– Да что ты так взъелась на нее? – Неожиданно осадила ее Оливия. – Кэтлин, ты же знаешь, дорогая моя, что у так называемых не лучших времен есть причина, источник, так скажем. И это – ты! Ты сама. Вот скажи мне, пожалуйста: куда ты собралась на ночь глядя?

– Почему тебя это волнует? Еще даже не вечер, тетя.

Оливия встала с дивана, оставив недовольную Стеллу. Она подошла к высокой и стройной Кэтлин, приобняла ее с выражением благодушия и сочувствия на лице.

– Пожалуйста, милая, останься дома. Ведь ты для этого гостишь у нас на Пасху. Тебе нужно отвлечься, забыть кое о чем.

– Кое о ком! – Послышался недовольный голос Стеллы.

– Стелла! Придержи язык, когда я говорю! – Осадила ее Оливия. – Кэтлин, ну, давай, успокойся. Пойдем, попросим Денджера сделать нам троим коктейли, посплетничаем, поболтаем.

– Тетя, ты умеешь уговаривать, конечно. – Кэтлин одарила ее очаровательной улыбкой. – Но нет!

– Дорогая, он тебя старше, он женат! – Не выдержала Оливия. – У него большая семья, дети!

– Он скоро уйдет из семьи. – Пожала плечами Кэтлин.

– Это он обещал тебе? Не верь! Они все обещают, но мало кто из них держит слово.

– Обещать – не значит жениться. – Донесся голос Стеллы.

– Тетя Оливия, ты знаешь, как я тебя уважаю, как отношусь к тебе, – примирительно сказала Кэтлин. – Но моя личная жизнь – мое дело. Я люблю его, и он будет моим. Он не может выбрать ту старую ведьму, а не меня. Это просто смехотворно! Я одержу победу!

Оливия использовала все свои дипломатические способности, внезапно открывшиеся в ней, чтобы убедить племянницу не делать глупостей, но лишь только они иссякли, как она пришла в бешенство:

– Ты глупая, заносчивая стерва, какой всегда была! Всегда все делаешь по-своему! А потом крокодильи слезы льешь и кулаки кусаешь! Колледж бросила из-за того, что влюбилась, уехала в другую страну! И уже через полгода вернулась! Так и осталась необразованной. Работу меняешь одну за другой, одни сплошные неудачи! Остановись! В конце концов, когда ты начнешь думать не тем самым местом, а головой? Ты же сама ломаешь собственную жизнь! С поддержкой семьи могла бы заняться бизнесом или сделать карьеру. Или с твоей внешностью могла бы удачно выйти замуж и вообще не работать.

– Все это ваши со Стеллой домыслы. – Промурлыкала Кэтлин, победно улыбаясь. – Вы ничего не смыслите ни в любви, ни в страсти. Особенно бедняжка Стелла.

Никого не слушая, Кэтлин накинула пальто на плечи и вышла из дома – к своему автомобилю, который ей несколько лет назад подарил любящий ее больше других племянников дядя Бернард.

Дом Стивена Голденмауера находился по другую сторону от Кросс Кассла, но в пределах деревни, в отличие от особняка Прескоттов. Когда-то Голденмауэр купил большой старинный дом с толстыми каменными стенами, изъеденными плесенью, с целью перестроить его в современный особняк с панорамными окнами, однако муниципалитет не выдал ему разрешение на внесение кардинальных изменений в текущий проект, сколько бы тот ни бился.

Он даже пробовал подключить разные юридические фирмы, но ничего из этого не вышло. Кросс Касл был культурным наследием Великобритании, сюда съезжались туристы не только со всей страны, но и из других государств, чтобы насладиться видами старинной, аутентичной Англии, поэтому разрешение на радикальные изменение в облике дома нельзя было получить даже состоятельному человеку со связями.

Пришлось Голденмауеру жить в таком доме, и постепенно вся семья привыкла. Он только провел центральное отопление, установил двойное остекление, теплый пол, сделал ремонт внутри, что, конечно же, способствовало тому, чтобы и дети, и жена, и сам он привык к некогда мрачному дому.

Именно так и воспринимала этот особняк Кэтлин. Он казался ей темным, зловещим, затхлым, полным несчастья, скуки, тоски. Разве мог ее Стивен быть счастлив там? Дети, должно быть, раздражали его, вечно недовольная старая и некрасивая жена пилила его…

Насколько другой будет его жизнь с ней, Кэтлин! Они уедут из этой загнивающей деревни и поселятся где-нибудь в Манчестере или даже Лондоне, и жизнь будет бить ключом. Он будет работать, а она в это время за его счет будет поддерживать свою красоту, чтобы бесконечно радовать его. А по вечерам они будут ходить на концерты, в театр, кино, рестораны, где он будет с гордостью всем демонстрировать молодую жену. И конечно, ни ему, ни тем более ей уже не нужны будут дети. Зачем, когда им будет так хорошо вместе?

Кому-то подобные размышления могут показаться глупыми, но именно так рассуждала про себя на полном серьезе Кэтлин. Она припарковала машину на соседней нижней улочке, а затем поднялась повыше и зашла в небольшой сквер, где села на скамью и позвонила Стивену. Но вот странность: он упорно не отвечал ни на звонки, ни на сообщения.

Конечно, вдруг сообразила Кэтлин, ведь они не договаривались сегодня о встрече: он просто не слышит телефон, занят чем-то другим! Но он всю неделю не звонил и не писал…

Она курила сигарету за сигаретой, нервно теребила сигареты в пальцах… Что же делать? Что предпринять? Кэтлин так накрутила себя внезапно обрушившимися на нее мыслями о худшем – об отчуждении и охлаждении с его стороны – что едва владела собой. Когда же сомнения в своей красоте и неотразимости достигли пика, она встала со скамейки и пошла прямиком к дому, чьи прочные стены и двойные стеклопакеты скрывали радостный детский смех и гомон, и веселые голоса взрослых.

Оливия смотрела детский фильм на большом экране телевизора в гостиной вместе с Бернардом, когда стали происходить странные события. Сначала Джералд – обычно всего боящийся, скромный, застенчивый, вдруг спустился вниз и накинул куртку. Оливия даже вскочила с дивана: так это было неожиданно.

– Джералд, дорогой, куда ты собрался на ночь глядя?

– На ночь глядя? – Усмехнулся он, и по толстому лицу разошлись слишком ранние морщины. – Значит, Кэтлин может в такое время ездить, куда захочет, а она намного младше! И потом, Томас и Чарли тоже отсутствуют.

– Но это другое, ребята повезли Джейн и Наташу в участок, а Кэтлин, сам знаешь…

– Мне иногда кажется, что в моем детстве было слишком много женского внимания, – сказал вдруг Джералд и бросил такой печальный взгляд на тетю, что ей стало не по себе. – Вот и получился я… такой… весь нескладный и не приспособленный ни к чему.

– Ну зачем ты так? – Растерялась Оливия. – Ты хороший мальчик.

– Мне уже почти сорок. – Вздохнул Джералд.

Весь этот разговор явился такой неожиданностью для Оливии, что против ее воли из груди ее вырвались слова, которые давно не давали ей покоя:

– Так женись, заведи семью, в чем проблема? Еще не поздно, все в твоих руках.

Джералд печально усмехнулся.

– Если бы это было так просто…

– В наши дни это было крайне просто, никто не устраивал из этого катастрофу. Женились рано, рано детей рожали. Ваше поколение все слишком усложняет. Вы всего боитесь, влюбляться боитесь, жениться боитесь, рожать боитесь. Вы и жить-то, жить боитесь!

– Но ты права, тетушка, может быть, я на что-то и решусь сегодня.

Джералд вдруг отвернулся от нее и пошел к выходу.

– Так куда ты уходишь? – Раздался ее окрик, но племянник не ответил, он уже хлопнул дверью.

Оливия вернулась к Бернарду и внучатым племянникам, села на диван, а тот возмутился:

– Что ты с ними всеми возишься, как с детьми малыми? Мужчине уже под сорок, а ты с ним как с ребенком разговариваешь! Пусть делает, что хочет: хочет прожить всю жизнь как последний трус – один, без семьи, потом, на одной работе проработать, где его не ценят – это его выбор.

– Единственный нормальный племянник – Чарли. – Вздохнула Оливия. – И умен, и красив, и в успешную компанию устроился.

– Томас тоже не дурак. А Кэтлин…

– Томас! Слишком непривлекателен, а женщин себе ищет все моделей. Так и проходит неудачником, не женится. Второй Джералд… А про твою любимицу Кэтлин и говорить не хочу.

– Кэтлин красива, молода, своенравна, как и все молодые женщины. У нее все будет хорошо. Что ты к ней привязалась?

– Вечно ты ей потворствуешь! – Проворчала Оливия. – А выйдет так, что она пробегает за богатыми стариками, и сама станет старой. И будет никому не нужна.

– Нет, только не моя маленькая Кэтлин. Она устроит личную жизнь, я в этом уверен.

В этот момент на лестнице послышались тяжелые шаги, которые прервали спор. Оливия встрепенулась, и не зря: на этот раз Стелла, одетая в широкие джинсы и широкую рубашку, спустилась вниз и тоже накинула куртку. Она выглядела неопрятно, как и ее брат: одежда была самой недорогой, безразмерной, мешковатой, потрепанной, волосы спутаны и грязны.

– Так-так. – Промолвила Оливия и скрестила руки на груди. – Мне это все больше нравится. Что у вас за тайны? Куда ты собралась?

– Тетя, прошу тебя, я не маленькая девочка. Прогуляюсь по берегу моря, поразмыслю о жизни.

– Там же темно!

– Я пойду в сторону деревни, где фонари есть. Там прогуляюсь. Нужно освежить мысли, понимаешь? Как-то все так непросто в последнее время.

Стелла бросила раненый взгляд на тетю, убеждая Оливию не останавливать ее.

– Понимаю, тебе нелегко. Береги себя. Будь осторожна. Помни, что мы всегда с тобой и за тебя.

– Спасибо, тетя, для меня это очень ценно.

Но Стелла не пошла пешком, она передумала и села в свой потрепанный автомобиль, а затем поехала в деревню.

Между тем Оливия ушла в зону кухни, открыла барный шкаф и достала бутылку вина.

– Бернард! Пожалуйста, помоги!

Пожилой мужчина неохотно поднялся с дивана и пришел на кухню. Высокий, худой, седовласый, он казался старше маленькой хрупкой жены с безупречным макияжем, прической, фигурой.

– Что такое? – Проворчал он.

– Откупорь бутылку, пожалуйста.

Бернард повиновался, но продолжил ворчать.

– Со Стеллой ты нянчишься, а ведь она тоже не маленькая. Кто заставлял ее выходить замуж за этого проходимца? Рожать от него детей? Разве было не ясно с самого начала, что он женился на ней ради твоих денег?

– Я ей так и сказала еще во время помолвки, если ты не забыл.

– Да уж… сказала! – Проворчал Бернард, откупорил бутылку и наполнил два бокала итальянским вином.

– Ты не можешь вложить свой ум в головы наших бестолковых племянников. Вот и все. – Согласилась Оливия.

– Теперь уже точно слишком поздно. Родители их так воспитали…

– Родители! – Фыркнула Оливия, и мрачная тень пролегла на ее лице. – Как будто мы с тобой были хорошими родителями.

Бернард вздохнул, сделал глоток вина, а затем сказал:

– Ты была самой прекрасной матерью, я ни на секунду не сомневаюсь в этом.

– Ты льстишь мне.

– Нет, это так.

– Льстишь.

Они еще раз вздохнули, а затем посмотрели на внучатых племянников. Казалось, десятилетний парень был копией отца-мужлана, с таким же длинным лицом с огромными скулами и узким лбом. Взгляд его был тусклым и как будто замутненным, как и у отца. Точно такой же взгляд был и у девочки. Казалось, они ничего не взяли у Прескоттов: ни светлого ума, ни сообразительности, ни любознательности.

И хотя Бернард и Оливия буквально принуждали себя любить их, потому что это были их единственные внуки, пусть и не прямые, но они не могли отделаться от мысли, что они были так не похожи на всех людей в их роду. Даже Джералд казался умнее, хотя о нем они были, пожалуй, самого низкого мнения из всех.

Когда Оливия и Бернард почти закончили вторую бутылку вина под бесконечные разговоры о былом, дверь в дом распахнулась, и вернулись Томас, Чарли, Джейн и Наташа. Они сказали, что так устали, что пойдут сразу наверх – отдыхать после допроса.