Черные платья (страница 6)
В результате этой болтовни Патти возвращалась на пост в «Коктейльных платьях» через отдел дамского белья на первом этаже, потому что Пола хотела показать ей божественные ночные сорочки, которые поступили в продажу буквально вот только что: заказ задержался, но в «Гудсе» его все равно приняли, уж больно товар хорош.
Ночные сорочки из какого-то нового, усовершенствованного английского нейлона – по уверениям Полы, дышащего – поступили в трех разных стилях и трех разных цветах, но почему-то – скорее всего, просто время пришло – Патти вопреки всему немедленно запала на одну конкретную модель из всего этого разнообразия. Стоило Патти – тощей, бесцветной, нелюбимой Патти – увидеть ночную сорочку из черного усовершенствованного нейлона с чуть присборенной юбкой, черными кружавчиками по подолу, перекрестным лифом и рукавами-крылышками с отделкой из черного шелка, куда были вплетены бледно-розовые атласные ленточки, сердце ее пропало, а рука в то же мгновение, образно говоря, потянулась в карман.
– Отложи ее для меня, – попросила она Полу, – а я заплачу со следующей же получки.
В конце концов, если подумать, со скидкой для персонала выходило не так уж и дорого, а ей ведь нужна новая ночнушка, ну то есть, думала она, когда она в последний раз покупала себе ночнушку? По дороге наверх к «Коктейльным платьям» она посмотрела еще и купальники, но их оставила на следующий раз: не совсем же с ума сходить, сказала она себе.
10
Фэй Бейнс и ее подруга Мира Паркер сидели в кафе «У Репина» и ели сэндвичи, потому что собирались на пять часов в кино, а поскольку фильм закончится уже после их обычного времени ужина, Мира сказала, что надо бы поесть чего-нибудь нормального и потом не портить фигуру, объедаясь мороженым и шоколадом посередине сеанса. На Миру всегда можно было положиться в такого рода заблаговременном планировании.
Голова у Миры сидела на плечах гораздо крепче, чем у Фэй, Мира обладала талантом проворачивать житейские дела. Она работала в ночном клубе и получала приличные деньги на платья, но рабочими скидками Фэй не пользовалась, потому что, говорила она, вечерние платья в «Гудсе» совсем не того стиля.
– Мне бы что пошикарней, – сказала она Фэй. – Попробую «Стрэнд Аркейд» или там «Пикадилли».
Дело было в субботу после того унылого понедельника, когда Фэй чахла над салатом в столовой и произвела столь удручающее (хотя и интригующее) впечатление на Патти Уильямс, и хотя она успела поднабрать несколько ночей полноценного сна, но выглядела все еще не ахти. Мира налила себе вторую чашку чая из тяжелого посеребренного чайничка, удобно откинулась на спинку стула, раскурила сигарету и, выдыхая дым, принялась разглядывать подругу.
– Детка, – по работе Мире приходилось встречать изрядное количество американцев, – не нравится мне, как ты сегодня выглядишь, сама на себя не похожа. Что-то случилось?
Фэй уставилась в тарелку. Что она могла сказать?
– Наверное, это просто новая пудра, – нашлась она. – Кажется, она меня слегка бледнит.
– Тогда больше ей не пользуйся, – сказала Мира. – Ты же не хочешь бледно выглядеть. Когда пойдем в дамскую комнату, могу тебе свою одолжить. Ты ведь хочешь вечером выглядеть как можно лучше, правда?
Она лукаво улыбнулась и выпустила еще струю дыма. Она намекала на ужин с двумя джентльменами, с которыми познакомилась в ночном клубе.
– Я приведу подругу, – сказала она, когда ее пригласили на свидание, – она всегда согласная, но приличная девушка, не подумайте чего лишнего. Фэй – девушка приличная. И на случай, если вы не заметили, я тоже.
– Ровно поэтому мы вас и позвали, – сказал наиболее общительный из двух, – верно? – И подтолкнул друга локтем.
– Вот-вот! – поддержал тот.
– Тогда встречаемся в половине девятого в Кинг-Кроссе, у «Линди», – сказала Мира. – И не заставляйте нас ждать.
– Ни за что на свете! – заверили оба. – Ровно в половине девятого!
У Фэй потяжелело на сердце. Она встречалась с этими мужчинами – или иными, похожими на них в самом главном, – всю свою взрослую жизнь. Ужинала с ними, пила за их счет джин с лаймом, танцевала в их объятиях. Отбивалась от их посягательств, а иногда уступала им. Она ходила по этой дороге до самого ее горького, а как оказалось, и пыльного конца, и теперь мужество отказывало ей, но отменить договоренность было немыслимо. Мира решила бы, что она спятила.
– Еще бы, – сказала Фэй подруге. – Никогда не знаешь, может, именно его-то я и жду. Он хоть высокий?
Мира представила себе того кавалера, что поплоше, второго она приберегала для себя.
– Не очень, – ответила она, – но и не коротышка. Среднего роста. Хотя слушай, – быстро добавила она. – Кажется, он богат. Кажется, я видела золотые часы у него на руке. По-моему, он должен тебе понравиться, по-моему, как раз твой тип. Поживем – увидим.
– Тогда ладно, – сказала Фэй, и в ее печальном сердце затеплилась искорка надежды и мужества. – Посмотрю.
– Вот и молодец! – сказала Мира.
11
Лиза с мамой тоже ходили в тот вечер в кино – они всегда ходили в кино по субботам. Иногда отец Лизы составлял им компанию, смотря по обстоятельствам.
– Подождем – увидим, хочет ли с нами твой отец, – сказала миссис Майлз дочери примерно за полчаса до того, как тому полагалось вернуться со скачек, на которых он убивал день и бог только знает (а вот миссис Майлз даже не представляла) какую часть зарплаты.
Она в очередной раз протерла рабочие поверхности кухни губкой и прополоскала ее. Лиза села за стол.
– Надеюсь, работа тебя не слишком изматывает, Лесли, – сказала мама, осторожно поглядывая на дочку. – Я-то надеялась, ты хоть чуть-чуть поправишься теперь, когда с экзаменами покончено.
– Все в порядке, мам, – отозвалась Лиза. – Со мной все хорошо. В новом году поправлюсь, как работа закончится. Буду целыми днями сидеть дома, читать и толстеть.
– Вот умница, – сказала мама. – А я тебе шоколада куплю, чтобы легче шло.
– Ой, мам, спасибо.
У Лизы с мамой была общая тайна, такая страшная, что они почти не осмеливались обмениваться о ней не то что словом, но и взглядом: постепенно созревающий план, что, если Лиза и в самом деле получит стипендию на учебу, она так или иначе обойдет отцовский запрет и в следующем семестре отправится в Сиднейский университет. План этот зародился одновременно у обеих и потом словно бы повис у них над головами незримым розовым облачком, мерцающим по краям, слишком прекрасным, чтобы на него указывать, и слишком эфемерным, чтобы дать ему имя. Оно и сейчас витало над ними, когда каждая воображала себе Лесли, Лизу, пополневшей, окрепшей и студенткой. Сперва, однако, обеим предстояло перенести – и опять-таки тайно, молча и одиноко – мучительное ожидание результатов экзаменов, от которых весь план зависел. Ждать оставалось еще три недели.
– А вот и отец, – сказала миссис Майлз. – Посмотрим, что он захочет.
В кухню вошел отец семейства:
– Всем привет.
Целовать их он не стал, а остановился в дверях. Выглядел он крайне довольным, что и не удивительно: карманы у него были полны пятифунтовых банкнот.