Разве мы не можем быть подругами (страница 5)
Хотелось бы мне сказать, что Норман всегда сохраняет спокойствие. Но, где бы мы ни столкнулись с тенью Джима Кроу[10], он всякий раз выходит из себя. Я этому рада. Самой мне не под силу закатить скандал. Я слишком много повидала. К тому же Норман – белый, он может публично возмутиться из-за дискриминации и предрассудков. Неграм это не позволено.
Европейские гастроли «Джаза в филармонии» охватывают двенадцать городов. Неделю спустя мы прибываем в Осло, столицу Норвегии, и выступаем в набитом битком концертном зале «Виктория».
«Потрясающе!», «Бесподобно!», «Невероятно!» – кричат нам зрители. Уходя со сцены, мы не можем с ними не согласиться. Что за вечер! Что за прекрасный вечер!
После выступления я сижу на обитом бархатом табурете в своей персональной гримерке. Я одновременно возбуждена и измотана, но это приятная усталость – та, которая приходит после феноменального выступления. Я чувствую себя всесильной, как стихия, пока не замечаю свое отражение в зеркале и не ахаю.
Моя подводка размазалась, а от тонального крема и вовсе ничего не осталось – я стерла его на второй песне, тогда же мои локоны распрямились из-за пота. Не осталось ничего, что смягчало мои черты. Я похожа на мокрое кухонное полотенце.
Стук в дверь. Это Джорджиана.
– Да, золотце. В чем дело?
Дверь открывается. Джорджиана заглядывает внутрь, но не входит.
– Пришел мужчина, хочет с тобой познакомиться, Элла.
– Ты смеешься? – Я в недоумении бросаю на нее сердитый взгляд. Мы всегда получаем такие просьбы после выступления и всегда отвечаем на них отказом. – Если это не Синатра, не Нэт Кинг Коул и не реинкарнация Чика Уэбба, я не стану с ним разговаривать, и тебе это прекрасно известно.
– Да, но он дружит с владельцем концертного зала, и тот попросил Нормана об одолжении. Норман согласился. Просто поздоровайся с ним, и все.
Я взмокла во время выступления. Мое тело блестит от пота, как бисерины на платье.
– Мне нужно принять душ и переодеться. – Я демонстративно вытираю лоб. – Так что нет, не сегодня. Завтра мы еще будем здесь.
– Зато он не будет. Он занятой человек. А Норман не разбрасывается словами. Я скажу, чтобы он подождал двадцать минут. – Она совсем меня не слушает. – Его зовут Ларсен. Он работает агентом для деятелей искусства: художников, скульпторов и так далее.
– Я поговорю с ним минут пять, не больше. Следи за временем.
– У тебя двадцать минут. Я пока найду, чем его занять.
Я открываю было рот в попытке объяснить, что за двадцать минут я даже с табурета не поднимусь – вот насколько я устала, – но Джорджиана уже закрыла за собой дверь.
Придется поспешить. К счастью, в гримерке есть душевая кабина, а у меня припасено темно-синее коктейльное платье с пайетками и глубоким декольте – творение мадам Зельды. Его легко надеть и снять. Как только я разделаюсь с этим мужчиной, тут же отправлюсь в отель, чтобы заказать еды в номер и поспать.
Двадцать минут спустя дверь в гримерку открывается. Джорджиана делает шаг в сторону, и внутрь заходит этот самый Ларсен. Я сразу обращаю внимание на его внушительный рост. Боюсь, у меня заболит шея, если я буду долго на него смотреть.
– Добрый вечер, – говорит он, снимая фетровую шляпу. Потом, удерживая одной рукой и шляпу и что-то еще, он низко кланяется. Распрямившись, он тянется ко мне – для рукопожатия, как я предполагаю, подавая ему руку. Но вместо этого он запечатлевает на ней поцелуй – на костяшках пальцев, а не на тыльной стороне ладони, потому что я запаниковала и сжала руку в кулак.
– Ох, простите. – «Я вовсе не собиралась вас ударить», – чуть не вырывается у меня.
– Мисс Фицджеральд, знакомство с вами для меня большая честь. Я счастлив, что вы смогли уделить мне время. Не хочу вам докучать, просто позвольте сказать, что ваш голос обворожителен. Я провел самый незабываемый вечер в своей жизни, слушая, как вы поете, и глядя на ваше выступление. Вы – настоящий дар свыше.
У него очаровательный акцент, и мне приятно слушать его комплименты, пусть они и чересчур льстивы.
– Нет. Нет. Что вы. Спасибо.
Мы неловко стоим на некотором расстоянии друг от друга и улыбаемся. Я прикидываю, не предложить ли ему сесть. Наша встреча тогда явно затянется на дольше, чем пять минут, но, может быть, это не так уж и плохо. В конце концов, он назвал мое выступление обворожительным.
– Вы умеете делать комплименты женщинам. Но кое-что вы упустили.
Он потрясен.
– Прошу вас, объясните. Что я упустил? Что бы это ни было, я приношу свои извинения и обещаю исправиться.
– Ваше имя. Мое вы и так знаете. Джорджиана говорила, вас зовут Ларсен. Но какое же ваше полное имя?
Он смеется, и я вдруг замечаю его внешность: светлые волосы, сверкающие голубые глаза и кожа – белая, но не бледная. Должно быть, он много времени проводит под солнцем.
– Меня зовут Тор. Тор Эйнар Ларсен.
Я хмурюсь, чтобы не рассмеяться:
– Тор. Какое необычное имя.
– Вполне обычное для норвежца. Особенно для потомка викингов.
Мне не под силу сдержать широкую улыбку.
– Так вы викинг? Я еще ни разу не встречала викинга.
– Я польщен стать для вас первым. – Он поднимает руку, в которой по-прежнему держит шляпу. – Не возражаете, если я положу ее на стол?
Он кладет шляпу, но в руке у него остается что-то еще. Что-то знакомое.
– Я не верю своим глазам.
– Мне не хотелось показывать ее вам в толпе. Потому я и попросил о встрече наедине. – Он переводит взгляд на пластинку, потом снова на меня. – Надеюсь, вы не возражаете. Я был бы очень рад получить ваш автограф.
Я делаю шаг ближе. Мои руки подрагивают.
– Это оригинальная пластинка. Да?
Он кивает, сияя от гордости:
– Оригинальная пластинка в оригинальном конверте от Decca Records.
– Моя первая работа с Decca Records. Тридцать восьмой год. «А-Тискет, А-Таскет». – Я смотрю ему прямо в глаза. – Как? Откуда?
– Семнадцать лет назад я купил две пластинки. Я знал, что когда-нибудь вас повстречаю, так что сохранил одну пластинку в первозданном виде.
– Бог мой. – Я прижимаю ладонь к колотящемуся сердцу. – У меня нет слов.
– Я стал вашим величайшим поклонником, как только послушал эту пластинку.
Я опускаю руки.
– Конечно же, я дам вам автограф.
Спиной ощущая взгляд Тора, я подхожу к столу и освобождаю место для пластинки. Потом ищу в сумке ручку, пытаясь унять дрожь в пальцах.
– Вы настоящий поклонник, – говорю я с искренней благодарностью.
Нацарапав на конверте свое имя, я протягиваю пластинку Тору. Наши взгляды встречаются, и ни один из нас не хочет отворачиваться.
– Завтра я улетаю в Париж по важному делу. Я буду там в дни ваших выступлений. Если у вас найдется время, мы могли бы выпить по чашечке кофе. Мне трудно представить, что это будет наша первая и последняя встреча.
У меня порхают бабочки в животе, совсем как у девчонки. Меня смущает собственная застенчивость. Я даже не знаю этого мужчину, с какой стати мне краснеть из-за его внешности и обаяния? И вообще, куда подевалась Джорджиана? Пять минут уже давным-давно прошли.
– Вы агент для деятелей искусства?
Он делает шаг назад. Я вижу по глазам, что он воспринял мой уход от ответа как отказ.
– Да. Я работаю с европейскими галереями, представляю скандинавских художников и других творцов. – Он берет со стола свою шляпу и пластинку. – Вы успели навести обо мне справки?
– Я… То есть моя ассистентка… – Почему я так нервничаю? Запинаюсь, будто школьница.
– Не переживайте. Слухи следуют за мной по пятам.
– О чем вы?
– Если вы мной интересовались, то, возможно, услышали, что среди… некоторых женщин я известен как жиголо.
– Прошу прощения? – Откуда вдруг такая откровенность? – Вы не так меня поняли. Я никого не расспрашивала про вашу личную жизнь.
– Значит, мое признание было преждевременным. – Я замечаю усмешку в уголках его губ. – Я холостяк, и у меня было несколько интрижек с разными женщинами. В том числе и с весьма состоятельными. Но я хороший человек. Порядочный мужчина.