Я отправляюсь обратно в кухню, чтобы ополоснуть свою кружку. Задняя дверь заперта. Я знаю это, потому что уже проверила ее, когда спустилась вниз около десяти минут второго. Новый уклад жизни – новые тревоги. Отставив в сторону кружку, я перевожу взгляд на белую защитную панель за раковиной – стильную и очень дорогую. В нашей семье у нее двойное назначение – обычно Роберт записывает на ней все напоминалки на грядущий день. Стоматологи. Врачи. Трудовые будни. В самом низу я замечаю надпись «Пригот. к вечер. по пвд д. р. Эммы». М-мм. Я стираю эту строчку. Все прочие напоминания стираются вместе с этим, и вот я уже стою, уставившись на белоснежную пустоту. Это зрелище успокаивает меня. Я просто истерзана. Все идет не так, как надо. Спустя некоторое время я делаю глубокий вдох. Лучше будет вернуться в кровать и снова попытаться уснуть. Я. Должна. Стараться. Лучше.

Ступая по полному теней темному коридору второго этажа, я словно слышу далекое эхо. Быть может, то откликаются призраки меня самой, бредущие в противоположном направлении? Я – вчерашняя и я – завтрашняя? Вчера на ступенях, ведущих в тот дом, застал меня Некто… иль то был Никто?^[7] Я дрожу. Я так устала.

Внезапно я ощущаю острую потребность еще разок заглянуть к Уиллу. На самом деле в этом нет необходимости. Уилл в порядке. Тем не менее, замешкавшись у его двери, я бросаю взгляд на часы: 2.21 ночи. Я должна зайти к нему в комнату. Должна. Это навязчивая идея. С тех пор, как я спустилась вниз, ничего не могло случиться, но мне необходимо быть в его комнате. Я сдаюсь и проникаю внутрь. Не знаю, что я хочу там увидеть. Он спит точно так же, как спал раньше. Склонившись над его кроватью, я любуюсь сыном. Как быстро он растет!

Наконец я добираюсь до собственной постели и укладываю голову на свою холодную подушку. Мне хочется плакать. Я так хочу спать!

– С тобой все хорошо? – повернувшись вполоборота, спрашивает Роберт.

– Я ходила в туалет, – отвечаю я.

– Ложись спать, – бормочет он.

Если б только это было так просто. Перевернувшись на живот, я изо всех сил впиваюсь пальцами в бока подушки, чтобы только не закричать.

Пролежав таким образом с час, я сдаюсь и с колотящимся сердцем снова спускаюсь вниз. Может быть, на диване я быстрее смогу заснуть. Пока в кухне закипает чайник, я снова принимаюсь пялиться в окно, но никакой угрозы не замечаю. Паранойя, Эмма? Тебе это никого не напоминает?

Заваривая ромашковый чай, я ловлю себя на том, что моя рука уже тянется к бутылке с водкой. «К чертям собачьим», – решаюсь я и добавляю бухло в чай. Водка в половину четвертого утра – не самая блестящая идея. Мне это известно, но все прочие идеи у меня закончились. «Найт-Найт» продемонстрировал полную несостоятельность, так что сгодится все, что поможет мне расслабиться. Я с нетерпением жду, когда же начнет светать. Мое крошечное, спасительное окошко сна.

Намереваясь вернуться в гостиную, я понимаю, что замерзла. Стоп. Мне казалось, что я стерла все записи с защитной панели. Я сделала это! Я думала, что оставила ее чистой. Я уверена в этом. Однако, глядя на панель, сейчас я убеждаюсь в обратном. Там есть еще надпись. Моему взору предстают неровно нацарапанные цифры. О нет.

1 5 5 2 1 8 2 2 2 1 1 3 1 5 5 2 1 8 2 2 2 1 1 3

Нет-нет-нет.

15

Семь дней до дня рождения

К своему удивлению, на рассвете я все-таки смогла уснуть на час-другой, несмотря на собственный страх – я схожу с ума, но сейчас все равно чувствую себя полумертвой. Меня немного подташнивает, да еще и из носа потекло. Впереди маячит бесконечно долгий день. Мне потребуется много кофе, а может даже кусок торта или ролл с беконом, или вообще и то, и другое, чтобы зарядиться энергией по пути на работу.

Работает радио, а Роберт накладывает нам завтрак и в спешке упаковывает детские обеды в школу. Мне кажется, все это производит излишне много шума. Все, кроме Уилла, который до сих пор непривычно молчалив. Мой малыш определенно сам не свой. Мне следовало бы наслаждаться этим редким утром без спешки – сегодня нет судебных заседаний, а до одиннадцати ко мне никто не записан на прием, однако тревога и усталость превращают меня в натянутую до отказа пружину.

– С тобой все хорошо, обезьянчик? – взъерошиваю я темные волосы сына. Мой мальчик, пошел не в светловолосых отца и сестру.

Уилл кивает, не поднимая головы от своего альбома. Красной шариковой ручкой он быстрыми движениями что-то рисует. Несмотря на любопытство, я не пытаюсь заглянуть. Пару минут назад Роберт предпринял было такую попытку, но Уилл тут же захлопнул обложку, зло дернув плечом. Роберт насыпает хлопья в тарелку Уилла. Он и сейчас выглядит уязвленным, так что приходится прикусить язык и не напоминать ему о необходимости поговорить с учительницей о Бене. Взяв на себя крошечную родительскую обязанность, я включаю тостер. На самом деле мне невдомек, какой у них распорядок по утрам. Я завтракаю с ними не чаще раза в месяц, и то если повезет. Иногда меня охватывает чувство вины за то, что я недостаточно переживаю по этому поводу.

– Можешь передать молоко?

В бутылке, которую я вытаскиваю из холодильника вместе с маслом и джемом, молока осталось на донышке. – Эта кончилась, – сообщаю я. – Сегодня же должен прийти молочник, так?

Роберт должен понимать, что я переживаю из-за происшествия в школе, особенно учитывая настроение Уилла. Почему он просто не может сказать, что ничего не забыл, и собирается поговорить с учительницей? И тут на меня снисходит озарение, и заряд бодрости прогоняет сон. Аллилуйя, черт побери! У меня сегодня есть время заняться школьными делами. Проблема решена. Я не люблю скандалы, но сейчас, когда моя бессонница усугубляется тем, что кто-то издевается над моим ребенком, я намереваюсь либо доискаться до истины, либо, по меньшей мере, обеспечить безопасность Уилла на сегодняшний день.

Когда Роберт распахивает заднюю дверь, чтобы принести с крыльца молоко, в кухню врывается освежающий утренний ветерок. Я мысленно прикидываю, как лучше преподнести мужу свое решение, но тут снаружи раздается удивленный вопль боли:

– Черт побери! Твою мать!

– Сиди на месте, – командую я Уиллу, которого папин крик заставил встрепенуться и отвлечься от своего рисунка, но к тому моменту, как я оказываюсь у задней двери, Роберт уже ковыляет обратно.

– Что случилось?

Челюсти Роберта стиснуты от боли, и я поскорей подвигаю ему стул. Он, по своему обыкновению, вышел наружу босым, а теперь там, где он прошел, тянется кровавый след. Присев на корточки, я вытаскиваю большой осколок стекла из его подошвы, чем вызываю новый приступ брани.

– Папочка?

– Все в порядке, – с присвистом выдыхает Роберт. – Почему бы тебе пару минут не посмотреть мультфильмы на айпаде?

Возможно, Уилл сейчас ведет себя несколько странно, однако ему не нужно повторять дважды, когда речь заходит о дополнительном времени у экрана. Бросив на нас последний обеспокоенный взгляд, он подхватывает свой альбом и спешит в гостиную.

– Держись.

Я судорожно шарю в буфете в поисках аптечки первой помощи. Порез выглядит хуже, чем есть на самом деле, но все равно ничего хорошего в этом нет.

– Гребаное молоко, – сквозь сжатые зубы цедит Роберт. – Кто-то разбил бутылку. Все стекло было за калиткой. Как будто кто-то специально его там разложил.

– Что значит разложил? – Крепко ухватив его за ступню, я лью анестетик на рану. Роберт дергается. Заживать будет долго, но швы не понадобятся.

– То и значит. Кто-то, мать его, специально насыпал там стекла!

– Считаешь, это снова те недомерки?

Если бы он настроил камеры, мы смогли бы узнать наверняка. А я бы выяснила, кто порезал шину. Быть может, теперь, когда пострадал сам Роберт, он все-таки займется этим.

– Возможно. Мелкие куски дерьма.

– Оставайся дома и отдохни. – Прикрыв рану салфеткой и пластырем, я аккуратно оборачиваю ногу Роберта бинтом и, наклонившись вперед, целую его рану, как если бы он был ребенком. – Мне сегодня не нужно на работу до десяти. Я сама отвезу Уилла в школу.

Роберт прав – осколки разбитой бутылки кто-то разложил у самой калитки. Призрак матери у меня в голове услужливо отодвигается, чтобы я могла получше все разглядеть.

Разве не было тогда у нас дома целой кучи молочных бутылок? Они высились башнями еще с тех пор, когда к нам ходил молочник, и башни эти все росли. Помните, что я говорила? Мы же не хотим их разбить. Осколки могут поранить ваши ноги. И тогда вы не сможете ходить в школу. Совпадение. Только и всего. Упоротые подростки и совпадение.

16

– Не переживай за папу. – Уилл тихо сидит на зад- нем сиденье. – С ним все в порядке. Порезы иногда выглядят гораздо серьезнее, чем есть на самом деле.

Он кивает, не отрывая взгляда от окна. Нет, это не мой болтун-попрыгун. Как учительница могла не обратить на это внимания? Уилл и правда иногда становится непривычно тихим – когда ему было два годика, Фиби однажды даже обмолвилась, что у него старая душа. Но нынешнее его состояние не проходит уже несколько дней. Головокружения.

– Плохо себя чувствуешь? Ты какой-то тихий.

– Все хорошо.

Уилл избегает на меня смотреть.

– Голова не кружится? – Он не отвечает. – Уилл?

– Нет.

– Если ты не заболел, тогда что случилось? Ты же знаешь, мне можно все рассказать. Для того и нужны мамы. – Я терпеливо жду, но ответа не получаю. – Так что случилось вчера? На большой перемене?

– Со мной произошла неприятность.

Уилл все еще не смотрит на меня, но, по крайней мере, начал говорить.

– На тебя это не похоже. – Мы подъезжаем к школе. Хвала небесам, сейчас еще рано, так что излишнего внимания не будет. – А Бен был рядом? Вы же с ним дружите? – ненавязчивым тоном пытаюсь я выудить информацию из несговорчивого ребенка.

– Он тряс меня.

Меня внезапно захлестывает волной ярости. Я же знала, что все не так просто. Я знала. Я паркуюсь. – Тряс тебя? Почему?

Уилл снова пожимает плечами, но у меня больше нет необходимости на него давить. Мне достаточно услышанного. Крепко взяв сына за руку, я протискиваюсь сквозь ворота спортивной площадки, мимо женщины, которая в шутку говорит Уиллу, что у папочки, должно быть, сегодня выходной. У нашего папочки каждый гребаный день – выходной, – думаю я, отвечая женщине сдержанной улыбкой.

Уиллу приходится напомнить мне дорогу в свой класс – очередной укол совести для вечно отсутствующей карьеристки, и вот зрелище маленьких стульчиков и парт заставляет мое сердце сжаться. Иногда мне кажется, что Уилл слишком быстро растет, но это место напоминает мне лишь о том, что мой сын – все еще маленький и хрупкий человечек.

Учительница, мисс Рассел, выглядит так, будто сама только недавно встала со школьной скамьи. Подняв взгляд от своих записей, она расплывается в улыбке.

– Миссис Эверелл. Доброе утро.

– Муж сообщил мне о вчерашнем инциденте, – говорю я. – Я очень обеспокоена.

– Не переживайте. Это был несчастный случай. Такое случается. – Мисс Рассел переводит взгляд на Уилла. – Почему бы тебе не повесить свою курточку? А потом можешь помочь мне с разбором цветов, если хочешь.

Нагнувшись, я целую Уилла в щеку прежде, чем он успевает убежать, и сын нехотя обнимает меня в ответ.

– Он сказал, что Бен Симпсон тряс его. У нас раньше уже случались проблемы с Беном. – Явное преувеличение, но меня этот факт не волнует. – Они уже ссорились в субботу.

– В самом деле? – Учительница выглядит сконфуженно. – Бен может набедокурить, но вообще-то он не из числа хулиганов.

– Может быть, вы не замечаете этого, потому что находитесь здесь, пока они играют снаружи?

– Дети всегда находятся под присмотром, и…