в murdrum, или «мердрум», и начали караться смертной казнью. Изменения в законах были приняты во время правления Эдуарда Исповедника – между 1042 годом и нормандским завоеванием в 1066 году. С тех пор незаконное убийство стало преступлением, расследованием которого занималось государство, а не просто вопросом компенсации между гражданами.

То, что мы сейчас понимаем под «убийством», является прямым потомком «мердрума», однако между этими понятиями есть существенные различия. «Мердрум» сохранял значение тайного убийства, присущее оригинальному «морду», а другие убийства, даже если и были преднамеренными, рассматривались как менее тяжкие, а иногда вообще не считались преступлениями. И только во времена Средневековья взгляд на убийства начал меняться, и эти изменения остаются актуальными и по сей день для фундаментального анализа категорий. Тогда акцент сместился с тайного характера деяния на злой умысел, служащий мотивом убийства. Юридические тексты XIII века разделяли убийства на «преднамеренные» и «случайные». «Мердрум», как правило, относился к категории преднамеренных. На протяжении XIV века этот термин все чаще появлялся в официальных отчетах и юридических документах, постепенно превращаясь в «мердер» или murder, что в переводе с английского и означает «убийство». Немного больше времени понадобилось для появления концепции непредумышленного убийства как второстепенной категории убийств. Это слово впервые упоминается в юридическом трактате начала 1500-х годов, и только в середине века юристы и суды начали серьезно интересоваться различиями между этими двумя типами преступлений.

К тому времени, когда известный юрист сэр Эдвард Кок работал над своим знаменитым учебником по юриспруденции «Институты английского права» в первой половине XVII века, закон стал более изощренным в подходе к убийствам. Кок являлся выдающимся юристом своего времени. Он был призван в коллегию адвокатов в 1578 году, что положило начало его блестящей карьере – в том числе на должности генерального прокурора и главного судьи, служившего как Елизавете I, так и Якову I. Будучи генеральным прокурором, Кок был главным обвинителем и юридическим советником короны и участвовал во многих крупных судебных процессах. Спорное восшествие на престол Якова I послужило катализатором всевозможных заговоров, и Кок был постоянно занят расследованием дел о государственной измене. Он обвинил в этом преступлении сэра Уолтера Рэли в 1603 году, после раскрытия его участия в заговоре с целью возвести леди Арабеллу Стюарт на престол вместо Якова I. Самым печально известным судебным процессом Кока являлся суд над выжившими после Порохового заговора в 1605 году. Это дело было его последним крупным судебным разбирательством перед назначением на должность главного судьи общей юрисдикции в 1606 году.