Думала, он оскорбится, но парень лишь широко зевнул, продемонстрировав заметные клыки. Так-так, кто тут у нас? Похоже, молоденький оборотень, из кошачьих.

– Так для граждан вход с другой стороны. Этот для своих, зачарованный. Посторонние его и видеть-то не должны… Кстати, – на круглой физиономии мелькнула подозрительность, – а ты-то кто?

Я несколько растерялась и представилась со вздохом:

– Домовой Стравински, из Ёжинска. Хотя…

Хотела сказать, что я тут не по службе и вообще в отпуске, но не успела. Глаза парня вдруг вспыхнули. Зрачки вытянулись, глаза позеленели – ни дать, ни взять, любопытный котенок.

– Та самая?!

Я затосковала. Долго же мне будет аукаться скандальный процесс над Кукольником! Когда наконец шумиха уляжется?

– Угу.

Он просиял, открыл рот – наверняка, чтобы вывалить на меня кучу вопросов – подумал и закрыл. Только ухом дернул и глянул настороженно.

Я тихо выдохнула. Умный мальчик.

– Инкуб, – я решила перевести разговор, пока не наговорила лишнего. – Применил ко мне недопустимое внушение.

– Ой, дурак… Я хотел сказать, проходите, пожалуйста!

Я только щекой дернула. "Боятся – значит уважают" – любимый девиз моего бывшего начальства. Не очень приятно, хотя временами удобно.

Парнишка бодро чесал по коридору, настороженно на меня поглядывая. Интересно, что там насочиняли? Я завтракаю младенцами? Крошу в капусту злодеев три раза в день, с перерывом на обед и послеполуденный сон? Удовлетворяю половую страсть извращенным способом? В смысле, люблю чужие мозги?

Он остановился у предпоследней двери и осторожно в нее поскребся.

– Хоба, к тебе… эээ… потерпевшая!

В кабинете приглушенно, зато очень душевно выругались. Потерпевших тут не любили.

– Ладно, впускай, – разрешил опер (а кто еще?), тяжко вздохнув.

Паренек толкнул дверь, подмигнул мне и по-кошачьи бесшумно скользнул прочь. Наверняка досыпать.

– Проходите, присаживайтесь, – скрипучим голосом велел пожилой гоблин, не поднимая головы от кипы бумаг. За грудой документов он почти потерялся: маленький, седенький, с тускло-зеленой кожей и желтыми клыками.

Присаживаться? Куда, интересно? Документами было завалено все: стол, стулья, несгораемый шкаф в углу, подоконник и даже пол. Прошиты и пронумерованы? Какое там! Разрозненные бумажки. Из окна тянуло сквозняком, ветер лениво ворошил протоколы и объяснительные.

– Спасибо, я постою.

Гоблин дописал, поставил вниз закорючку и отложил лист.

– Что вам?.. – проскрипел он, поднял глаза и запнулся. – Потерпевшая, значит?

На морщинистой физиономии гоблина промелькнуло злорадство. Женоненавистник, что ли? Или узнал?

Я по привычке вытянулась во фрунт и сжато изложила обстоятельства дела: что, кто, когда и как. Гоблин, впрочем, слушал вполуха, крутил ручку и разве что не зевал. Как если бы я пришла жаловаться на дождь за окном. Подумаешь, инкуб. Подумаешь, приезжих охмуряет. В приморском городке, мол, такими кишмя кишит. Что, всех ловить? Возни много, толку мало.

И я понемногу начинала злиться.

Понятное дело, запрещать инкубам соблазнять девиц – это как запрещать траве расти, а солнцу светить. Природа у них такая, ничего не попишешь. Но вот "продавливать" жертв нельзя, максимум слегка усилить имеющийся интерес. Другой вопрос, что инкубов редко удавалось прихватить за… то есть поймать на горячем. Жертвы до последнего не желали обращаться в полицию. Страшно и стыдно.

– Готова пройти магическое освидетельствование, – закончила я свой, кхм, доклад.

Гоблин встрепенулся и махнул когтистой лапой.

– Да ну, глупости. Можете идти, домовой.

Значит, точно узнал – я назвала только свои имя и фамилию.

– Я настаиваю на проведении экспертизы.

Он цыкнул пожелтевшим зубом.

– Настаиваете? Идите-ка вы отсюда,гражданочка Стравински. Пока я не стал разбираться, как это вы не поддались внушению, а? Может, вы привираете?

– Зачем? – поинтересовалась я, стараясь не выдать злости.

Гоблин совсем уж скабрезно ухмыльнулся.

– Откуда же мне знать? Может, мстите бедному инкубу за какую обиду? Вдруг он на ваши, хе-хе, чувства не ответил?

Идея была настолько дурацкой, что я даже с ответом не нашлась.

Гоблин, почуяв слабину, принялся давить:

– Так, говорите, внушению не поддались? Откуда у вас, гражданочка, такая, хе-хе, моральная устойчивость? Алхимией балуетесь или запрещенные препараты принимаете?

За "моральную устойчивость" мне следовало благодарить удачное происхождение: драконы внушению неподвластны. А у меня, как ни крути, драконьей крови половина, пусть и дефектная. Кстати, бабулю особенно бесило, что мама связалась с отцом Розочки по доброй воле, даже на магию не свалишь.

– Послушайте, – сказала я спокойно. – Я-то скоро уеду, а вам потом разбираться с распоясавшимся инкубом.

– Не волнуйтесь, – ощерился он. – Без сопливых разберемся!

– Слушайте, ну чеговы на меня взъелись? – спросила я устало. – Я ничего не нарушаю, в ваши дела не лезу. Всего лишь решила помочь коллегам.

Гоблин отшвырнул ручку и подался вперед.

– А потому что ты своих сдала! Кусок славы урвала, да? Довольна?

Я прямо встретила его взгляд.

– Они мне не свои. Они преступники.

– Чистенькая, значит? – скривился он. – Ну-ну. Мы тут таких не любим.

– Я заметила. Так что, дадите направление на экспертизу? Или мне к вашему начальству идти?

Надеюсь, не все тут такие. В крайнем случае, прокуратура есть…

Будь я и впрямь рядовой гражданкой, ей-ей, плюнула бы и забрала заявление. Мне-то повезло, обошлось без потерь и даже особых моральных терзаний. А другие жертвы?

С минуту гоблин буравил меня ненавидящим взглядом, потом цапнул ручку и зло, местами прорывая бумагу, что-то накарябал.

– На!

"Подавись".

***

На крыльцо РОВД я выползла часа три спустя, голодная и злая, как упырь после зимней спячки. Жалела ли я, что заупрямилась и настояла? Да ничуть! Если я о чем и жалела, то, во-первых, что бросила-таки курить, а во-вторых, что не прихватила в отпуск табельное. Хотя последнее, пожалуй, к лучшему. Иначе точно бы не удержалась.

Я посмотрела на свои мелко дрожащие пальцы и стиснула кулаки. Тьфу. Можно подумать, первый козел в моей жизни.

Нервы следовало поберечь. А что лучше всего успокаивает? Правильно, сало! Да с чесночком, да с перчиком, да с мясной прорезью… Килограмм на нос – и нервы, как канаты.

Увы, в кафе и магазинах такого не продают, придется идти на рынок. Заодно и кукурузы куплю, сварю и наемся от пуза. Пока загляну в чебуречную на углу, заморю червячка…

Чебуреки оказались выше всяких похвал. Правда, я чуть не облилась горячим мясным соком, но это уже издержки. Зато в желудке стало тепло и приятно, а мысли прояснились. Чего я завелась, спрашивается? Давно по инстанциям не ходила? Так в любой поликлинике или библиотеке еще похуже будет. Будем считать тренировкой, как стрельбы в тире.

Рынок особо искать не пришлось. Это вам не райотдел, дорогу до базара любая собака подскажет.

Давно перевалило за полдень, так что торговля шла на убыль. Самые бойкие торговцы уже распродали свой товар, зато остальные зазывали припозднившихся покупателей и с готовностью снижали цены.

Я обошла почти все ряды, пока наконец увидела Его – сало своей мечты.

– Сколько? – делано равнодушно поинтересовалась я у торговки, лениво обмахивающей товар лавровым веником. Мухи недовольно жужжали, но возвращались, норовя вновь приникнуть к посыпанному крупной солью боку. Как я их понимала! Меня от такой прелести тоже на аркане не оттащишь.

Торговка приободрилась – и цену заломила от души.

– Сколько-сколько? – ужаснулась я, картинно хватаясь за сердце. – Да это что, любимая свинка императора?

Может, в другой раз я бы и заплатила, не торгуясь. Но доступ к семейным капиталам стараниями бабули для меня теперь закрыт, а зарплаты в полиции не сказать, чтоб велики.

– Да шо б ты понимала в хорошем сале! – оскорбилась торговка. – Ты токо глянь! Толстенькое, с прорезью, с мясцом сверху – нектар, а не сало! Сама б ела.

– В июне? – усомнилась я. – Добрые хозяева в такую пору хороших свиней не режут. Может, он у вас вообще сам сдох? От санэпиднадзора сертификат имеется?

– А то как же! – приосанилась она, от избытка чувств так хлестнув веником, что мухи предпочли искать пропитания где-нибудь подальше.

И закипел торг…

Я пробиралась к выходу. Авоську оттягивали полтора десятка отборных кукурузных початков и два кило сала. Цену я в итоге сбила до вполне умеренной – полугномка я или нет? – а запас карман не тянет. Надо бы еще "Бородинского" хлеба купить. И ка-а-а-ак наемся! Я даже прижмурилась на ходу, предвкушая.

– Эй, красавица, не проходи мимо! – окликнула меня какая-то разбитная торговка. – Ты тока глянь, какая кефаль, пальчики оближешь. Свежайшая, наш Костя токо-токо целую шаланду наловил. Или вобла вот, вяленая, да к пивку – это же ж чистое здоровье! Не проходи мимо – купи мужу рыбки!

Я представила Мердока с воблой и хрюкнула от смеха. К рыбке с базара он прикоснулся бы разве что в перчатках.

Отмахнулась от прилипчивой продавщицы и принялась протискиваться к выходу. Впереди, как каравелла по зеленым волнам, плыла полная дама в леопардовых лосинах. Какой-то местный житель от избытка чувств даже присвистнул, провожая взглядом ее вальяжную, кхм, корму.

Ценитель женской красоты формата "хорошего человека должно быть много" причмокнул.

– Вах, какой пЭрсик!

Дама же вдруг будто споткнулась, заозиралась. Сглотнула – раз, другой – и устремилась на штурм бочки с надписью "Квас". Бочка сдалась без боя, и дама, локтем прижимая сумочку, алчно присосалась к заляпанной кружке. На лице дамы отразилось такое блаженство, как будто пила она лучшее шампанское. Или, по крайней мере, мамин малиновый компот. Я даже приостановилась, наблюдая. Очень уж не вязались ее "дутые" золотые серьги, перстни на пальцах и толстая цепочка на шее с этой вот жадностью. Так обычно страдальцы поутру рассол хлебают, а не богатенькие дамы – разбавленный квас.

Я хмыкнула – не спрашивать же, что на нее нашло! – и уже собиралась уйти, когда дама с пустой кружкой панически огляделась, характерно сжав полные коленки. Она торопливо сунула тару продавщице и почти бегом рванула к будочке со скромной надписью "М/Ж". Как-то слишком быстро ей захотелось в туалет.

А мне словно вылили стакан воды за шиворот. Вот же!..

Она так торопилась, что чуть не сбила с ног мальчонку лет шести, с трогательными веснушками и пшеничным чубчиком.

– Извините, – пробормотала дама на бегу и галопом поскакала к вожделенной цели, не заметив, как ее кошелек перекочевал в грязную детскую ручонку. Мальчишка перемигнулся с сосредоточенной девочкой постарше. Судя по явному сходству, сестрой.

Ну почему, почему я не могу просто мирно полежать на пляже? Глупый вопрос. Потому что я – домовой!

Я вздохнула и ввинтилась в толпу.

Первым поймала мальчишку. Кошелек у него, улики налицо. Девчонка никуда не денется, вступится за братца. Так и вышло. Стоило мне ухватить пацана поперек тощего тельца, как сестра вскинулась, сжала кулачки и кинулась на меня.

– Пусти, ты! – взвизгнула девчонка, когда я сцапала ее за ухо. Пришлось даже сумку с драгоценным салом бросить, руки-то заняты.

Нос в конопушках, ручки-веточки, длинная шея и сбитые коленки. От таких девчонок опасности не ждут, это же не какое-нибудь лицо оборотничьей национальности! Поэтому именно такие на рынках и промышляют.

Выдумано, надо признать, неплохо. Девчонка явно водный маг, делала так, чтобы жертва остро захотела сначала пить, а после писать. Кто же в таком состоянии, да в толпе, за кошельком уследит?

– Домовой Стравински. Между прочим, использовать магию без разрешения незаконно. Тянет на грабеж с отягчающими, к тому же совершенный группой лиц.