В последний день, накануне той ночи,когда Мишка должен был уйти, я решила устроить выходной. Мы отлично потрудились и пришла пора отдохнуть. Весь день мы валялись на берегу реки, болтая обо всем и не о чем, рассказывая друг другу смешные истории из жизни. Жарили шашлыки и ели прошлогодние пузыри молочного дерева. Сок в них на самом деле оказался очень вкусным и был похож на мягкие ириски. Чтобы было удобнее есть, я разрезала пузырь на кусочки и обваляла в муке из какарушек. Получились ириски с ореховым вкусом.

– Ася, – Мишка взглянул на солнце, которое катилось к горизонту, – спасибо вам с Борисом за приют. Я давно не чувствовала себя так. – Он вздохнул и добавил, – у меня так давно не было дома, что я почти забыл каково это…

– Да, ладно, – улыбнулась я. – Ты можешь остаться и не уходить… Я тебе это уже сто раз говорила. И Борис не будет против. Я точно знаю. Ему нравится заниматься с тобой магией.

Мишка мотнул кудлатой головой… Он сидел на покрывале, которое мы расстелили на берегу реки, подтянув острые коленки и сложив на них руки. Одежда Бориса, которую Мишка носил вместо своих лохмотьев, была ему немного коротковата и очень широка. Ветер сегодня дул довольно сильно, и рубаха билась на ветру, как парус. И казалось, что Мишка это лодка без руля, которая плывет по реке куда несет ее ветер.

– Мне надо вернуться. Я должен…

– Кому? – улыбнулась я.

– Своим, – Мишка сжал губы. И взглянул на меня серьезно. – Я должен научиться снимать этот проклятый поводок, чтобы освободить некромантов. Понимаешь?

Я кивнула. И спросила:

– Чтобы они не умирали? Как тот, отец твоего друга?

– И не только. Скажи, ты разве не заметила, как изменился Борис, когда избавился от поводка?

Я на мгновение задумалась, перебирая в голове события. И соврала:

– Нет… Он такой же, каким был раньше…

За исключением того, что стал темным мнишкой. Но Борис так старательно сберегал свою тайну, что я не стала ее раскрывать. Хотя любому дураку, который прожил с нами две недели стало бы ясно, что Борис прячется от солнца не только потому, что ему нравится ночной образ жизни. Мишка дураком не был, однако тоже делал вид, что ничего не понимает.

Мишка вздохнул.

– Те книги, которые Васька нашел в крепости. Это не простые книги. Их написал темнейший князь Дмитрий…

– Это тот самый, который придумал ваше упражнение? – улыбнулась я. Мишка кивнул. – И что же там такого особенного?

Мишка скупо улыбнулся уголком губ, взглянул вдаль, как будто бы хотел увидеть там что-то особенное.

– Он был братом светлейшего. И он был как я… без поводка.

– Ничего себе, – ахнула я. – И как же так вышло, что он стал темнейшим?

Мишка вздохнул.

– Я не знаю. Я смог прочитать только одну страницу. У меня пока не хватает сил открыть вторую. Но я очень хочу, чтобы Борис смог… Понимаешь, если все, что я там увидел, правда, то светлые мнишки нам врут.

Домой мы возвращались уже под вечер, когда от реки потянуло холодом и сыростью. Уставшее летнее солнце клонилось к закату. Ветер шептался с кустами в потемневших нарядах о чем-то непристойном, и деревья, макушки которых отливали красноватым светом начинавшейся вечерней зари, смущенно шелестели листьями будучи невольными слушателями их разговора.

Мы с Мишкой топали по тропинке загруженные под завязку. Впрочем как всегда. Каждый выход «в свет» мы использовали для сбора чего-нибудь полезного. И сегодня тащили огромные тюки рогоза, из которого я хотела сплести циновки. Земляной пол в доме меня уже просто бесил. Из-за того, что в доме приходилось ходить в обуви, причем в той же, то и на улице, граница между домом и двором размывалась. И это мне не нравилось.

Мишка шел чуть впереди и по праву сильного волок на себе весь наш скарб и две охапки рогоза, перекинув веревку, связывающую их, через шею. Тюки были не тяжелые, но очень объемные и неудобные. Я пыхтела сзади. Веревка резала шею, дурацкий камыш цеплялся за кусты, и мне приходилось силой выдирать его из цепких веток. Обычно я не геройствовала, вязала тюки значительно меньшего размера и носила их по одному, но сегодня почему-то решила, что не должна уступать Мишке. Хотя было очевидно, что этот тощий бугаище меня сделает одной левой. И сейчас я тихо материлась на себя, на Мишку, на рогоз, на кусты и даже на земляной пол в моем доме.

– Тише, – Мишка внезапно остановился посреди тропинки и замер без движения. Я воспользовалась паузой и скинула с себя ненавистный рогоз, и застонала, растирая шею. – Тише, – повторил Мишка, – слышишь?

Он хмурил брови и смотрел по сторонам, как будто бы пытался определить с какой стороны идет звук. Я прислушалась… Но сердце в моей груди колотилось так сильно, а легкие с таким шумом вдыхали в себя воздух, что я больше ничего не слышала, как ни старалась.

– Что там? – шепотом спросила я.

– Не знаю, – так же тихо отозвался Мишка. – Вроде бы кто-то пищит..

– Пищит?! – ахнула я, чувствуя, как от мокрой от пота спине пробежали мурашки с очень холодными лапками. Меня сразу стало знобить. Захотелось оказаться дома, спрятаться в темноте и прижаться к Борису, надеясь, что неведомая тварь не найдет меня до заката.

– Ага, – кивнул Мишка. Осторожно присел и, оставив на земле тюки рогоза и весь наш скарб, встал снова. – Там, мотнул он головой вправо и осторожно, крадучись сделал шаг в ту сторону.

– Ты куда? – зашипела я. Вдруг это кто-то опасный? А он вместо того, чтобы бежать прятаться, лезет на рожон! Сейчас как выскочит кто-нибудь из кустов, и как сожрет на нас на ужин!

– Посмотрю, – выдохнул Мишка и улыбнулся, как будто бы страх, который он легко прочитал на моем лице, был чем-то смешным. И не дожидаясь ответа, бесшумно скользнул в кусты. Даже ни одна ветка не шелохнулась.

Я застыла на месте придавленная страхом. Чутко прислушивалась к звукам и вертела головой из стороны в сторону, стараясь не пропустить ни малейшего постороннего звука. Думаю, если бы сейчас где-то хрустнула ветка или раздался бы крик, я с визгом умчалась бы прочь. Но все еще было тихо. Почти… Мне вдруг стало казаться, что я тоже слышу писк там, куда ушел Мишка. Звук становился все громче и громче, как будто бы этот неведомый кто-то приближался. Как будто бы некто сожрал Мишку и теперь шел за мной…

Не знаю, почему я не умчалась домой, в безопасную темноту моего дома, под защиту спящего беспробудным сном темного мнишки… Наверное, потому, что в глубине души понимала, если на мальчишку на самом деле кто-то напал, то спрятаться у меня все равно не получится. А Борис, очнувшись с последними лучами солнца, найдет от меня только рожки да ножки…

Когда стена кустов дрогнула, беззвучно выпуская из своих цепких объятий Мишку, я с облегчением выдохнула. Живой! И даже что-то притащил с собой. Он был без рубашки, она сейчас выполняла роль мешка, в котором кто-то шевелился и пищал.

– Смотри, – Мишка довольно улыбнулся, – кого я нашел.

Он подошел ко мне и распахнул мешок. На дне копошились с десяток пушистых комочков… Рыжий, с черными подпалинами пух, крошечные круглые глазки и маленькие, слегка загнутые вниз клювики… Только они и отличали этих крошек от привычным мне цыплят.

– Это дикие куры, – пояснил Мишка. – Их мамку задрали прямо на гнезде. А эти видать разбежались, поэтому их и не тронули. Если их вырастить, что довольно несложно, то у вас будут яйца…

– Какие они милые! – перспектива получить яйца мгновенно все изменила. Я тут же влюбилась в этих маленьких курочек… И протянула рук, чтобы погладить.

– Осторожно! – предостерег меня Мишка. Я невольно одернула руку, – укусят. Они голодные. Пока их собрал все руки исклевали.

И только тут я заметила, что Мишкины ладони покрыты маленькими кровоподтеками, а кое-где даже содрана кожа и выступила кровь.

– Это они тебя так?! – ахнула я. – Они что плотоядные?!

– Так цыплята же, – улыбнулся Мишка. – Надо отнести их домой, устроить гнездо и накормить рыбными потрохами. Пойдем, – кивнул он мне и добавил, – оставь тюки, я потом сам их донесу.

Временное гнездо мы устроили из логова псица. Он обиженно скулил, когда мы его оттуда вытащили, но, увидев новых жильцов, предпочел ретироваться и не связываться. Правый и Левая, которые давно сбежали от нас с Мишкой, устав торчать у воды, услышали шум и примчались из кустов. Шевелящийся мешок, который мы подвесили на куст рядом с домиком псица, привлек их внимание. Они с любопытством тянули шеи и разглядывали малышей ровно до тех пор, пока один особенно голодный цыпленок не подпрыгнул и не вцепился мертвой хваткой в клюв Правому, повиснув на нем, как елочная игрушка.

Левая заорала так громко, что испугались все: и цыпленок, тут же выпустивший добычу, и Правый, ошеломленный случившимся, и мы, и даже сама Левая.

Мишка, который в это время собирал сухую траву, удивленно произнес:

– Не думал, что гурлинки могут так орать…

– Ага, – кивнула я.

Несчастная Левая неосознанно транслировала мне свою панику, и я старалась успокоить ее. Хотя вид страшного зубастого цыпленка, который в один присест проглотил половину Правого внушал реальный ужас. Не думала, что у гурлинок такое живое воображение. Разве у животных, вообще, есть воображение?

Зато с тех пор Правый и Левый никогда не подходили ни к цыплятам, ни к курам. Одного нападения хватило, чтобы напугать впечатлительных птичек.

А мы с Мишкой натолкали свежего сена в логово псица, сунули туда цыплят и дали им рыбьи потроха, которые я предварительно накрошила, чтобы им было удобнее их есть. И совершенно зря. Эти маленькие монстры рвали мясо так, что стало невольно страшно. А вдруг вырвутся и сожрут нас?

Мишка тоже проникся… И мы тщательно закрыли вход в цыплячье гнездо обломками досок и камнями, чтобы не осталось ни одной щели.

– Надо им сплести загородку, – почесал затылок Мишка. Взглянул на солнце и решил, – еще может успею. Я пошел за вещами, а ты пока нарежь прутья ивовые. Их надо много…

День отдыха внезапно превратился в вечер упорного труда. Забыв про ужин и все остальное, мы с Мишкой носились как угорелые, торопясь сделать загончик для плотоядных птичек.

Это оказалось довольно просто: вбить по периметру колья и оплести их ивовыми прутьями. Высота загородки должна быть не меньше, чем в рост человека, чтобы подросшие цыплята не улетели, когда обзаведутся крыльями. Пока мы решили ограничится половиной высоты. А вторую половину я уже смогу сплести сама: Мишка предусмотрительно вбил в землю колья нужной длины.

Часть загончика надо будет дополнительно отгородить, накрыть крышей и замазать стены глиной, чтобы у кур было место, где они смогут прятаться от дождя и холода зимой. Там же они будут спать и нести яйца, когда вырастут.

Эту часть работы мне тоже придется делать без Мишки. Пока цыплята могут обойтись старой перевернутой корзиной в качестве укрытия.

Когда проснулся Борис, стройка была в самом разгаре. Он не стал возмущаться тем, что ему нечего есть и включился в работу. Закончили мы далеко за полночь. Я валилась с ног. Стоило закрыть глаза, как передо мной начинали кружить ивовые прутья, которыми я переплетала колья.

Не знаю, кто именно приготовил ужин, но это точно была не я. Я так устала, что просто засыпала на ходу. И с Мишкой я не попрощалась. Я даже не заметила, как они с Борисом ушли в Пределы Жизни, потому что заснула прямо у костра с куском рыбы в руках.

Утром я проснулась в своей постели. Рядом спал Борис, а значит день уже начался. Я осторожно выбралась на улицу… Мишки не было. И вроде бы я знала, что так будет, но вдруг поняла, что мне его очень не хватает. Я никогда не любила одиночество. И пусть эти несколько месяцев я прожила одна, но тогда я и не надеялась, что может быть по-другому.

Я подкинула дровишек в потухший очаг… К счастью, в самом низу, под толстым слоем пепла нашлось несколько крошечных угольков, и через пару минут пламя радостно плясало, похрустывая ветками.