Правда, одному умению Власий всё-таки Варвару научил. Вернее будет сказать, напомнил о том, что она и так умела. Умение это у каждого младенчика имеется, да с возрастом пропадает. Поди каждая мать хоть раз да пугалась, видя, как дитя в пустой угол смотрит, взгляд оторвать не может. Так вот лишь для взрослого этот угол пуст. Дитяти-то своим зрением незамыленным видят кой-чего поинтересней. То, что наш мир населяет, незримо рядом присутствует, да на глаза не каждому показывается. Вот и научил ведьмак Варю, коль надобно будет, смотреть на мир глазами младенца.

***

День за днем спешил, ночь за ночью.

Однажды пришла в дом к Власию тётка Наталья.

– Сказывай, что за беда тебя привела? – буркнул Власий.

– Ох беда, Влас, – закачала головой женщина, – и впрямь беда. Ужо с неделю. То молоко свежее в час скинет, то в котомке зерновой червяки невесть откуда появятся. Все на случайность списывали. А давеча такое произошло, что я ноги в руки и к тебе.

Матвейка наш маленький спать плохо стал. Посередь ночи проснётся и плачем заходится. Мы уж и на зубки думали, и на животик. Дочка-то спроворнее, к дохтуру в город поехала. Первенец ведь, а ну как помрёт младенчик. Ничего дохтур не нашёл, здоров, говорит, Матвейка ваш. А он этой ночью опять заходился. Утром глядь, а он в синяках весь! Будто тыкал кто его. Дочка ревёт, беги, говорит, мамка, к Власию, спасать кровиночку надоть.

– Хм, – хмыкнул Влас. – Интересно.

А сам уже сообразил, что дело плёвое, видать прогневала Наталья домового, вот он и мстит.

– Ты иди, – говорит он, – Наталья, сподмогну, сегодня к вечеру Варвара моя придёт да всё нужное сделает.

Варька, как услышала, что Власий ей дело интересное поручить хочет, аж дрожать начала. Только соседка за порог, она вприпрыжку к Власу.

– Дядька Влас, неужто меня пошлёшь? Что делать, сказывай, всё исполню.

– Кыш, егозная! – нарочито строго произнёс ведьмак. – Время придёт, скажу.

И пошёл в свою комнату, оставив Варьку томиться в ожидании.

Время к вечеру ужо близилось, когда Влас Варвару окликнул.

– Смотри, значица, – серьёзно произнёс он, – думаю я, что домовой у Натальи разбушевался. Обидела она его чем-то. У бабы язык, что помело, видать и ляпнула не подумавши, а суседко услыхал. Его задобрить надо, чтоб не пакостничал. Наталье скажешь, чтоб стакан молока налила, булку сверху положила. Вот тебе коробочка, – ведьмак протянул Варе малюсенький резной сундучок из дерева, – скажешь, чтоб монетку сюда положила, бусину какую и пяток зёрен любых. Всё это за угол печки покладешь со словами:

"Дедушка-суседушко,

Не озлобляйся на хозяюшку.

Не серчай да не пакостничай.

А подарочек получи да примирися.

Вновь добрым старичком оборотися".

Но смотри, не просто поклади, а дождись, покудо суседко придёт! Взглядом его, как учил, усмотришь, так и иди к печи. Всё уразумела? Запомнила?

Варя немного помолчала, одними губами шепча обращение к домовому, и кивнула в знак согласия.

Вышла Варька из дому и направилась к Наталье. Та её у калитки поджидала, с тревогой вглядываясь вдаль.

– Уж думала и не придёшь, – произнесла она, пропуская Варвару вперёд себя.

– Как не прийти, ежель дядька Власий обещал, – ответила девочка. – Сумерек дождаться требовалось. Дядька Власий думает, что домовой у вас шалит, чем-то вы его обидели.

Наталья ничего не сказала, только перекрестилась быстро и поспешила за Варькой.

В доме было тепло и сумрачно. Из дальней комнаты доносилось тихое пение Татьяны, дочки Натальи. Та укладывала сыночка спать и пела ему колыбельную.

– Пущай все уснут, – поучала Варвара женщину, – а мы с вами в комнате с печкой останемся. Затеплим свечу и подождём немного. Как только домовой покажется, я всё и сделаю.

– А как же мы узнаем, что он покажется, разве ж его увидеть можно? – взволнованно спросила Наталья.

– Вам не можно, а я увижу, – ответила девочка. – Меня Власий научил. Вы, покамест, молочко приготовьте с хлебушком да гостинку в сундучок сложите, а дальше моё дело.

– Ох, – только и вымолвила Наталья, вновь быстро перекрестившись.

Уснула Татьяна с ребёнком. Стоящая на столе свечка отбрасывала на стены мягкий жёлтый свет. Тишина убаюкивала, и Наталья тоже стала клевать носом. Варька изо всех сил старалась не уснуть. Лишь бы не подвести ведьмака, порученное дело исполнить. Чтоб понял Власий, что совсем взрослая Варвара, любое задание ей по плечу.

Увидеть домового девочка не боялась. Много раз видела того, что в доме у ведьмака жил. Обычно он к Митьке на кровать котом запрыгивал. Брата он больше любил. Частенько в ногах клубком сворачивался. А когда Влас Варвару научил по-особенному смотреть, вот тогда она настоящий облик суседки разглядела. Ожидала девочка увидеть старичка, как в сказках сказывают, а увидела комок шерстяной, хвостик тонкий с кисточкой и ушки маленькие. Глазки бусинки, красным огоньком светятся. Юркий, как мышка.

Власий сказывал, что у каждого в доме свой домовой и по-разному выглядит. Рассказал, каких сам видел. Поэтому не шибко Варвара переживала, со всей серьезностью на поручение настроилась.

Поток мыслей прервал тихий шорох. Наталья вмиг глаза распахнула, про дремоту позабыла. Варя прислушалась, чтоб понять, откуда звук доносится.

Опять что-то зашуршало, но уже совсем в другом месте. Спустя пару минут шуршала вся комната. Из каждого угла раздавался не то скрежет, не то царапанье по деревянному полу. Варвара изо всех сил старалась сосредоточиться, чтобы понять, куда смотреть, чтоб суседку увидеть. И вдруг раздался надрывный крик ребёнка. Крику тут же начал вторить голос матери, пытавшейся успокоить малыша.

Наталья с Варварой бросились в ту комнату, где спала Татьяна с маленьким Матвеем.

Тётка Наталья кинулась утешать малыша, а Варя сосредоточилась и, применив своё умение, громко вскрикнула, тут же прикрыв рот ладонью. Рядом с кроватью на полу лежало нечто. Голова ребенка, покрытая жидкими волосёнками, чёрные провалы глазниц и огромный рот, усыпанный мелкими острыми зубами. Существо, замотанное в грязные тряпки, не имело ни рук, ни ног и передвигалось, словно гусеница, только гораздо ловчее. Сообразив, что Варвара его видит, оно быстро юркнуло под кровать и исчезло.

– Маменька, что же это? – всхлипывала Татьяна. – Глянь-ка.

На белокожей ножке Матвея виднелся кровавый след от малюсеньких зубов. Наталья посмотрела на Варвару глазами, полными слёз и страха.

– Не суседко тут у вас вовсе, – качая головой, произнесла девочка. – Я к Власу побегу, расскажу, что видела.

И Варька припустила со всех ног в сторону дома ведьмака.

Без умолку тараторила девочка, описывая Власу жуткое существо, увиденное в доме Натальи.

– Так то ж игоша! – удивленно воскликнул ведьмак. – Откель только взялся там бедолажный?

– Бедолажный? – всплеснув руками, воскликнула девочка. – Да он жуткий какой, Матвейку маленького покусал!

– Ты ежель не знаешь, так и помалкивай! – строго сказал ведьмак. – Игоша – несчастное дитя, не упокоенное, не отпетое да без имени. Младенца, как тряпку ненужную, закопали, вот он и пакостит. Места себе требует! Ох, люди, что творят, законы Рода попирают.

– Какие законы? – не поняла Варвара.

– А такие, что ежель народилась душа в мир, не важно, ждали его иль нет, а место ему в Роду давать надобно! Помнить о нём, не утаивать, даже если он позор материнский!

– Так при чем тут Татьяна, не пойму? – не унималась Варя. – Ейный Матвейка жив здоров.

– А вот с этим нам и придётся разбираться, – задумчиво ответил Власий.

***

– Может, упомнишь, Наталья, кто из девок в деревне на сносях был? – басил ведьмак. – С пару месяцев назад, может, месяца с три?

– Да разве ж упомнишь тут, – всхлипнула тетка Наталья, измученная бессонной ночью. – Да и потом, ежель это срам чей, то и скрывали поди. Ты лучше скажи, почему мы?! – взмолилась она. – Живем спокойно, в Матвейке души не чаем. Отродясь плохого другим не делали. И тут напасть такая.

– Напасть, – задумчиво произнёс ведьмак. – Так то ж дело в возрасте! Матвейка ваш – единственный младенец в деревне. Остальная ребятня сами ногами топают. Вот игоша к младенцу и приполз. Места себе ищет, изведёт Матвейку, а сам на его место встанет.

"Уууууу", – услышав это, завыла из соседней комнаты Татьяна.

– Да погоди выть-то, – обратился к ней Власий. – Надо мамку евонную сыскать. Тогда и дело уладится.

– Ага, – всхлипывала Татьяна, – мамку сыскать. Кто ж признается, что ребёночка, как срам, закопал?! Ой бедааааа, – качала девка головой, и слезы катились по её щекам.

– Сыщем, – твердо сказал Власий. – Но и с вас зарок возьму! Ежель я сюда бабу приведу, а потом слух про неё по деревне пойдёт – прокляну!

Зыркнул Влас на Наталью и, поднявшись, вышел из дома без оглядки.

Варька еле поспевала за широко шагающим ведьмаком.

– Дядька Влас, а как же мы её сыщем?

– По запаху, – бросил Влас и пошёл ещё быстрее, оставив позади себя остановившуюся в недоумении Варвару.

– А как это, по запаху? – уже дома, подойдя к ведьмаку, спросила девочка.

– Слушай да уразумей, – начал Власий. – Бабонька, потерявшая младенца, горем пахнет. Завсегда. Даже если она специально от младенца избавилась. Даже если снаружи и не горюет вовсе. То душа её плачет, душу младенца оплакивает. И запах энтот ни с чем не спутать. Так поздняя осень пахнет. Когда Явь листвой опавшей, как саваном погребальным, землю укрывает. Когда небо дождем её оплакивает, прежде цветущую, ныне же ко сну долгому отходящую. Так и душа бабоньки. Травит её грех поступка, радость жизни отнимает.

– Неужто запах этот такой сильный, что его можно на расстоянии учуять? – спросила Варя, видя, что ведьмак закончил речь.

– Иные могут и без помощи учуять, а тебе я порошок травяного сбора дам понюхать. Чтоб явственней запахи стали.

С этими словами ведьмак подошел к старому комоду и вытащил склянку с широким горлом, внутри которой находился светло-зеленого цвета порошок.

– Щепотку бери да как табак нюхательный подноси к носу. И вдыхай, – пояснил он.

Варя послушно взяла маленькую щепотку порошка и, поднеся к ноздре, вдохнула, сначала правой, потом левой. Необычный запах защекотал в носу, и Варька чихнула. Сразу ничего необычного не произошло, как бы девочка ни старалась принюхиваться.

– Да погоди ты, заполошная, – захохотал ведьмак, видя, как девочка силится что-то унюхать, с силой втягивая воздух. – Порошку, чтоб подействовал, время нужно.

Спустя час Власий и Варвара медленно шли вдоль деревни. Дом ведьмака стоял последним, опосля него сразу погост расположился. Это очень играло на руку. И начав с конца, они подходили к каждому дому и замирали.

Варьку распирало от эмоций. Действие порошка открыло для неё мир ранее неведомый. Оказалось, что у каждого дома свой, особенный запах. И это вовсе не про запах еды или, например, коровника. Это было что-то другое. У дома, где проживала одинокая старушка, Пелагея Тихоновна, пахло высохшей вербой. Варя хорошо знала этот запах. Принесённые в дом после Вербного воскресенья прутики вербы распространяли особенный аромат. Чуть смолянистый, с горчинкой.

А около дома тётки Галины, матери четырёх ребятишек, плавал аромат парного молока. Запах был едва уловим, но всё же Варя различила его.

Так, от дома к дому, они дошли до середины улицы.

Когда вдруг ведьмак остановился и шумно втянул носом воздух. Варя тоже принюхалась. Запах сырой земли устремился потоками в ноздри девочки. Отчего-то сразу вспомнилась сгинувшая мамка, и защекотало в носу, на глаза Варвары навернулись слезы.

– Оно? – вопрошающе взглянув на ведьмака, спросила Варя.

Власий молча кивнул и, отворив хлипкую калитку, вошёл во двор. Варвара направилась за ним.

В доме жила Капитолина, статная солдатка средних лет. Капа слыла серьёзной, мало разговорчивой, но отзывчивой женщиной. С мужем им Господь детишек не дал, может, потому и была мало улыбчивая.