Палец резать не пришлось. Оторвал заусениц, что давно напрашивался, разглядел каплю крови, поморщился, сунул палец в рот. Черт, надо было на левой руке отрывать, я же правша.

Водитель такси посмотрел на меня с интересом. Сначала я подумал, что он разглядел стрелу, но нет, смотрел на вставленный в рот палец.

– Есть бактерицидный пластырь, – вежливо предложил он.

– Спасибо, не надо, это зуб, – соврал я, с трудом выговаривая слова с пальцем во рту. – Поехали.

– Поехали, – вздохнул таксист. Ехать было недалеко.

Лизка, ее муж Вовка и их сын Димка, короче, все семейство Ушковых живет возле зоопарка. И ладно бы окна выходили к прудам или к вольерам, окна смотрят в сторону, а вся утренняя звериная и птичья какофония тут как тут. Поэтому Лизка потратилась на кондиционер и тройное остекление и просыпается только от настойчивых звонков. А Димка, который спит в бывшей детской, частенько забывает закрыть окно, но ему утренний гам нравится. Да и что он может слышать, отваливаясь от компьютерных игр под утро? Святое дело, выходные. Лизка скрипит зубами, но разрешает. Учится Димка на отлично.

Я, Лизка, Вовка, Петька Пошагин, что в очередь с Вовкой мотается по Москве, Маринка Ильвес, Леня Козлов и ФСБ – Федор Семенович Борисов – все вместе бывший кооператив «Общее место». Кооператива давно нет, да и название оказалось неудачным, многим клиентам чудилась в нем какая-то пошлость, ФСБ даже предлагал переименовать его в «Топос», но так и не срослось, а потом и развеялось, остались лишь мы. Точнее сказать, пришли заново. В кооперативе-то были трое – ФСБ, Леня Козлов и Марк, матушка моя еще помогала им в качестве бухгалтера, а уж во времена ИП и ООО появились все остальные, я чуть раньше прочих, да и то спасибо Марку, который теперь уже отошел от дел по возрасту и считает себя вольным консультантом на пенсии, приметил во мне «глазастого». В принципе, и ФСБ срок подходит, но пока еще он в строю. Правда, уже никаких ИП или ООО у нас нет, позакрывали все от греха. Вся семерка – самозанятые. Счета подставляем поочередно, с отчетностью никаких проблем. Официально на государственном сайте прописываем разработку интерьеров, консультации, фэн-шуй, если выезжаем на природу – ландшафтный дизайн. Мамочка моя по старой памяти прикрывает нас актами, счетами и договорами. У нас даже крохотный офис есть на Селезневской между Аптекой и Кулинарией. Прекрасная Маринка, которая обитает там по будням с 9 утра до 5 вечера, может предъявить клиентам красочные справочники, дипломы дизайнера интерьеров и участника международных выставок и даже дать квалифицированный совет, но главная ее задача в другом. Прикрывать нас с точки зрения информационной безопасности и интернет-серфинга. Не в смысле фэн-шуй. На самом деле мы занимаемся совсем другим.

Наше дело – мелкая пакость. Да, та самая, что сотворяется или появляется неведомо откуда, выползает из тонкости и отравляет жизнь приличным или не очень приличным людям. Полтергейст, энергетические вампиры всех видов, всяческая нечисть и прочее, прочее, прочее. Причем мы работаем честно. Не подбрасываем будущим клиентам что-нибудь разорительное и нервно-возбудительное, чтобы потом с помпой и под торжественную музыку все это вывести, хотя ФСБ рассказывал, что натыкались они на подобное в девяностых, натыкались. Но производители тех фокусов уже давно за пределами нашей условно благословенной. А мы все еще здесь несмотря ни на что. Вовка и Петька мотаются по Москве и по ближнему Подмосковью, приглядываются и принюхиваются и, если чувствуют, что ткань мироздания обвисает или наоборот находится в напряжении, дают знать. Тогда выезжаю я. Присматриваюсь в свой черед и примерно определяю источник проблем и их характер. Знаний, конечно, не хватает, все-таки десять с небольшим лет в этом бизнесе – это тьфу, мелочь. Но на этот случай у нас есть тот же ФСБ, тертый калач Леня Козлов, который на самом деле Леонид Иосифович Кизельштейн, да и Марка рано списывать со счетов, хотя он с годами все-таки слезлив стал. Я даже как-то спросил его, отчего слезы? От старости? Нет, ответил. От обиды. Столько лет хлебать всю эту дрянь, и дна стакана не увидеть, тут заплачешь… Понятное дело, что он фигурально выражался, что там он пил? Ему ж бутылки кагора на месяц хватает, отпивает по наперстку, только чтобы язык смочить. И все-таки было что-то такое в его словах. Помнится, как-то нам пришлось выкуривать барабашку из одного треста в Мытищах, я там разговорился с вахтером, бывшим постовым милиционером. Он, правда, так и не понял, чем мы занимались, вроде не попы, а брызгаемся чем-то, дымы какие-то пускаем, но к концу сеанса под заветную фляжечку, что хранил у себя на груди, разговорился. Так и сказал, что отбарабанил свой четвертак в МВД, а удовольствия не получил. Я даже глаза тогда вытаращил, спрашиваю его, о каком удовольствии хоть речь? Ну как же? – в ответ удивился он. – А результат? Вот хоть печник. Сложил печь, затопил – тепло. Строитель. Построил дом – жилье. Врач. Вылечил человека – улыбка и благодарный взгляд – чем не подарок?

– Подожди! – мне захотелось разобраться. – А если так? Милиционер. Спас человека – улыбка и благодарный взгляд – чем не подарок?

– Бывало, – нахмурился вахтер, а потом понизил голос и прошептал. – Только вот что я тебе скажу. Спас человека – это в пределах статистической погрешности. А все остальное, как воду вычерпывать из болота ведром, у которого дна нет. И ручки тоже. И вместо воды – тина и вязкая жижа. Хоть обнадрывайся, а как было по пояс, так и будет. А то и с головой уйдешь. Да и начальство не приподнять тебя норовит, а притопить и нагадить сверху. Общественно-политическая формация, чтоб ее. Водка, грязь и ложь. Три источника, три составных части.

Не нашелся я тогда, что ему ответить. Мы же ведь тоже с нынешней общественно-политической формацией в контрах. Оттого и все свои юридические лица позакрывали. Сколько налогов ни плати – не в коня корм, потому как с волками приходится дело иметь, о конях там и слыхать не слыхивали, но запрягать любят, да и задрать всегда готовы. Хотя как самозанятые мы платим все исправно. Так ведь и в общественном поле не все гладко. В улыбках и благодарностях не купаемся. Случается, даже избавляем клиентов от их «сверхъестественных» проблем, добрые слова слышим, а в глазах все одно светится – жульничество вся эта ваша деятельность, другой вопрос, что разгадать мы вас не смогли. То есть, обращаются, как к спасителям и последней надежде, а платят, как наперсточникам.

И все-таки кажется нам, что движемся мы понемногу к какому-никакому результату. Пакость о нас наслышана, порой и делать ничего не приходится, сама убирается, как только завидит. Шелест змеиный стелется, опять, мол, «общее место» нарисовалось. Ну, а если кто из залетных попытается зацепиться за поганый промысел, тогда всегда можно включить и тяжелую артиллерию, навалиться всем табором или привлечь кого-нибудь со стороны, пусть и недешево такое привлечение обходится. И то сказать, это же не с газетки у метро торговать, риска куда больше. К счастью, не мы одни занимаемся очисткой Москвы от пакости, есть еще похожие конторки и отдельные личности, хотя у нас это получается лучше, чем у прочих. Нас даже зовут иногда просто у ресепшн потоптаться, порой и этого хватает, чтобы нечисть развеялась. Мы никогда не отказываем, зато и нам коллеги содействуют, даже признанные авторитеты вроде колдуна Савелия никогда без внимания ни одно наше обращение не оставляют. А мы впитываем по крупицам чужой опыт и не стесняемся за полезный совет поклониться в пояс. Ну и монету отсыпать, куда ж без этого. Другой вопрос, что больше половины заказов к нам приходит по сарафанному радио, этому помогли, тому помогли, а там уже хочешь-не хочешь, а вспомнишь нужный телефон, если припрет.

Самое смешное, что восьмым в нашей команде понаехавший в Москву молодой водитель Толик. Подрядился вместе со своим стареньким, но вылизанным фольксвагеном-транспортером. Он до сих пор считает, что мы занимаемся интерьерным и ландшафтным дизайном, а когда слышит наши разговоры о всякой нечисти, обижается. Думает, что мы его дурим.

– Приехали, – сказал водитель такси.

– Вот карта, – прогнусавил я, прикусывая палец.

– Понятно, – вздохнул водила и потянулся за электронным устройством. – Скоро забуду, как деньги шелестят.

– Можно поставить такой ринг-тон, – заметил я. – Чтобы шелестели купюры. Или звенели монеты.

– Да ну, – поморщился водитель. – Я же таксист, а не порно-модель.

Я выбрался из машины. У подъезда меня уже ждала Лизка.

Глава третья. Повод для беспокойства

Лизка – ведьма. Не в том смысле, в каком о человеке говорят, что вот он шахматист или филателист, а в том, что он, к примеру, рыжий или шотландец. Тут, конечно, можно вспомнить любимый Вовкин тост, что ведьмами не рождаются, а становятся, так выпьем за ведьму, которая родилась ведьмой, но не стала ею, но это все игра словами. Лизка – натуральная ведьма. То есть, по рождению и, что следует рассматривать в качестве множителя, по воспитанию. Да-да, матушка ее, что каждое лето на родной Лизкиной Вологодчине с нетерпением ожидает внука Димку на летнее времяпрепровождение, конкурируя за это право с Вовкиными родителями, была и есть натуральной потомственной ведьмой. Со слов Вовки она кроме всего прочего до сих пор является участковым терапевтом, за что любима и уважаема всей округой, так что даже помыслить о том, чтобы обозвать ее как-то, никому там и в голову не придет.

Собственно, Лизка во всех смыслах пошла по материнским стопам. С ее же молоком впитала ведьмовскую науку, школу закончила с золотой медалью, оставила за спиной Рязанский медицинский, стала отличным терапевтом, хлебнула врачебной практики в самой что ни на есть глубинке, где и столкнулась с рафинированным москвичом Вовкой, который точно так же отрабатывал институтское образование в местной школе учителем литературы, русского языка и истории, последнее, правда, уже чисто по нехватке кадров. Вовка, конечно, мог увильнуть от этой тягостной обязанности, все ж таки не те времена уже были, но вот такая незадача, что в армию могли его призвать, а так-то – деревенский учитель, окститесь, какая армия? Понятное дело, что Вовка на ведьмака не тянул ни по каким параметрам, зато он тянул на лозоходца и на провидца. Без всякого бурения мог сказать односельчанам, что за грунты покоятся под их избами, указывал, где надо копать колодцы, а где лучше даже не мучиться. Только принюхавшись да прислушавшись, был способен определить, где искрит электросеть, и какая из машин в совхозном гараже завтра не выйдет на линию. А уж с рыбалки и из лесу без рыбы и грибов никогда не возвращался, отчего прослыл среди односельчан придурковатым, но колдуном.

Про Лизку Вовка сразу сказал, когда ненароком сломал ногу, отталкивая на летней практике зазевавшегося школьника от косилки, и оказался в ее медпункте, что она не такая как все. Особенная, то есть. Лизка, которая, как она сама говорила, могла бы приворожить даже Алена Делона, будь тот помоложе и загляни в забытый богом совхоз на Псковщине, где она волею судьбы столкнулась с будущим благоверным, спорить с Вовкой не стала, хотя и никаких приворотов к нему не применяла. Просто, делая ему очередную перевязку, как-то особенно нежно потрепала Вовку по щеке, из-за чего он, как она сама рассказывала, даже хрюкнул от нежности. Растаял, то есть. Закончилось это в самом первом приближении длительным поцелуем, а во втором и во всех последующих – возвращением в Москву, тем более, что у Вовки там имелась квартира от его родителей, что перебрались на пенсии в жаркий город Анапу, рождением Димки и всеми вытекающими обстоятельствами, среди которых случилось и приобщение и Лизки, и Вовки к нашей конторе или даже сообществу «Общее место».