Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою [11].

Адам и Ева в саду Эдема. Лукас Кранах. Музей истории искусств, Вена, 1530 год

Портрет папы Иннокентия X. Веласкес. Галерея Дориа-Памфили, 1650 год

Более того, надкусив злосчастный плод, первая женщина положила начало великому противостоянию Добра и Зла – Бога и Дьявола, цена в которой – человеческая душа. Не зря, обращаясь к будущим ученикам – рыбакам Андрею и Петру (Симону), – Иисус пообещал: «Следуйте за Мной, и Я сделаю вас ловцами душ, а не рыб». Так и случилось: Симон-Петр встал во главе церкви Иисуса, а католические папы, считающие себя наследниками Петра, надели кольцо рыбака – ловца душ.

Эдемский сад с грехопадением человека. Питер Пауль Рубенс и Ян Брейгель Старший. Маурицхёйс, Гаага, ок. 1615 года

Кто-то может задаться вопросом: не слишком ли жестокосерден библейский Бог? Ведь кара его легла не только на тех, кто ослушался, но и на всех их потомков на многие поколения вперед. Не высока ли цена? Однако суть любого закона в справедливости и постоянстве, а всякое преступление влечет за собой страдание невинных.

С точки зрения христианской доктрины человеческая смертность – вечное напоминание о страшной цене peccatum originale — первородного греха и потере Рая.

Новый Завет во многом смягчил суровость своего ветхого предшественника, однако женщину из подчиненного положения не вывел. Правда, теперь акцент сместился с непосредственно наказания на спасение.

Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела [11].

Слово супруга и господина подобно слову Господа, и вера жены мужу должна быть равна вере Богу. Известное латинское выражение «Credo quia absurdum» – «Верую, потому что абсурдно» – подразумевает слепую веру, которую невозможно поколебать даже самыми разумными доводами.

Покорная жена достойна Рая, так как не повторяет ошибки своей опрометчивой прародительницы. Ева же, ослушавшись, не только лишила и себя, и супруга жизни во блаженстве, но и навечно скомпрометировала здравость женского рассуждения.

Сцена в замке Синей Бороды повторяет сцену в Эдеме – у женщины есть выбор: побороть свое любопытство и остаться в «раю», окруженной слугами и богатством, или нарушить запрет и потерять все. Изабель выбирает последнее.

Жертвоприношение Исаака. Караваджо. Галерея Уффици, Флоренция, 1603 год

В качестве примера абсолютного послушания, недоступного Еве, служит Авраам – благочестивый мужчина, готовый по слову своего Бога умертвить самое дорогое – родного сына Исаака.

Древнегреческая мифология предлагает нам не менее яркий пример губительности женского неповиновения, правда, более изощренный и запутанный. Легенда о деве, открывшей сосуд с бедами, известна каждому, а выражение «ящик Пандоры» давно стало распространенной метафорой раздора и разрушения.

Однако если обратиться к источнику, поэме Гесиода «Труды и дни», то вскоре перед нами предстанет история не божественной справедливости, но божественного коварства.

Зевс, разгневанный тем, что титан Прометей похитил огонь и отдал его людям, стремится к мести. Ради этого он приказывает своему сыну – богу кузнечного дела Гефесту – «выковать» женщину пленительной наружности, но с лживой душой:

Ева, охваченная раскаянием. Анна Ли Мерритт. Частная коллекция, 1885 год

Внутрь заложить и обличье прелестное девы прекрасной,

Схожее с вечной богиней, придать изваянью. Афине

Он приказал обучить ее ткать превосходные ткани,

А золотой Афродите – обвеять ей голову дивной

Прелестью, мучащей страстью, грызущею члены заботой.

Аргоубийце ж Гермесу, вожатаю, разум собачий

Внутрь ей вложить приказал и двуличную, лживую душу [12].

Ее он и отдает в жены брату Прометея – Эпиметею. Согласно легенде, до рождения Пандоры люди жили практически в библейском Раю, не зная ни горестей, ни тяжелой работы, ни болезней – все эти невзгоды таились в волшебном сосуде. До поры. Повинуясь данной богами судьбе, Пандора открывает крышку сосуда и выпускает на волю великие беды и тягости.

В отличие от Евы, которая могла не послушать Змея и остаться вечно невинной и счастливой в райском саду, у Пандоры выбора не было. Она являлась продуктом божественной инженерии, созданной с единственной целью: «хлебоядным мужам на погибель».

Наконец, еще один античный миф о боге любви Амуре и девушке по имени Психея обыгрывает историю похожего запрета. Полюбив смертную, Амур спасает ее от гибели и относит в свой воздушный дворец. В блаженных чертогах они становятся любовниками. Психея живет в счастье и неге, каждую ночь встречая невидимого Амура. Условие у ее возлюбленного только одно: девушке запрещено его видеть. Однако со временем любопытство пересиливает удовольствие, и Психея желает узнать, кто же именно приходит к ней по ночам. Спрятав свечу и дождавшись, пока ее таинственный посетитель заснет, Психея зажигает свет. Перед ней предстает прекраснейший из всех мужчин. Любуясь, девушка роняет каплю свечного воска на плечо спящего Амура, бог просыпается и покидает ее.

История вновь повторяется: рай, запрет, любопытство, нарушение и потеря.

Пандора. Джон Уильям Уотерхаус. Частная коллекция, ок. 1896 года

Амур и Психея. Джузеппе Мария Креспи. Галерея Уффици, Флоренция, ок. 1707 года

Нужно заметить, что средневековые теологи часто рассматривали женщину в качестве природного изъяна: греховную, несовершенную в своем естестве, больше как Пандору, чем Еву. Самая безупречная из женщин не могла быть равна мужчине и в лучшем случае являлась помощником для продолжения рода.

Например, Фома Аквинский, именитый богослов XIII века, в своем труде «Сумма теологии» в выражениях не стеснялся:

«С точки зрения своей индивидуальной природы женщина несовершенна и неудачна; в самом деле, активная сила мужского семени направлена на воспроизводство совершенного подобия в мужском роде, и потому, если рождается женщина, то это связано либо с каким-то изъяном в активной силе или в материи, либо даже с влиянием чего-то извне, вроде того влажного южного ветра, о котором упоминает Философ. С другой стороны, в том, что касается человеческой природы в целом, о женщине нельзя говорить как о неудачной, поскольку она является частью природной интенции, направленной на порождение» [29].

Ему вторит и немецкий демонолог Генрих Крамер – автор нашумевшего трактата по борьбе с колдовством «Mallēus Maleficārum» – «Молот ведьм», который также объясняет склонность женщин к вредительской магии их греховной природой:

«…женщина скверна по своей природе, так как она скорее сомневается и скорее отрицает веру, а это образует основу для занятий чародейством» [33].

Получается, что любое знание в руках женщины не влечет ничего, кроме бед, ведь порочная натура дочерей Евы скорее склонит их слух к дьявольскому шепоту, нежели к гласу Господа.

Даже самые высокородные дамы не могли избежать проклятия «немощного пола». Видный гуманист и наставник Марии Тюдор – дочери английского короля Генриха VIII, Хуан Луис Вивес писал, что женщине не следует обладать никаким иным знанием, кроме того, что ведет к страху и покорности перед Богом:

«Пусть она будет нема и глуха ко всему, что не ведет к страху Божьему»^[1] [6].

Для равновесия приведем сатирический пассаж из текста современника Вивеса и другого популярного гуманиста – Эразма Роттердамского, который в своей «Похвале глупости» высмеивает и высвечивает средневековые представления, в том числе и о женском предназначении:

«Мужчины рождены для дел правления, а потому должны были получить несколько лишних капелек разума, необходимых для поддержания мужского достоинства; по этому случаю мужчина обратился ко мне за наставлением – как, впрочем, он поступает всегда, – и я тотчас же подала ему достойный совет: сочетаться браком с женщиной, скотинкой непонятливой и глупой, но зато забавной и милой, дабы она своей бестолковостью приправила и подсластила тоскливую важность мужского ума» [34].

Смертельный или чудовищный жених

Как и его непокорная жена, Синяя Борода так же далек от образа благородного и добродетельного мужа. Даже имя его зловеще и прячет за собой целую палитру дополнительных значений.

Например, «peur bleue» с французского дословно переводится как «синий ужас» и означает крайнюю степень страха или испуга. «Steak bleu» называют «бифштекс с кровью», а восклицание «La barbe!» («Борода!») служит для выражения разочарования или отвращения.

Легенда о Синей Бороде относится к легендам о женихе-чудовище, которыми щедро сдобрен мировой фольклор. Вероятно, самый известный из таких женихов – царь Шахрияр, которому Шахразада рассказывает свои бесконечные сказки в «Тысяче и одной ночи», чтобы не лишиться жизни с восходом солнца.

В другом ночном сборнике, «Приятные ночи» итальянского новеллиста Джованни Франческо Страпаролы, есть рассказ о короле-поросенке – заколдованном принце, которому суждено превратиться обратно в человека только после того, как он женится три раза. Заклятие это накладывает на его мать-королеву одна из трех фей, и звучит оно одновременно даром и проклятием:

«И я хочу, чтобы она была самой мудрой и самой богатой женщиной, какая только существует на свете, но чтобы сын, который будет ею зачат, родился в поросячьей шкуре и чтобы все поступки и повадки его были поросячьими, а также, чтобы он не мог выйти из этого состояния, пока не возьмёт за себя одну за другой трёх жён» [26].

Ведьмы. Ханс Балдунг Гриен. Метрополитен-музей, 1510 год

Войдя в пору, принц в образе поросенка желает жениться. Для этого мать подыскивает трех дочерей одинокой вдовы, которые из бедности не могут отказать королеве. Поросенок берет в жены сперва старшую дочь, но той неприятно делить ложе со звериным мужем и она планирует избавиться от него. Узнав о ее намерениях, принц убивает первую жену. То же случается и со средней сестрой. Однако младшей девушке дарованы доброта и кротость, поэтому ей удается искренне полюбить поросенка, и тот, согласно заклятию феи, превращается в прекрасного юношу.

Еще один звериный жених, меняющий невест, есть в сказке братьев Гримм «Диковинная птица»:

«Некогда был на свете такой волшебник, который принимал на себя образ бедняка-нищего, ходил от дома к дому и просил милостыню, а при этом похищал красивых девушек. Никто не знал, куда они исчезали, потому что никто их потом уж не видывал» [13].

По сюжету, который схож с сюжетом Синей Бороды, волшебник делал похищенных своими нареченными, обещая жизнь, полную удовольствий. Перед тем как уйти из дома, он запрещал очередной невесте заходить в «маленькую комнату», при этом вручая ей ключи и белоснежное яичко, содержимое и скорлупу которого необходимо было сохранить в первозданном виде. Каждая из девушек, не слушаясь наказа, входила в запретную комнату, где находила изрубленные тела, топор и колоду. Придя в ужас от увиденного, нарушительница роняла вверенное ей яйцо в кровь, которая, как и в случае с ключом, не желала отмываться. Последняя из невест, однако, оказалась бесстрашной и, несмотря на то, что в комнату все же вошла, ничего не выронила. Вернувшись, волшебник, как обычно, попросил показать яйцо и, не найдя на нем следов крови, наконец женился, веря, что именно эта девушка будет послушной женой. В сказке дается некий намек на то, почему покорность невесты была так важна:

Портрет Эразма Роттердамского. Ганс Гольбейн (Младший). Национальная галерея, Лондон, 1523 год