* * *

За все это время я ни разу не приглашала Мэтта домой, если там были дети. До сегодняшнего дня. Возможно, дело в том, что Нейту уже восемь лет и я уверена, что он не проснется посреди ночи. А может быть, на этот безрассудный поступок меня подтолкнуло то, что я нашла ключ от гостиничного номера. Я чувствую себя так, словно выпила крепкий коктейль из ревности и злости, затуманивший мой разум. Я осознаю, что мое негодование направлено не столько на Лену, сколько на свободу Стюарта делать все, что ему заблагорассудится. Он может ночевать в отелях, не заботясь о таких деталях, как время сна детей или возможность найти свободную няню на вечер. В любом случае я успокаиваю себя тем, что Дэниел и Нейт сладко спят в своих кроватях наверху. Между нами – два этажа, и мы с Мэттом в гостевой комнате с запирающейся на замок дверью и отдельным выходом на крыльцо.

Наша одежда небрежно разбросана на полу. Я говорю Мэтту, что мне нужно проверить детей. Оставляю его в теплой постели и голышом бегу вверх по лестнице на кухню. Признаюсь, это немного безрассудно. Я вовсе не собираюсь смотреть, как там мальчики. Вместо этого я набираю сообщение Стюарту. Он с такой готовностью согласился задержаться в офисе, поддерживая мою безумную затею, что я уже начала испытывать чувство вины.

«Мэтт еще здесь. Но не волнуйся. Как любовники вы абсолютно разные».

В моих словах лишь доля истины. С Мэттом секс совсем другой, он возбуждает своей незаконностью и неправильностью. Но Стю так хорошо знает мое тело. Мэтту потребуются годы, чтобы в этом плане приблизиться к уровню моего мужа. Но в основном я хочу успокоить Стюарта, донести до него ту приемлемую версию «всего, что я делаю», как он и просил.

Я нажимаю кнопку «Отправить». И с ужасом осознаю, что сообщение доставлено не тому человеку.

Трясущимися руками я набираю сообщение для Стю:

Как отменить отправку сообщения?

Я думала, что пишу тебе, а отправила текст Мэтту!

Стюарт пытается помочь, но ничего не получается. Сообщение доставлено. Я сбегаю вниз – все еще голая – и несу какую-то околесицу, роясь в нашей разбросанной одежде. Я ищу телефон Мэтта. Сейчас его мобильный словно бомба замедленного действия, и мне необходимо удалить это сообщение.

– Молли, – зовет Мэтт, но я не поднимаю на него взгляда. – Молли, – повторяет он. – Для кого это сообщение?

Он все еще лежит на кровати, но уже надел джинсы. А в руках у него телефон, который, должно быть, лежал в заднем кармане брюк.

Не моргая, я смотрю на телефон в его руке и пытаюсь понять, смогу ли я еще как-то выкрутиться. Но нет.

– Для Стюарта, – отвечаю я. – Но не пойми меня неправильно. Ты потрясающий любовник. Я просто пыталась как-то подбодрить его.

– О, это меньшее из того, что меня беспокоит, Молли. То есть он знает, что я здесь?

Я киваю. Когда он смотрит на меня, я замечаю что-то новое в его взгляде. Возможно, это чувство отвращения, но испытывает он его по отношению ко мне, к себе или к нам обоим, я не могу точно сказать. В горле так сухо, будто я проглотила горсть песка. Я не могу произнеси ни звука.

– Я лучше пойду, – говорит Мэтт. – Мне нужно подумать.

Я молча наблюдаю, как он торопливо засовывает ноги в ботинки и натягивает рубашку через голову. Он уходит так быстро, что я начинаю сомневаться, а был ли он вообще здесь. Беру в руку телефон и отправляю сообщение Стю:

Он ушел. Можешь приехать домой, пожалуйста?

Мне невыносимо смотреть на скомканные простыни и думать, что, скорее всего, это была наша последняя встреча. Я заставляю себя сложить диван и бросить простыни в стиральную машину, принять душ и надеть пижаму.

Когда Стюарт приходит домой, он обнимает меня и говорит, чтобы я не переживала.

– Это не так уж важно, – говорит Стюарт. – Почему он вообще об этом волнуется?

Я не могу объяснить ему, почему я так уверена, что это конец. Но одно то, как Мэтт смотрел на меня, уже многое меняет. Он смотрел так, будто я все это время использовала его. Возможно, так и было. Но не в том ключе, как он думает. Я использовала Мэтта не только как маленький секрет в нашем браке – как я хотела, чтобы считал Стюарт. Нет. Я использовала Мэтта как своеобразный портал в другой мир. В такое измерение, где я могу бегать голой по собственной кухне, не считая, что делаю что-то неправильное. Но этот другой мир нереален. И мой портал закрылся.

Я часами лежу на кровати и не могу заснуть. Как только в окно спальни проскальзывает первый луч света, я пишу Мэтту, пытаясь все объяснить. Он присылает лаконичный ответ:

Я желаю тебе всего наилучшего, Молли, но с меня хватит. Прощай.

Остаток дня я провожу словно во сне. Я в ужасе от случившегося и от степени идиотизма своей ошибки. Сейчас я как главная героиня мыльной оперы. Годами лгала Мэтту о том, что Стюарт не в курсе отношений между нами. Занималась сексом с любовником в комнате для гостей, пока мои дети спали наверху. Разгуливала по дому голышом. Отправила просто ужаснейшее сообщение в самый неподходящий для этого момент, да еще и человеку, которому категорически нельзя было этого видеть! Если бы это все сделала не я, то нелепость этой ситуации была бы забавной. Но это все моих рук дело. И теперь я утопаю в чувстве стыда.

В тот вечер Стюарт вернулся с работы рано. По моему состоянию он понял, что в мыслях я где-то далеко, куда он не сможет добраться, и постарался позаботиться обо мне.

– Хочешь поговорить об этом? – спросил он после того, как дети уснули. Я молча лежала на диване. Мои глаза были красные и опухшие от слез.

– Я не знаю, смогу ли, – отвечаю я.

Он молча кивает. А потом добавляет:

– Хочешь, чтобы я перестал встречаться с Леной?

Его слова похожи на спасательный круг. Я буквально отталкиваюсь от дна и плыву вверх, чтобы ухватиться за него.

– Ты сделаешь это для меня? – осторожно уточняю я.

– Конечно, – сразу отвечает супруг. – Ты для меня важнее всех на свете. Давай сделаем перерыв. Пока тебе не станет лучше.

И вот круг начинает шипеть и сдувается, а я снова медленно иду ко дну. Перерыв. А не конец.

– Ты не понимаешь, – начинаю я. – Я не думаю, что когда-нибудь буду готова пережить это снова. Это слишком больно.

И я даже не знаю, как мне разобраться со всей этой болью. Больно делить Стюарта. Больно терять Мэтта. Но также больно думать, что этот этап моей жизни закончился. Что я больше никогда не смогу почувствовать себя блистающей и неизвестной для кого-то. Что я больше никогда не буду такой сверкающей и загадочной для себя.

– Думаю, я понимаю, – говорит Стюарт, взяв меня за руку. – Помнишь Le Trapeze?

Конечно помню. В этот захудалый секс-клуб мы ходили еще до свадьбы. Но если судить по взгляду супруга, наши воспоминания отличаются. Когда он спросил, у меня в памяти всплыл эпизод с двумя распутными девицами в женском туалете, которые обсуждали свои ожидания от сегодняшнего вечера. Они говорили о том, что Джонс, который привел их туда, потом отвезет их в «Макдоналдс».

– Мне там не понравилось, – возражаю я.

– Что? Неправда, – оживляется супруг, взмахнув рукой. – Если бы это действительно было так, мы бы не ходили туда дважды. Было то, что тебе понравилось, и то, что тебе не понравилось. То же самое касается и свиданий с другими людьми.

Следует признать, что он прав. В том забытом богом месте мне нравилось ходить с обнаженной грудью. И мне нравилось, как на меня смотрел Стюарт, да и другие мужчины тоже. И то ощущение, что я вырвалась из своего образа хорошей девочки, что я вся такая дерзкая и желанная, мне тоже очень нравилось.

Но анонимность этого места мне не нравилась. Меня не устраивала эта атмосфера взаимозаменяемости тел. Поэтому я сказала Стюарту, что хочу уйти, как только ко мне прикоснулся незнакомец. И хотя это была полностью моя идея, сходить в клуб еще раз для того, чтобы эту затею воплотить в жизнь, – я здорово напилась.

– Я ничего не обещаю, – сообщаю я мужу. – Но я подумаю об этом. Просто дай мне немного времени. Я думаю, что для начала мне стоит вернуться к терапии.

– Отличная идея, – поддержал Стюарт и поцеловал меня в лоб. – Только бы мне не пришлось туда идти.

* * *

Митчелл взглянул на меня.

– Во время нашей прошлой встречи я попросил тебя подумать о том, что бы значило для тебя переспать с Мэттом, – сказал он.

Немного удивленная, я молча киваю. Как будто мы и не прерывали наши сеансы. Даже если он просматривал свои записи перед тем, как я вошла в кабинет, в его глазах я вижу что-то искреннее. Я ценю эти ощущения, которые мне дает общение с Митчеллом: он запомнил меня. Он знает, кто Я.

– Но в прошлый раз я не хотела думать о том, что это значит. Я просто хотела сделать это, – отвечаю я и делаю паузу. – И я переспала с ним. Несколько раз.

Я и не знала, что так приятно признаваться в своих грехах. Но еще приятнее то, что Митчелл не реагирует так, будто я совершила что-то поистине ужасное.

Он просто спрашивает:

– И теперь ты чувствуешь какие-то изменения? В плане – ты готова подумать над этим вопросом?

Я киваю в знак согласия и добавляю:

– Мне нужно кое-что прояснить для себя.

Внезапная боль обрушивается на меня, и голова буквально оказывается зажата в тисках. Митчелл замечает стремительное изменение моего состояния. Должно быть, я неосознанно вздрогнула.

– И что сейчас происходит с тобой? Я имею в виду в физическом плане.

– У меня болит голова, – говорю я. – Это больше похоже на мигрень. Приступы бывают очень сильными. Но я не испытываю боль постоянно.

– Хм, – произносит Митчелл, делая пометку в блокноте, – полагаю, мы только что выяснили, каким будет твое первое домашнее задание. Я бы хотел, чтобы в течение следующих двух недель ты записывала, что делала или о чем думала, когда почувствовала приближение головной боли.

– Хорошо, – легко соглашаюсь я, приободрившись, потому что чувствую, как боль отступает. – Я люблю домашние задания.

– Правда? – уточняет Митчелл, улыбаясь. – А почему?

Я задумываюсь над это вопросом. Помню день, когда я перешла в третий класс. Я была так взволнована, ведь именно с этого года мне наконец-то начнут задавать уроки на дом.

– Наверное, потому что у меня это хорошо получалось, – предполагаю я. – В первый же день третьего класса я сделала все домашние задания на год вперед. Исписала целых две рабочих тетради по чтению и математике. Так что в итоге я перескочила через четвертый класс.

Митчелл делает еще одну пометку. Я не уверена, что эта информация имеет какое-то отношение к моей сексуальной жизни или даже к моим головным болям.

– Должно быть, ты была младше своих одноклассников?

– Да, – я киваю. – Я была самой младшей в классе. Так что мне было всего двенадцать, когда я перешла в среднюю школу. А уже в шестнадцать я поступила в колледж. Окружающие называли меня Дуги Хаузером^[14]. Но не потому, что я придумала, как вылечить рак или что-то такое, нет. Мне просто легко давалось обучение.

– Я уверен, здесь кроется нечто большее, – с улыбкой отметил Митчелл. Мне было приятно, что доктор находит меня забавной. – Как ты отнеслась к тому, что тебе пришлось перепрыгнуть через класс?

Я какое-то время обдумываю его вопрос.

– Мне нравилось, что меня считали умной, – говорю я. – Взрослые считали меня одаренной, особенно мои родители.

Митчелл внимательно смотрит на меня.

– Но тяжело было быть столь юной, – произношу я, и тут меня осеняет одна мысль. – Всю жизнь меня считали ботаником. И до первого курса колледжа у меня никогда не было парня. А потом появился Уильям. Мы встречались с ним четыре года, до того, как я встретила Стюарта. Собственно, поэтому Стю и сказал мне – еще до нашей помолвки, – что хочет, чтобы я спала с другими парнями. Он считал, что я упустила возможность насладиться молодостью или что-то в этом роде.

Я наблюдаю за Митчеллом, пока он что-то быстро записывает.

– К тому же это его заводит, – добавляю я.

Доктор кивает и молча смотрит на меня.