* * *

Выпроводив Тома и Эмму, я привалилась к входной двери.

Взгляд упал на обручальное кольцо. Полоска розового золота словно насмехалась надо мной. С тем же успехом оно могло выскочить из рождественской хлопушки. То, чему я придавала такое значение, теперь потеряло смысл, обесценилось.

Когда жизнь Мака утекла из него, он был не здесь, со мной. Он резвился в номере отеля – с ней.

Глава 3

– Убил бы его! – пророкотал папа в кружку с чаем.

Моя лучшая подруга Вера скрестила руки на груди – три золотых браслета звякнули в унисон.

– Сдается мне, с этим возникнут сложности, Гарри.

– Ты прекрасно меня поняла.

Когда я вышла из ванной – лицо оплывшее, словно растопленный воск, из носа течет, – папа с Верой отставили кружки и поспешили ко мне.

Я глянула поверх плеча Веры на голубовато-серые изгибы озера, видневшиеся за кухонным окном.

– Почему он был с ней? Что он делал с Ханной, если планировал встретиться со своим агентом?

Вера заправила за ухо светлую прядь.

– Поразмыслишь над этим позже. Сейчас лучше подумай о себе.

– Не могу. Я пять минут назад узнала, что мой жених умер, когда кувыркался с другой! И не просто с другой…

Губы отца сложились в жесткую линию. На нем была его любимая футболка с «Пинк Флойд».

– Ты с ней уже общалась?

Я безуспешно промокнула глаза уголком платка.

– Пока нет. Хотя наверняка она скоро даст о себе знать.

Отец с Верой вопросительно переглянулись.

– Дорогая, ты не обязана разговаривать с этой Анной, если не хочешь, – сказал он.

– По крайней мере, сейчас, – добавила Вера.

– Ее зовут Ханна, папа. И почему бы мне с ней не поговорить? Она последняя видела Мака живым. – Из моего горла вырвался хриплый смех, больше похожий на карканье. – Я говорю «видела», но мы все знаем, чем они там занимались. Уж точно не кроссворды разгадывали!

Папа заключил меня в объятия, и я разразилась безудержными всхлипами. Через несколько минут мне полегчало.

– Тебе пора подстричься, – пробормотала я в папино плечо. От него пахло влажной землей, под ногтями едва заметно чернела грязь.

Он выпятил грудь.

– Решил примерить образ брутального садовода.

Я оглядела его волнистые, цвета соли с перцем, волосы длиной до воротника.

– Вообще-то, – признала я, вытирая покрасневший нос, – тебе идет.

Папа сжал меня крепче.

– Ты всегда можешь на нас рассчитывать. Если что-нибудь нужно, только скажи.

В памяти всплыли голубые глаза Мака. Привстав на цыпочки, я запечатлела на папиной щеке поцелуй.

– Знаю.

Внезапно мысленный взор заслонило напудренное, угловатое лицо Ханны, упорно не желавшей оставлять меня в покое. На каждом шагу мне мерещилась одна и та же картинка: они с Маком совокупляются в постели, точно два кролика на батарейках.

Прекрасно зная, как папа и Вера воспримут мое намерение, я все же решила его озвучить. Какой смысл откладывать неизбежное?

– Вообще-то, мне действительно кое-что нужно.

– Что именно? – спросила Вера.

Я перевела на нее заплаканные глаза.

– Поговорить с Ханной.

Разинув рты, папа с Верой проследовали за мной из гостиной.

Собрав волю в кулак, я зашла в спальню, старательно отводя взгляд от кровати с кофейно-кремовым покрывалом и двумя декоративными подушками ванильного цвета. Будильник издавал едва заметное тиканье.

– Что у тебя на уме? – осторожно поинтересовалась Вера. – Что ты ищешь?

На белой тумбочке со стороны Мака лежала его записная книжка.

– Так и знала, что она здесь, – пробормотала я.

– Ты о чем? – Папа встал в дверях. – Послушай, дорогая, ты пережила ужасное потрясение. Почему бы тебе не прилечь, а я принесу чашку свежего чая.

Я тряхнула головой.

– Не самая лучшая идея. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу их вдвоем.

Я пролистала страницы, пока не наткнулась на номер мобильного телефона Ханны, записанной под новой фамилией. И тут меня осенило: случившееся больно ударит не только по мне, но и по ее мужу, Марку. Впрочем, эгоистичную, разъяренную фурию в моем лице это не волновало.

Папа обеспокоенно вздохнул.

– Лейла, если подумать, сейчас не самое подходящее время…

– И когда же оно наступит? Скажи, когда будет подходящее время узнать у бывшей жены моего жениха, почему он был с ней в постели перед смертью?

Повисла гнетущая тишина.

– Мой мобильник лежит на каминной полке, – сказала я Вере, выходя в коридор. – Рядом с фотографией.

Мгновение поколебавшись, Вера прошла мимо меня в гостиную и взяла телефон с полки возле ухмыляющейся физиономии Мака. Складывалось впечатление, что он вот-вот выскочит из рамки. За его спиной сверкали нью-йоркские огни.

Игнорируя безмолвные просьбы Веры и папы, я положила телефон на журнальный столик и вновь пролистала записную книжку до страницы с номером Ханны. При виде похожего на паутину почерка Мака у меня заныло сердце. Влажные от слез щеки пылали.

– Вера, ты не могла бы заварить свежий чай?

Она склонила голову, будто смирившись с поражением.

– Конечно. И сделаю тост с маслом. Не спорь. Тебе нужно поесть.

Пока я слушала гудки, Вера предложила папе составить ей компанию на кухне.

– Пойдем, Гарри. Лейла уже все решила.

Отец бросил на меня тревожный взгляд.

– Сам вижу.

Они прошествовали в кухню и начали возиться с кружками. Разумеется, они беспокоились, но, если я буду прятать голову в песок, никому лучше не станет, особенно мне.

Прервав мои размышления, хрипловатый голос в трубке проблеял: «Алло?»

Глава 4

– Алло, – повторила Ханна. – Кто это?

– Это Лейла. – Я принялась расхаживать по комнате.

– А, Лейла… – равнодушно произнесла она.

В повисшей на секунду тишине меня захлестнула волна негодования. Я мельком увидела свое отражение в овальном зеркале над камином – и тут же пожалела: на меня смотрела бледная тень с потухшим взглядом. Наконец я выдавила первое, что пришло в голову:

– Ты задолжала мне объяснение.

Я хотела узнать, что произошло. Услышать обо всем от Ханны.

– Пожалуй, сейчас не лучшее время, – спокойно ответила она.

В груди полыхнул гнев.

– И когда же будет лучшее время? За послеобеденным чаем? Или тебя больше устроит следующая среда?

– Не надо ерничать.

– Не смей указывать, как мне себя вести! – Я крепче прижала телефон к уху и провела рукой по растрепанным волосам. – Пять минут назад выяснилось, что мой жених умер в постели со своей бывшей. Можно сказать, я сорвала джекпот, ты так не считаешь?

Трубка испустила надтреснутый всхлип. Я на секунду зажмурилась и вновь открыла глаза, наблюдая, как лучи полуденного солнца омывают босые пальцы ног.

– Прости. – Ханна тяжело сглотнула. – Меньше всего Мак хотел причинить тебе боль, но нас столько связывало… Нельзя просто вычеркнуть двадцать четыре года.

Я задохнулась, точно от удара в живот.

– Хочешь сказать, это не единичный случай?

В кухне Вера с грохотом опустила кружку, а папа вытаращил глаза.

– Давай не… – Ханна запнулась. – Давай не будем сейчас, Лейла. Рана слишком свежа.

Неслыханная наглость! Неужели она не осознает, что натворила?

– Ты не в том положении, чтобы диктовать условия. – Слезы навернулись мне на глаза. – И давно?

Послышалось фырканье, затем шорох.

– Я задала тебе вопрос.

– Восемнадцать месяцев, – выдохнула она.

Я застыла, глядя на Веру, которая из кухни пыталась разгадать выражение моего лица.

– То есть все то время, пока мы с Маком были вместе…

– Лейла, он любил тебя. Правда. Просто за годы брака у нас накопилось столько общего…

Я опустила мобильник, не в силах отвести взгляд от сверкающего на левой руке обручального кольца.

Из трубки вновь прорезался бесплотный скрипучий голос:

– Лейла? Лейла? Ты здесь?

Глава 5

– Готова?

Вера погладила меня по рукаву черного жакета. На ногтях у нее блестел розовый лак.

– Не совсем, – понуро ответила я.

– Разумеется. Глупо было спрашивать.

Подошел папа в накрахмаленной белой рубашке, оттеняющей его глубокий загар, и нерешительно застыл рядом.

Я коротко кивнула, и мы в траурном облачении двинулись по коридору. Проходя мимо зеркала в прихожей, я украдкой посмотрела на себя: затуманенный горечью взгляд, черты лица заострились. Возможно, из-за того, что я собрала волосы в пучок. Хотя ничего удивительного. Я толком не ела с тех пор, как узнала о смерти Мака чуть больше недели назад.

Подкрасив губы трясущейся рукой, я сжала челюсти и выдохнула.

* * *

Катафалк скользил по проселочной дороге блестящей черной змеей. Проплывающие мимо живые изгороди сливались с изгибами озера Лох-Харрис, как на акварели Моне.

Что я должна сейчас чувствовать? Злость? Боль от потери?

Папа, сидевший рядом со мной на заднем сиденье, сжимал мою руку, и прикосновение его загрубевшей кожи было сродни уютному одеялу.

– Выглядишь очень эффектно, пап. – Я выдавила слабую улыбку, отдавая должное его темно-синему костюму.

Отец закатил глаза.

– Ну не мог же я появиться на похоронах в футболке с «Моторхэд»^[5]!

Оттянув пальцем воротничок, он почесал шею.

Сидевшая по другую сторону от папы Вера наклонилась вперед, чтобы взглянуть на меня. Она собрала светлые локоны в шиньон и постоянно одергивала подол темной юбки.

– Мак влюбился в Лох-Харрис с первого же взгляда, – вдруг сказала я. – Какая ирония: похоже, он любил его больше, чем меня.

Папа с Верой беспокойно поерзали.

– Он находил эти места восхитительными и говорил, что не прочь быть похороненным здесь. Я и не предполагала, что это произойдет так скоро. Думала, у нас впереди уйма времени.

Вера протянула руку и сжала мои пальцы.

– Ты справишься. Мы рядом.

Я кивнула, хотя ее слова меня не убедили.

– Тебе удалось связаться с мамой? – пробормотала я спустя некоторое время. – Ты ей сообщил?

Папино гладковыбритое лицо напряглось.

– Я позвонил ей и оставил несколько сообщений. Она еще не ответила.

– Ясно. Спасибо.

Я отвернулась к окну.

Не знаю, зачем вообще я задала папе такой глупый вопрос. Конечно, ее не будет на похоронах. Наверняка у нее масса куда более важных дел, например организация очередного благотворительного обеда в каком-нибудь шикарном лондонском отеле. Что на сей раз? Сбор денег для хомячков, пострадавших от жестокого обращения? Или привлечение внимания к проблемам среднего класса – таким как отсутствие отпуска за последние три месяца?

По мере приближения к церкви я чувствовала нарастающую в груди волну негодования. Мне было обидно, что Тина отодвинула на второй план и собственную дочь, и похороны без пяти минут зятя.

Она встречалась с Маком только один раз, когда я сопровождала его на автограф-сессию в Лондон через три месяца после того, как мы начали встречаться, и мама настояла на совместном обеде.

Я вспомнила, как она открыто флиртовала с ним, покачивая на пальцах босоножку с тонкими ремешками и роняя в своей хрипловатой манере: «Он гораздо ближе по возрасту ко мне, чем к тебе, дорогая!»

На меня вновь нахлынули болезненные воспоминания о Маке – мелочи, которые я воспринимала как должное: его вальяжная, уверенная походка и то, как он разражался смехом над шутками «Монти Пайтона»…

А теперь все пошло прахом.

* * *

Машина затормозила перед церковью с красной верандой и гранитными ступенями, которые вели к готической дубовой двери, украшенной двумя внушительными кельтскими крестами.

Я вздрогнула при виде собравшихся у церкви гостей. Одни, сдвинув головы, о чем-то разговаривали, другие бродили по кладбищу, погруженные в безмолвное созерцание. Черные пальто, одинокая шляпа среди моря голов.