– Холодно? – спрашивает, и не дождавшись ответа, снимает пиджак. Накидывает на меня и застегивает на одну пуговку. Табачный аромат и терпкая хвойная горечь моментально блокируют обоняние. Еще и он не внушает доверия. Стоит близко, источает пьянящие вибрации.

– Как тебе вечер? – сглотнув, интересуюсь отстраненными вещами.

– Скучный и бессмысленный.

Идеально сидящая черная рубашка натягивается на груди, когда сует руки в карманы брюк и отходит на пару шагов.

– А я еще толком ни с кем не успела пообщаться. Только с…

– Госпожой Серовой. Я видел.

Кто бы спорил. Неудивительно.

– Она хорошая. И, кажется, хочет, чтобы мы были подругами.

Волков копирует мою позу, и теперь мы плечом к плечу. Плохо. Мне нравится изучать его невероятные глаза. Они меняют цвет в зависимости от настроения. Но чаще всего охровая огранка сдерживает серый пыл, не давая ему превратить в пепел всех окружающих.

– А ты чего хочешь?

– Ты о Серовой или, в общем?

– Сама решай.

Говорить с ним ужасно тяжело. Его закрытость и порочная властность мешают разглядеть суть.

– Я уже сказала, она хорошая. А что касается остального, – мучаю нижнюю губу зубами, – мне нравится Пуля. Пока контакт не особо налажен, но прогрессу быть.

Тишина. Волков смотрит прямо, и тень скрывает часть его лица.

– Этот дворняжка очень своенравный. Местами хлеще моих ребят. Я назвал его Пулей, потому что он неожиданно появился в моей жизни и без последствий от него теперь не избавиться.

Я улыбаюсь. Ловлю эфемерное удовольствие от разговора.

– У меня никогда не было домашних животных. Сначала родители не разрешали, а потом я стала проводить много времени на работе. Любое животное попросту бы сдохло с такой хозяйкой, как я.

– Пуля мой первый питомец.

Резко устремляю в него взгляд. Жду каких–то уточнений или детального рассказа. Молчание лишь достается.

– Может быть, я сейчас скажу глупость и пожалею о ней, но изучая твою жизнь, я поняла, тебе нужен кто–то вроде черного блохастого друга.

– Мою жизнь? – поворачивает голову ко мне. – Что ты знаешь о моей жизни, Лея?

Предупредила же, что буду жалеть.

– Только то, что удалось собрать по крупицам. – Пожимаю плечами. – Вы мафиози, любите мелькать на публике, сорить деньгами, но ты…

За сноровку ему отдельная похвала светит. Раз и я заточена им в ловушку. Руки по обеим сторонам от головы. Слышу треск мокрого стекла.

– Ты даже не представляешь, куда попала. – Взгляд на мои губы и пристальный в глаза. – То, что тебе повезло разнюхать, всего лишь безупречно приправленное блюдо. Неужели ты думала, что действительно что–то разузнала обо мне?

– Я…я…понимаю. Поэтому и рискнула приехать на твой юбилей.

– Риск оправдан? – сгибает руки в локтях. Кончики наших носов касаются. – Или ты другого ожидала?

– Александр Родионович…– вдруг включаю официальный тон. От страха, наверное. Под коленками влажно, позвоночник пронизан иголками.

Железная дверь распахивается. Из темноты вылетает Глыба.

– Волк! У нас труп! Девку отравили!

Замечаю, как нехотя отступает от меня Волков и оборачивается к своему верному подчиненному.

– Ментов уже вызвали?

– Да. Мэр позаботился.

– Понятно. Идем. И ты тоже.

Последнее «и ты тоже» ко мне относится. Кое–как отмираю и неуверенно перебираю ногами. И это не только по вине Волкова, но и из–за слов Глыбы.

– А кого именно отравили? – спрашиваю, совсем не желая услышать ответ.

– Майскую Елену Вячеславовну. – Глыба пропускает вперед босса, а я застываю на месте от озвученного имени.

ГЛАВА 8

В зале ресторана царит полнейший бардак. Мужчин и женщин почему–то разводят по разные стороны и допрашивают по отдельности. Я трясусь при виде бездыханного тела в черном мешке. Сердце перестает биться.

Вся жизнь перед глазами проносится. Вот так живешь, радуешься мелочам, встречаешься с близкими людьми, дышишь полной грудью, а потом раз и тебя выносят под любопытные перешептывания местных принцев и принцесс.

Каждого бы прикончила здесь и сейчас. Как они могут? Неужели их души настолько черны, что в них не остается ничего святого? Лена же человек! Она не картонная фигурка или «подруга моей подруги». Она реальна. Буквально час назад пила шампанское и улыбалась всем подряд.

Становится дурно. Хочется покинуть душное заведение и глотнуть свежего осеннего воздуха. Но уйти не подворачивается шанса. Всему виной Алекс. Очень уж любезничает с ним прибывший на место преступления майор. Их явно связывает нечто большее, чем чисто профессиональные отношения. У меня глаз намётан. Я замечаю то, что другие пропускают мимо.

И сейчас, господин Волков в каждом своем нарочито жестком жесте пытается в чем–то убедить товарища в погонах. Тот успешно принимает лапшу на уши.

– Пялиться прекращай.

Рявкает Глыба, встав слева от меня и скрестив руки на уровне паха.

– А то что? – поворачиваю голову. – Отравите меня так же, как бедняжку Лену?

– Сука, – Глыба насильно выдыхает, – пасть закрой.

Понимаю, почему он волнуется. Вокруг нас полно народу и ненароком услышат о моих переживаниях и подозрениях.

– Да идите вы все!

Задираю подбородок, выпрямляю спину и успешно покидаю зал, кишащий разодетыми в шелка и бриллианты людьми. Каблуки синхронизируются с ударами сердца. Цок–цок. Снова и снова. Вращающиеся двери уже близко. Я в полуметре от спасительной свежести.

Крепкая мужская рука цепляется к локтю и препятствует моему выходу из здания. Несложно догадаться, кто меня тормозит.

– Идем.

Не просит, не требует Волков, а приказывает. Командный тон с армейской интонацией не приемлет неповиновения. Тихонько вскрикиваю, когда чуть не наворачиваюсь на шпильках от скорости, с которой пересекаем холл и скрываемся в закутке между лифтами и лестницей.

Алекс толкает меня в стену. Впечатываюсь лопатками и морщусь от легкой боли.

– Далеко собралась? – нависает надо мной, даже не дав вдохнуть. – Разве я разрешал уходить одной?

– Я всего лишь хотела подышать на улице. Мне не хорошо.

– Могла бы подойти и предупредить. – Сужает серые глаза с охровыми прожилками.

– Ты был занят. Ублажал майора.

– Что делал? – хватает меня за подбородок.

– Щебетал с ним, как влюбленная девочка.

Гореть мне в аду. Не понимаю, что несу и куда сама себя загоняю. Волков сотрет меня в порошок. Меня никто не найдет. Даже Оникс. А он мастер своего дела.

– Тебе нравится, да? – большим пальцем подцепляет нижнюю губу. – Нравится, когда я злюсь, как черт? Может, поделишься, что творится в твоей маленькой головке, когда ты ведешь себя, как бесстрашная стерва?

Клянусь, Алекс прижимается ко мне, и я чувствую стояк. Он возбуждается рядом со мной. Все его тело напрягается и наливается сталью. Боюсь представить, что будет, если он сорвется с контроля.

– Погибла моя знакомая. Имею право открыто выражать свои чувства. И мне все равно, что ты об этом думаешь. Ясно?

Усмешка. Первая и пока единственная в моей копилке. От нее холодное цунами по коже. Каждый волосок дыбом.

– Я спрашивал не о твоей подружке. – Оставляет в покое губу, но щеку нет. Рисует узоры пальцем, пачкает своей порочной грязью. – У тебя цель окончательно вывести меня из себя?

– Мир не вращается, вокруг тебя, Волков. Иногда, я и все, кто находится в твоем окружении, хотят подумать о своей жизни.

– Неужели? Разве не ради меня ты явилась в особняк с фотоаппаратом наготове?

Толкается бедрами, напоминает о крайней степени возбуждения. Прикрываю глаза. Но только в качестве защиты. Ведь он смотрит вглубь, выискивает потаенные страхи и мечтает обернуть их в свою пользу.

– Я мог бы уничтожить тебя еще там, в своем доме. Но дал тебе шанс исправить собственные ошибки. Не подводи меня, Лея. Не заставляй думать, что я чертов дурак.

– Если не отпустишь, меня стошнит прямо на тебя.

Пусть думает, что рвотные спазмы из–за него. Что он противен мне до невозможности.

Очертив мое лицо огненным взглядом, отталкивается от стены, в которую упирался одной рукой и позволяет наполнить легкие долгожданным кислородом. Жадными глотками вбираю воздух и, пошевелив пятками, убеждаюсь, устою на каблуках. Во что бы то ни стало, устою. Волков не увидит мое трусливое падение. И не расценит его за слабость.

– Приятного вечера. – Перекладываю из руки в руку гладкий клатч и сухо улыбаюсь. Теперь я более чем хочу оказаться в объятиях осени. Мне необходима естественная прохлада, после набега возбужденного варвара.

Алекс вмиг оказывается за моей спиной и обнимает за талию. Исключительно поддавшись инстинктам, откидываюсь назад на твердую мужскую грудь. Безрассудно? Еще как.

– Мы оба знаем, милая Лея, что ты работаешь на меня не по глупому стечению обстоятельств, а потому что, я так хочу. Но я могу передумать, и ты очутишься в океане с акулами, которые сожрут тебя, едва ты поймешь весь ужас ситуации. Поэтому, будь умницей и не совершай ошибок. Кивни, если услышала меня.

Киваю разок. Затем второй.

Руки Алекса блуждают по моим ребрам и подбираются к грудям, прикрытым только лишь черно–белой тканью. Он не нарушает границ, не пересекает запретную черту. Но и этого достаточно. Табачный аромат с тестостероновыми аккордами производит гипнотический эффект. Я бабочка, попавшая в лапы тарантулу. Мне конец.

– Тебя все еще тошнит? – задевает губами мочку уха.

– Да.

Умудряюсь вонзить локти ему в живот, и не оглядываясь, выскочить на улицу. Сгибаюсь, и крепко зажмурившись, рвано дышу. Сердце никак не хочет утихать. Убивает неистовой мощью ударов. Господи…

– Лея, вот ты где!

Галина Серова с круглыми глазами спешит ко мне. Ее супруга поблизости не видно. А они всегда неразлучны.

– Дайте мне минутку, хорошо?

Прикладываю руку к животу и выравниваюсь. Лицо обдает прохладным ветерком. Отлично. Так намного лучше.

– Нам нужно поговорить, немедленно. – Слишком взбудоражено говорит. – Предлагаю в моей машине.

– Извините, но…

За мной сейчас постоянно наблюдают. Где–то точно скрывается Ник. Я пообещала Алексу не дурить. Каких–то жалких пять минут назад.

– Прошу, Лея! Это очень важно. Касается Майской.

Она практически умоляет. Не могу ей отказать.

– Ладно. Идемте.

Галина вытаскивает ключи из крошечной сумочки, снимает черный глянцевый БМВ с сигнализации и приглашает в салон.

ГЛАВА 9

В машине, в полной изоляции от внешнего мира, Галина достает из сумочки помятую пачку сигарет, дрожащими пальцами выуживает одну длинную сигаретку и долго роется по шелковистому дну в поисках зажигалки. Найдя, не сразу может прикурить. Чиркает колесико, а огня, как не было, так и нет. Только секунд десять спустя, табак начинает тлеть.

– Что произошло? – с внутренним сомнением кладу руку поверх ее колена.

Галина затягивается, выдыхает горько–ментоловый дым и мизинцем приглаживает бровь.

– Я не знаю, Лея. – Отбивает каблуками нехитрый ритм. Крепче сдавливаю пальцами ее худую ногу. – Не знаю.

Снова мизинцем вдоль идеальной бровки и очередная глубокая затяжка.

– Тебе страшно? Почему? Ты знала Лену?

– У моего мужа с ней что–то было. Но это не главное. – Косится в окно, будто бы за ним очерчивается призрачный силуэт и вновь смотрит на меня. – Мне страшно. Мне до чертиков, страшно.

– Тише, сейчас нам с тобой ничего не угрожает. На улице бродят твои охранники, люди Волкова поблизости.

– Это–то меня и пугает, – глотает вонючую отраву, плотно обхватывая алыми губами коричневый фильтр и нервно усмехается, – я ведь не курила уже восемь месяцев. Целых восемь месяцев.

Рассматривает сигаретку, постукивает по ее краешку и осыпает пепел прямо на свои черные брюки. Маленький изъян на безупречной картинке.